О войне на Богучарщине_

Книга Памяти мирных жителей, погибших от рук оккупантов в годы Великой Отечественной войны на территории Богучарского и Радченского районов Воронежской области.

Список мирных жителей далеко не полный. В списке только те фамилии, которые удалось установить при изучении архивных документов, находящихся в открытом доступе.

Нет в списке сведений о жителях, погибших в результате подрывов на оставленных на местах боёв боеприпасах. К сожалению, чаще всего жертвами мин и гранат становились дети и подростки. Нет сведений об умерших в немецких лагерях (Кантемировском и других). Нет данных о погибших в результате авианалетов и обстрелов населенных пунктов, переправ, дорог.

На фото Резникова Нина с сыном. Расстреляны оккупантами в Богучарской тюрьме.

Перед Вами скорбный список:

Столповская Елена, расстреляна немцами в п.Дубрава 

По непонятной причине Книга Памяти мирных жителей Богучарского района составлена не была. Ушли очевидцы событий тех лет, не все документы рассекречены, потому просьба ко всем, кто владеет подтвержденной информацией о местных жителях, погибших в годы ВОВ, сообщить информацию в поисковый отряд "Память". 

Палачи

В свете недавно проходившего судебного заседания в Воронежском областном суде о признании геноцидом зверств немецко-фашистских захватчиков, творимых ими на территории Воронежской области в 1942 – 1943 годах, актуальным стал вопрос о персоналиях виновных. Тех, кто отдавал приказы на убийство мирных жителей и военнопленных, кто исполнял эти преступные приказы. Надеюсь, эта информация будет обнародована.

В Государственном архиве Российской Федерации (г.Москва) хранится документ, содержащий некоторые данные о тех, кто виновен в совершении злодеяний на территории Воронежской области (ГАРФ Ф. Р-7021, Оп. 22. Д 10. Л 4-31).

По Богучарскому району (орфография фамилий сохранена):

1. Шмидт Отто, руководитель раздачи хлеба при комендатуре г.Богучара;
2. Пияцо, итальянский офицер, совершал массовый расстрел жителей. Вероятно, речь идет об Ferdinando Piazzo, обвиненном в расстреле 23 гражданских лиц в 5-м отделении Богучарского зерносовхоза в ноябре 1942г.
3. Равенша (?), из итальянской дивизии;
4. Бадилли, итальянский офицер;
5. Романолли, военный комендант. Согласно итальянским источникам, майор Romolo Romagnoli, погиб 17.12.1942г. у высоты 217.2, что в горловине Осетровской излучины к северо-западу от села Филоново. Этот офицер командовал артиллерийским батальоном дивизии «Ravenna» и был комендантом села Филоново.
6. Бизенбах, обер-лейтенант немецкой армии, работник с/х комендатуры г.Богучар.

По Радченскому району:

1. Кислинг, руководитель немецкой с/х районной комендатуры. О нём упоминал с своих книгах богучарский краевед Романов Е.П.: «… комендантом Радченского района был сначала итальянский майор Ангис, а затем немец Кислинг…».
2. Граппеле, итальянский капитан, военный комендант Радченского района. Капитан Grapelli Luigi из дивизии «Torino». В «Акте комиссии о злодеяниях немецко-фашистских войск и их итальянских сообщников в с.Красногоровка Радченского района…» (ГАРФ Ф. Р-7021. Оп. 22. Д. 499. Л. 124–124об.) говорится об ответственности коменданта капитана Грапелли за бесчинства и зверства, творимые итальянскими военнослужащими по отношению к жителям села Красногоровка и хутора Оголев Радченского района. Согласно другим данным, капитан Грапелли был комендантом соседнего с Радченским Писаревского района Воронежской области (ГАВО. Ф.Р-1784. Оп. 1. Д. 266. Л. 4).
3. Саито, итальянский капитан дивизии «Pasubio», военный комендант с.Медово;
4. Мариа, итальянский капитан, сотрудник гестапо с.Радченское;
5. Пианке, итальянский подполковник, сотрудник гестапо с.Радченское;
6. Мюллер (?), немец из с/х комендатуры с.Радченское, из дивизии № 88. Вероятно, имеется в виду дивизия «Pasubio» (военная почта № 88);
7. Ниршель, немец из с/х комендатуры с.Радченское, дивизия «Torino»;
8. Барлето, итальянский капитан, военный комендант с.Криница;
9. Плотени, итальянский военный комендант;
10. Альпред, итальянский военный комендант с.Сухой Донец;
11. Карели, итальянский военный комендант х.Хлебный (дивизия «Pasubio»);
12. Домикели, итальянец, сотрудник гестапо в с.Полтавка;
13. Гаупман, немецкий комендант с.Ново-Никольское, железнодорожная часть № 09966;
14. Каслинг (?), немецкий обер-лейтенант из дивизии «Torino» (совхоз им.1 Мая);
15. Тодеско, итальянский военный комендант совхоза № 106 (х.Варваровка), из дивизии «Torino»;

Был ли привлечен к ответственности кто-либо из этих людей?

ГАРФ Ф. Р-7021, Оп. 22. Д 10. Л 4-31.

Безымянные могилы в селе Купянка.

На кладбище села Купянка Богучарского района Воронежской области захоронены советские воины, погибшие в годы Великой Отечественной войны. Администрация Поповского сельского поселения и местные жители в меру своих возможностей следят за состоянием братской могилы. Установлен камень, на нём памятная плита… увы, без фамилий.

Братская могила на кладбище в с.Купянка Богучарского района Воронежской области. Источник фото: сайт администрации Поповского сельского поселения https://popovsk.ru

Купянская братская могила не паспортизирована. Так как сведениями о захоронении советских воинов в селе Купянка районный военкомат не располагает. Да и по данным, которые хранятся в Госархиве Воронежской области, в этом селе захоронений времен Великой Отечественной войны не числилось и в 1950-х годах. Почему так? Сложно ответить. Ведь прошло 80 лет.

Бои за село были ожесточенные, но в донесениях частей РККА о потерях, которые хранятся в ЦАМО РФ, и размещены на сайте ОБД-Мемориал, мы не находим воинов, погибших в бою за освобождение села Купянка Богучарского района. Еще один вопрос, на который нет ответа. Даже в немецких документах есть описание боёв 298-й пехотной дивизии вермахта за село Купянка… 

Кроме братской могилы сохранилось и одиночное захоронение в другой стороне кладбища. Старожилы села вспоминали о похоронах советского летчика.

Согласно документам Центрального архива Минобороны РФ, в конце января 1943 года на кладбище в селе Купянка Богучарского района Воронежской области был захоронен старший сержант 814-го истребительного авиаполка Хустнудинов Валерий Павлович.

Донесение штаба 207 иад о гибели ст.сержанта 814 иап Хустнудинова В.П. 

Небольшая справка: в годы войны недалеко от села, на западной его окраине, находился полевой аэродром. Он входил в состав аэроузла Богучар – Радченское. На аэродроме у Купянка дислоцировался и 814-й авиаполк (814 иап). В середине января 1943 года самолеты авиаполка перелетели из Купянки поближе к фронту на аэродром у села Викторовка Кантемировского района Воронежской области. На купянском аэродроме оставались обслуживающие части и подразделения, так как аэродром активно использовался советскими авиационными частями.

В 814 иап Валерий Павлович Хустнудинов служил в должности мастера по приборам, готовил самолеты к боевым вылетам. Обстоятельства его гибели остаются неизвестными. В донесении о потерях штаба 207-й истребительной авиадивизии указано, что старший сержант Хустнудинов 28 января 1943 года был смертельно ранен из огнестрельного оружия (пистолета). Несчастный случай?

Захоронили воина на кладбище в селе Купянка. Из донесения известно, что воин был родом из Белоруссии, населенного пункта Несяты Минской области. Оттуда он и был призван в армию. Отца звали Хустнудинов Яков Павлович (так указано в документе).

По прошествии многих десятилетий после окончания Великой Отечественной войны стерлись многие воспоминания, ушли из жизни очевидцы и свидетели событий тех трагических и героических лет.

На сельском кладбище, как вспоминали старожилы, многие из которых в годы войны были малыми детьми, хоронили местных подростков, погибших при разминировании в первые годы после освобождения от  оккупации. Юные купянские разминеры Вася Безуглов, Леша Мисанов подорвались на боеприпасах – их помнят местные старожилы…

Рядом с могилой Васи Безуглова и был захоронен неизвестный советский воин из лётной части. Об этом вспомнила местная жительница.

Среди документов ЦАМО РФ хранится донесение и о другом чрезвычайном происшествии, закончившимся трагически. И инцидент тот тоже оказался связан с 814 истребительным авиаполком…

Вечером 6 апреля 1943 года в автомашине из Богучара на аэродром в Купянку возвращались летчики 814 иап. С ними были вольнонаёмная из 217 батальона аэродромного обслуживания (БАО) и красноармеец Землянский Василий Дмитриевич, родом из Острогожского района Воронежской области. Местом его службы была передвижная авиаремонтная мастерская (ПАРМ) Управления 30 Района аэродромного базирования (РАБ).

Выдержка из донесения о гибели и захоронении красноармейца В.Д. Землянского.

Согласно донесению о чрезвычайном происшествии, составленному 30 РАБ 14 апреля 1943 года, в результате выстрела из табельного оружия (кто из находившихся в автомашине сделал тот роковой выстрел, осталось неизвестным) был смертельно ранен в голову красноармеец Василий Землянский. Его не успели довезти в больницу, он скончался по дороге в Богучар.

А 8 апреля 1943 года Землянский был захоронен на кладбище в селе Купянка. О воине известно немного: служил в ПАРМ №19 30 РАБ, был токарем, восстанавливал поврежденные самолеты. В январе 1943 года он был награжден медалью «За боевые заслуги». И такая глупая смерть…

Наградной лист красноармейца В.Д. Землянского.

По данным Богучарского РВК красноармеец Землянский Василий Дмитриевич был перезахоронен в братскую могилу в городе Богучаре. Его фамилия на одной из памятных плит в городском парке.

Выдержка из паспорта захоронения в г.Богучар Воронежской области

Также жители села Купянка вспомнили о советском воине, заживо сожжённом немцами. О той страшной трагедии в 1966 году рассказала на страницах районной газеты «Сельская новь» Т. Николаева: «Мне тогда было семь лет, но я хорошо помню одну ужасную ночь. В селе тайком шли разговоры о том, что в нашем районе сброшены парашютисты – разведчики. Через несколько дней стало известно, что самолет, доставивший наших разведчиков, фашисты сбили над селом, а летчика в бессознательном состоянии схватили. Народ в тревоге ждал. После обеда фашисты пошли по домам и стали у жителей брать резаный сухой навоз.

Все недоумевали: зачем? Собранный кизяк свезли за село. Вечером к этому месту приехали две машины с вражескими солдатами и офицерами. Из одной машины фашисты вытащили русского. Он был почти раздет. Виднелись кровоподтеки. Русский воин еле стоял на ногах. Мы, дети и взрослые, замерли в страхе, ожидая, что будет дальше. Гитлеровцы набросились на него со штыками. Они стали кричать, видимо, требовали от русского признаний. Но он словно не замечал фашистов, не двигался и смотрел куда-то вверх. О чем он думал? Может о том, что никогда больше не взлететь в небо, а может, о своей короткой жизни, или как много он не успел.

Долговязый фашист подтолкнул его к куче кизяка, и несколько гитлеровцев стали класть кизяк, как кирпич, вокруг воина. Потом они подкатили бочку с горючим. Мы, дети, еще не понимали, что они замышляют. Но душераздирающий крик стоявшей между нами бабушки всё нам сказал. Стена из кизяков все росла и росла вокруг летчика. Она поднялась ему до плеч.

Палачи надеялись на признание, сначала облили горючим и подожгли только нижние круги. Вокруг ног забушевало пламя. Он пылал как живой факел. Однако не кричал и не молил о помощи. Пылающий, он молчал.

Фашисты, не дождавшись от героя признаний, боясь его даже умирающего, облили его всего горючим. Пламя поглотило героя….».

А по воспоминаниям Демченко Таисии Федоровны, которой в 1942 году было 12 лет, немцы сожгли советского разведчика на кладбище. Это случилось перед освобождением села. В ноябре или декабре 142 года.

Глава Поповского сельского поселения Ленченко Ольга Александровна занимается вопросом паспортизации захоронений на кладбище села Купянка. Надеемся, что публикация этого материала поможет связаться с родственниками старшего сержанта Хустнудинова и красноармейца Землянского. А процесс паспортизации понемногу начнет двигаться в нужном направлении.

Необходимо будет уточнить в военкомате и архивах вопрос о перезахоронении из Купянки в Богучар. Проводилось ли оно в действительности в 1940-х годах? Сохранились ли документы, подтверждающие эксгумацию? Если проводилась эксгумация, то почему братская могила на кладбище не была перенесена? В общем, вопросов много, и нужно их решать. Зная характер главы поселения и её отношение к теме увековечения памяти погибших защитников Отечества, есть уверенность, что вопросы будут решены!

Николай Азаров. Навсегда 19-летний.

Родственники одного из солдат, погибших в бою на высоте 190,7 к западу от села Дерезовка Верхнемамонского района, обратились в поисковый отряд «Память». Павшего воина звали Николай, как и хозяина ложки с надписью «КОЛЯ +». В далеком 2014 году ложку нашли рядом с останками 16 советских воинов на той высоте между Дерезовкой и хутором Донской.  

О найденной именной ложке на сайте поискового отряда "Память" была опубликована новость.

Николаю Азарову было всего 19 лет. Его родственница Наталья Ходневич из Белгорода сообщила сведения о Николае. Его детство было очень трудным. Родителей Николая – мать Евдокию Авдеевну, отца Афанасия Кузьмича вместе с пятью их детьми в мае 1931 года направили на спецпоселение в село Каргосок Нарымского округа Новосибирской (ныне – Томской) области. До раскулачивания семья проживала в Болотнинском районе той же Новосибирской области. По словам Натальи Ходневич, семью Азаровых просто оклеветали, и разбираться в то непростое время не стали. А просто выселили их в отдаленное село Каргосок на реке Обь.

В феврале 1942 года глава семейства Афанасий Азаров умер на спецпоселении. А в июне 1942 года Каргосокским РВК призвали в армию 18-летнего Николая Азарова. Попал он в 288-й запасной стрелковый полк Сибирского военного округа. Полк дислоцировался в городе Бердск Новосибирской области. Обучение было недолгим, и уже 31.07.1942г.  в составе маршевой роты истребителей танков Николай был направлен в распоряжение командующего Западным фронтом.

К сожалению, точных сведений о боевом пути Николая Азарова летом и осенью 1942 года не найдено. 350-я стрелковая дивизия, в которой он воевал в декабре 1942 года, в августе того же года попала в тяжелое положение в боях на Западном фронте, понесла большие потери. И в сентябре месяце дивизия была выведена в резерв. Готовилась к предстоящим боям в Тамбовской и Пензенской областях.

На снимке Николай Афанасьевич Азаров (1923-1942). Из архива Ходневич Н.И.

В ноябре 1942 года Николай Азаров прислал свое единственное письмо с фронта в село Каргосок. В письме Николай передает привет своей матери, сестре Надежде, младшим братьям Георгию и Ивану, семье старшего брата Дмитрия (его жене и детям). Далее в письме молодой солдат сообщает, что «живет он хорошо», и что выучился на снайпера, «чтобы бить без промаха».

Интересный момент из письма: Николай пишет, что его часть находится в местности, где жители ходят в лаптях, и в каждом дворе по многу икон, а народ не в колхозах живет, а единолично…

Полевая почта 285, которую указал в письме Николай Азаров, принадлежала 350-й стрелковой дивизии.

Согласно донесению о потерях штаба 350-й стрелковой дивизии, красноармеец снайпер 1178-го стрелкового полка Азаров Николай Афанасьевич, погиб 16 декабря 1942 года в бою за высоту 190,7. На этой высоте и был захоронен в братской могиле.

У села Дерезовка погиб и его ровесник, Герой Советского Союза Василий Прокатов. 19-летние Николай и Василий воевали в 350-й стрелковой дивизии, только в разных её полках.

Фамилия красноармейца Азарова высечена на плитах братских могил в сёлах Дерезовка и Гороховка Верхнемамонского района.

Останки 16 воинов, найденные на высоте 190,7 были перезахоронены поисковым отрядом на Осетровском плацдарме.

А ложка с надписью «КОЛЯ+» хранится в музее поселка Дубрава Богучарского района Воронежской области…

Хутор Попасный. Бой после освобождения.

Хутор Попасный давно исчез в водовороте времени, оставшись только на старых топографических картах, да в воспоминаниях старожилов. Но люди уходят, с ними уходит и память. О том, что в этом небольшом хуторе в 20-х числах декабря 1942 года погибли советские воины, там же и были захоронены, автор этих строк узнал недавно. Спасибо архивным документам!

В годы Великой Отечественной войны хутор территориально относился к Радченскому району Воронежской области. В настоящее время - Первомайское сельское поселение Богучарского района. Любители истории хутор Попасный знают как родину Михаила Грибанова – одного из самых известных уроженцев Богучарского края. Детские годы писателя, которые пришлись на военное лихолетье, прошли в селе Залиман. Грибановские «Отцовские рассказы про войну» - как раз о том времени. Увы, о Попасном в них ни строчки, что и понятно – семья Михаила Алексеевича уехала из хутора еще до войны.

Советские войска освободили хутор без боя, противнику было не до попыток сопротивления – скорее бы успеть отойти. Через хутор проходила важная в плане снабжения наступающий войск дорога из Богучара к ростовским селам Сохрановка и Маньково-Калитвенское и далее к станции Чертково.

У Чертково советские войска встретили ожесточенное сопротивление немцев, город с наскока взять не удалось. Но немецкий гарнизон был блокирован, завязались бои на истощение. Но из района Тихой Журавки и Арбузовки к станции прорывались из окружения немецкие и итальянские части, которые занимали оборону на берегах Дона в районе Богучара, Красногоровки, Абросимово, Монастырщины (части 298-й немецкой пехотной дивизии, части итальянских дивизий «Pasubio», «Ravenna», «Torino»). Они пошли на прорыв организованными колоннами, но в районе Арбузовки были сильно потрёпаны в боях с советскими войсками. Некоторому количеству окруженцев удалось с боями прорваться в Чертково. Там они задержались до середины января 1943 года. Тоже в «котле».

А небольшие, отбившиеся от основной прорывающийся колонны, группы немецких и итальянских окруженцев, те, кто не захотел сдаваться в плен, попытались отсидеться в хуторах и идти ночами на запад в надежде выйти к своим. И вот одна из таких групп противника в ночь на 26 декабря 1942 года вышла к хутору Попасный.

Семеро немецких офицеров заняли в хуторе хату, стоявшую на отшибе. Хозяев непрошенные гости выгнали на мороз, оставив в хате только девочку семи лет. Немцы, может, и пожалели ребёнка, а, может, просто взяли девочку в качестве заложницы. А немецкие солдаты заняли другую хату.

В это же время к хутору подходили бойцы и командиры советской 62-й инженерно-саперной бригады. Сапёры получили задачу подготовить к эксплуатации участок дороги от Попасного до Сохрановки. После тяжелого пешего перехода из района Богучара бойцы 3-й роты 59-го инженерно-саперного батальона бригады начали становиться на ночлег в хуторе Попасном.

Вскоре командиру роты старшему лейтенанту Вульф Лазарю Абрамовичу патрульные доложили, что в хуторе немцы. Немедленно рота была поднята по тревоге. Вульф принял решение окружить занятую немецкими солдатами хату. Удалось захватить троих сонных немцев в плен.

А уже под утро советские бойцы узнали, что рядом с глубоким оврагом в крайней хате хутора скрываются и немецкие офицеры. Первыми к хате подбежали заместитель командира 3-й роты старший лейтенант Орлов и младший лейтенант Гладенко. А бойцы залегли в овраге неподалеку, готовые поддержать огнём своих командиров.

Орлов приготовился бросить гранату в открытую дверь хатенки. Но увидел в дверном проёме плачущую девочку.

- Беги! Беги ко мне! – закричал ей Орлов и замахал руками. Ребенок выбежал из хаты. Немцы тут же открыли огонь из окон. Орлов успел забежать за угол хаты, уйдя с линии огня. Старший лейтенант бросил две гранаты в окна, раздались взрывы, внутри хаты закричали те, кому прилетели осколки. Оставшиеся в живых гитлеровцы ранили Орлова в правый бок, когда он пытался бросить третью гранату.

От огня противника погиб младший лейтенант Гладенко Мефодий Филиппович, он попытался подбежать к раненому командиру. Вражеская пуля настигла и сержанта Тимофеева Григория Михайловича. Оставшиеся в живых немцы сдаваться не собирались.

Чтобы избежать потерь среди личного состава роты, старший лейтенант Вульф запросил помощи у проходящей мимо Попасного танковой части. К хате подъехал танк, раздался выстрел башенного орудия … и все было кончено.

Павших воинов 59-го инженерно-саперного батальона (Гладенко и Тимофеева) с почестями захоронили в хуторе Попасный Радченского района…

Прошли годы. Нет давно и хутора Попасный, неясна и судьба воинского захоронения. Одно известно точно, что в списках воинских захоронений Богучарского района Воронежской области погибшие воины Гладенко и Тимофеев не значатся…

Хроника освобождения. Часть 4. От Богучара к Чертково.

20 декабря. 

На военторговской (столовая) машине приехал в Богучар. Живописный городок, расположенный в лощине, изуродован. В горсаду кладбище. Недалеко от крестов приготовлены новые могилы. Разрушен памятник богучарским партизанам. Пара танкеток. Догорают склады. Жители на волах везут своё имущество. Время три часа дня. Бегаю по городу — надо скорей закончить съёмку и послать сегодня плёнку в Москву. Не удовлетворён своей работой. Из-за машины не могу успевать за событиями. Договорился с генералом Колчигиным — завтра утром уезжаю в части.

21 декабря. 

Неудачи начались с утра: генерал уехал на пять часов раньше. Опять хождение по отделам штаба. Бесполезно — машины в 4-й корпус не идут. Пошёл на перекрёсток. Голосую час, второй. Вдруг из-за поворота показывается партия пленных. Впервые я вижу такую большую партию. Около пяти тысяч. Выбираю точки, снимаю. Во время съёмки спёрли рюкзак, еле потом отыскал. Идёт дождь. Валенки промокли.

23 декабря. 

Сегодня к вечеру выеду с офицером связи в 4-й корпус — в район Миллерово.

24 - 31 декабря. 

Ночью приехал Цветов. С утра ходили по отделам, выясняли обстановку. В час дня выехали в район Чертково — Миллерово. По дороге снимал трофеи. Ночевали в Шуриновке. Очень тепло приняли танкисты. Угостили замечательным обедом. Проехали Титаревку. Немцы оставили танки, не успев их вывести из гаражей. Первая бомбёжка. Светит солнце, дорога хорошая. Рад, что есть машина: теперь меньше всяких волнений, связанных с переездом. У Цветова весьма оригинальный шофёр. Его речь изобилует разными выкрутасами. Он не скажет: «Хочу кушать». Это желание он высказывает так: «Было бы весьма желательным, если к этому представится благоприятная возможность, ввести в желудочный тракт живительную бесцветную влагу с соответствующим жировым дополнением» и т. д. и т. п.

У Колесниковки начались путевые мучения. Накануне был сильный снегопад и позёмка. За дорогами, как правило, у нас не следят. Появились пробки. Часа полтора пробивались, чтобы проехать 200 метров. День короткий, уже вечереет. Подъезжаем к окружённому нашими частями немецкому аэродрому. В воздухе гуляет до десятка вражеских самолётов.

Бомбят. Стрекочет пулемёт, ухает артиллерия. Едем дальше. Недалеко от дороги валяется порядочная партия итальянцев. Жуткие позы. Мороз крепчает. За двумя грузовыми двигаемся дальше, вернее, пробиваемся. Заночевали в Просяном.

Жители рассказывают об итальянцах. Последние очень неплохо относились к населению. С немцами они не ладят. Зато буквально зверствовали полицаи: подлые людишки, палками до смерти забивали наших военнопленных. При занятии Красной армией этой деревни военнопленные сами расстреляли двух полицаев.

Холодно. Ярко светит луна. Поели картошки, запили чаем и завалились спать. Хата чистая, но мыши разгуливают свободно. Раздеваться не пришлось: близко противник.

На следующий день три часа разогревали машину. В воздухе гул моторов. С молниеносной скоростью на небольшой высоте пронеслись три «ИЛа» и столько же ястребков, бомбивших немецкий аэродром. Зашли погреться в хату, где ночевали наши спутники. Угостили нас замечательными блинами. В десятом часу тронулись дальше. Через пару километров встретили заносы. Мобилизовали колхозниц. Пробились. Опять заносы. Расчищаем сами. На солнышке тепло. Толкаем — толкаем. Какой-то бродяга, засевший невдалеке на бугорке, несколько раз обстрелял нас. Дали очередь из автомата, но он продолжал постреливать. Со свистом проносятся пули. Пробились.

Днём приехали в деревню Тарасовка (Ростовская область). Командир корпуса генерал-майор Гаген Николай Александрович принял нас очень хорошо. Ознакомил с обстановкой. Подарил по пачке итальянских папирос, накормил обедом. Всё идёт хорошо, только хата попалась отвратительная. Грязь. Мыши стаями свободно разгуливают по столу, лавкам и везде, где им хочется. Не умолкая, кричит больной мальчик. Его лицо покрыто струпьями, головка расчёсана до крови. Мать всё время причитает, вспоминая лихую беду. Холодно. Спал не раздеваясь. Тело грязное. Крепко кусают вши и от мышей покоя нет.

Утром пошли посмотреть полицаев и старшин. Отвратительные продажные шкуры наперебой доказывают свою невиновность. Снимал их для истории. Познакомились с особистами — замечательные ребята. Зашли к Гагену. Торопит ехать и предупреждает о бандах. Сегодня на 15.00 назначен штурм Чертково. Пустынная степная дорога. Маньково—Калитвенское, где стоял штаб 41-й дивизии, — большое село, белые чистенькие хаты, в центре — церковь, каменные дома. Здесь у немцев были склады и ремонтная база. Часть домов разрушена бомбёжкой. Валяются пустые цистерны. Вечером зашли в особый отдел дивизии. Ребята рассказали много интересного.

Два красноармейца задержали одетого в форму немецкого офицера бывшего советского инженера. Он продался немцам в 40-м году за 500 рублей в месяц, совершил ряд диверсий в Свердловске и Куйбышеве, подрывал склады при отходе противника. Его жена и ребёнок живут в Куйбышеве, не зная, что он предатель.

Жители сообщили, что в лесу спустилась группа диверсантов. Нач. особого отдела с тремя товарищами, вооружившись автоматами, задержали их. 17 человек. Спортсмены, прекрасно говорят по-русски. Прошли специальную подготовку. Выброшены для диверсионной работы в тылу. Штаб дивизии двигался дальше, охраны их сопровождать нет. Их накормили обедом, а ночью расстреляли.

Задержана интересная молодая девушка. Ходила вдоль линии фронта. Называет себя партизанкой, работает по заданию секретаря Ворошиловградского обкома партии. Врёт. Ведёт себя спокойно. Видно, шпионка.

Артподготовка началась на час позже. Противник сильно укрепился. У него действующие и зарытые танки. Подходы к городу минированы. Каждый дом — дзот.

Трудно нашим бойцам, хотя Чертково и окружено. Подходы к городу простреливаются. Наши полки изрядно потрёпаны, снарядов мало, штурм подготовлен плохо. Прошло три часа, а сдвигов нет. Много раненых. К двенадцати ночи изменений также нет.

Утром начала работать вражеская авиация. Бомбила наши передовые и Маньково. Прямым попаданием разрушена баня, погибли люди. Чертково не взяли. В 9.00 сообщили, что до полка солдат под прикрытием 12 танков, смяв наш батальон, направились в сторону Миллерово. Опять бомбёжка.

Особисты рассказывали нам, что в этой деревне похоронен Евгений Петров. Когда пришли немцы, они выбросили останки писателя, причём в этом деле принимали участие и некоторые колхозники. Волостной старшина, «избитый бабами», подтвердил это. Решили с Яшей Цветовым поехать посмотреть. Приближаемся к центру. Шофёр оставил машину и пошёл посмотреть дорогу. Я вышел из машины, прислушался и говорю Цветову: «Как будто, самолёты». И буквально в этот миг раздался шипящий визг падающих бомб. Я повалился на землю, прижался к ней. Бомбы разрывались очень близко, в 5-10 метрах. Взрывы оглушительные. Поджимаю ноги, отползаю в сторону, чувствую, как по спине колотят комья земли. Вот последний взрыв. Спасаясь от пулемёта, побежал за дома в блиндаж. Отбомбился гад. Выхожу на воздух. Из другого блиндажа вылезают шофёр и Цветов. Ну, хорошо, что живы. Наше счастье, что бомбочки были небольшие, а то бы — капут. В машине пробито стекло. Закручиваем быстро назад. Опять самолёты. В глаза лезет пыль от разрушенных домов. Выждали и поехали в политотдел. Не успели поговорить, как опять послышался вой падающих бомб. Одна из них упала в 15 метрах. Выбиты стёкла. Недалеко от дома лежит убитый красноармеец, у него осколком сняло половину головы. Разрушена соседняя хата. Из неё выбегает женщина с ребёнком. Два командира ведут контуженного товарища. Без шапки, лицо пепельного цвета, он безвольно передвигает ноги. Испуганно мычит корова. Население бежит на край деревни. Где-то опять гудят самолёты. Виден дым горящей хаты. Мимо промчались машины с прицепными 76-мм орудиями. Неприятное ощущение прошло.

В штабе дивизии ничего нового не сообщили. Решили ехать в штаб полка Внука. Хорошо, что ещё вдвоём: не чувствуешь одиночества. В Галдине, где расположился полк, нас хорошо приняли. В непринуждённой беседе незаметно прошло время. Отвели хату. Отдохнули.

Лучший первый батальон майора Внука со вчерашнего дня атакует аэродром. Опять факт плохой организации. Огневые точки врага не подавлены. Противник на транспортных самолётах сбрасывает боеприпасы и десанты. Кроме этого, регулярно бомбит. А у нас нет снарядов. Постепенно уничтожаются люди. Утром от 750 человек осталось 190. Смело идут в атаку, но что толку? 195-я дивизия здесь также потеряла много людей. В воздухе всё время «ходит» немецкий корректировщик. Есть сведения: прорвалась большая банда, находится недалеко от нас. Поснимал. Поехали опять в штаб корпуса узнать обстановку. Изменений нет. Банда находится в 5 км. Сидеть дальше бесполезно: прошло золотое время. Зря мучились. К вечеру благополучно добрались. Половина штаба уже уехала в Алексеево-Лозовское. С большим трудом отыскали ночлег. Замнач политотдела Фомичёв, имея два свободных дивана, не предложил ночлега. Хам и чиновник!

По дороге на Калач видели проволочные заграждения, рвы, разрушенные дзоты. Недалеко стоят столбики, указывающие: «Минное поле», «Опасно. Минировано». Днём приехали в Калач. Остановились в домике, где жил Лидов. Квартиру найти невозможно. В этот же день узнал очень тяжёлую для меня новость. Шайхет побывал в Лозовке. Там, оказывается, истреблена большая группировка противника. Настоящее поле боя. Он сделал замечательные кадры в короткое время. А я мучился напрасно. Зачем нас туда направили? Хотя, если бы операция у Чертково удалась, я, конечно, бы сделал один неповторимые кадры. Ведь, по данным разведки, в этом городе находятся 11 эшелонов с танками, да плюс аэродром. Так было обидно, что даже уснуть не мог. Тяжело пережил, и Цветов тоже крепко волнуется. Не повезло, да ещё как!

Завтра Новый год. Настроение отвратительное. Лидов улетел в Москву. Из редакции на четыре мои просьбы о получении материала даже не удосужились ответить. Вот как относятся наши руководители к делу. Не знаю, почему я всегда волнуюсь за посланный материал. Пожалуй, в дальнейшем не стоит этого делать.

Вечером в автороте увидели «Правду» за 23, 24 и 25 декабря: идёт официальный материал. За всё время не поместили ни одного снимка. Работаешь и зря. С таким настроением хорошего не сотворишь. Днём был на митинге пленных итальянцев и румын. Присутствовало около нескольких тысяч.

Вечером вместе с Яшей выпили, закусили и завалились спать. Так впервые очень скучно и тяжело я встречал Новый год.

Хроника освобождения. Часть 3. Поле битвы.

17 декабря. 

Утром встретил Шайхета. На подводе покатили в Красное Орехово. Вот здесь я увидел настоящее поле битвы. Хорошая погода. Вдали, на горе, на исходных позициях танковый корпус. По дороге бесконечно двигаются к линии фронта все рода войск. Снимаю на ходу. Проходим первую линию обороны противника. Много мин. Бомбёжка продолжается. Наши бойцы из ручного оружия сбили «Хенкель-111»: задымил и далеко-далеко врезался в землю, подорвавшись на своих бомбах.

Перекусил. Пешком добрался до Красное Орехово. Тяжело, но доволен — снимал настоящую жизнь.

К вечеру с тремя пересадками на попутных приехал в совхоз "Богучарка". Горят дома. Штаб дивизии расположился в оставшихся. Пошёл обследовать бомбоубежище. Здесь итальянцы организовали 55-й богучарский госпиталь. Из каждого дома есть вход в большое благоустроенное бомбоубежище. Обнаружил спящего итальянца. Послышался взрыв. Выхожу на поверхность — горят ещё два дома. Произошло следующее: наш танк налетел на мины, взорвался. Загорелись дома, послышались новые взрывы. Оказывается, итальянцы заминировали всё, что возможно. Многие из штаба дивизии контужены. Противник начал обстреливать Богучарку из дальнобойных. Положив на штабные сани походный мешок, я пешком двинулся в Твердохлебовку.

Враг бежит. Трупов, техники мало. Опять луна, но сегодня в воздухе тихо. Приехали поздно. Спать пришлось мало и плохо.

Комментарии: Хутор Красно-Ореховое - несуществующий ныне населенный пункт в горловине Осетровской излучины, территория Верхнемамонского района Воронежской области. 

Совхоз Богучарка - в настоящее время поселок Вишнёвый Богучарского района. 

Эти фотографии Александр Устинов сделал, по всей видимости, в районе хутора Красное-Орехово. На фото - всё, что осталось от оборонительных позиций частей 8-й итальянской армии.

18 декабря. 

Утром снимал в Твердохлебовке. Исключительно тяжело без машины! Просишь, клянчишь, унижаешься. Генерал Иванов отказался меня подвезти. Я стоял на перекрёстке, голосовал и всё зря — не останавливаются. Треплешь нервы напрасно, а плёнку надо скорей доставить в Москву. Целый день прошёл даром. Вечером с оказией («двухколка»!) был в совхозе. Познакомился с командованием 35-й гвардейской дивизии, подзаправился и завалился спать. Жаль только, что не удалось полностью насладиться — дивизия ночью ушла на передовые. Поснимал тяжёлые орудия и опять с оказией добрался до Гадючего. Там танкетки, машины, кладбище. Познакомился с майором Кузнецовым — разведбат. Работал всю ночь: проявлял, писал. Хочу спать, отдохнуть и помыться.

Комментарии: Село Гадючье - в настоящее время село Свобода Богучарского района.

Эти брошенные тяжелые орудия А. Устинов мог снять в селе Твердохлебовка или в соседнем совхозе "Богучарка", о чём сам сообщил в своём дневнике.

На снимках танкетки и итальянское кладбище у церкви в селе Гадючье.

19 декабря. 

Утром отправил в Москву 53 негатива. Опубликован «Последний час» Информбюро.

Побрился, умылся и опять искал машину.

Продолжение следует...

Хроника освобождения. Часть 2. Прорыв обороны.

14 декабря. 

Не дали спать. Утром отправил негативы. Опять снимал. Выселяют нас из хаты. Приехал Ешурин. Сейчас покушаю и займусь проявлением.

Комментарий: Владимир Семёнович Ешурин (1909-1985), в декабре 1942г. начальник фронтовой киногруппы Юго-Западного фронта.

На фото В.С. Ешурин. Источник: https://csdfmuseum.ru

Для истории осталась панорама освобожденного Богучара, сделанная в декабре 1942 года киногруппой Ешурина с городской пожарной каланчи. Страна увидела эти кадры в сборнике "Союзкиножурнал" № 4 за 1943 год.

Кадры панорамы г.Богучар, декабрь 1942 г. Военная кинохроника.

15 - 22 декабря. 

Поздно вечером вместе с Азбукиным и Вистенецким выехали в Верхний Мамон.

Это селение расположено на берегу Дона. Переправа, к ней тянутся четыре дороги. Уже ночь. Звёздное небо, земля покрыта лёгким туманом. С горы хорошо видно, как по всем магистралям мерцают фары автомашин. Остались считанные часы. Везут боеприпасы, людей, питание и многое другое, что необходимо в наступательном бою. К переправе через крутой овраг пробираются танки КВ, Т-34 и другие, окрашенные в тёмную краску.

Каждый из них имеет наименование: «На Запад», «За Родину», «Багратион», «Чапаев» и др. На танках — автоматчики в белых костюмах. Их много — целый корпус. В поисках штаба корпуса заходим в избу. На полу спят бойцы — скоро выход на исходные позиции. Едем в штаб полка. Связист при свете коптилки принимает донесения. В другой комнатушке — командир полка подполковник Григорьев вместе с начштаба и адъютантом склонились над картой — уточняют последние данные.

– Дан приказ выступить через 15 минут, — говорит подполковник.

Огромная масса людей и техники движется на передовые. Добрались до штабкора, принял нас нач. артиллерии генерал-майор Лебедев. Симпатичный, весьма подвижный, уже за сорок генерал рассказал много интересного. Местное население временно эвакуировано. Пустая хата. На столе довольно оригинальные лампы, сделанные из 37-мм гильз. Появились водка, закуска.

Артподготовка начинается в 8.00. Недавняя разведка боем уточнила огневые точки противника. Пушки на месте, но нет бензина — это задерживает подвозку боеприпасов. Входит командир артполка и докладывает:

– Товарищ генерал, 3-й дивизион стоит. Нет бензина.

– Достаньте волов. Пушки должны быть на месте вовремя, — приказывает Лебедев.

Скоро два часа ночи. Непрерывно звонит полевой телефон, генерал отдаёт последние приказания. Пришёл нач. артиллерии армии полковник Кудрявцев, угостил итальянскими сигаретами.

Сверка часов. Двигаемся в путь, хочется спать. Добрались до блиндажа корпуса. Связисты проверяют линию. Дым разъедает глаза, пищат и бегают мыши.

7.00. С Вистенецким пытались пройти в блиндаж Лебедева, да не удалось.

Ровно в 8.00 грянул первый выстрел и началось... На штурмовку пошли девять наших ИЛов. Недалеко от нас танковый корпус сосредотачивается для атаки. Нет связи — порвали танки. Воздушный бой: возвращающиеся с задания ИЛы сбили немецкий бомбардировщик. Стрельба продолжается. Через небольшие интервалы идут на бомбёжку наши самолёты. Мороз градусов 18. Холодно, ветер. Нач. политотдела Бочаров рассказывает севастопольские эпизоды. Из наблюдательного окошка видно, как двинулась целая армада наших танков прорывать передний край противника. Фрицы усиленно бомбят. Загорелся один, второй, несколько подорвалось на минах. Ухает дальнобойная артиллерия. Всё движется вперёд. По телефону предают: высота 193. К 11.30 были взяты три высоты. Хорошо работает наша артиллерия. Один пленный сказал: «Вашу артиллерию и наши миномёты надо кормить шоколадом. Нашу артиллерию и вашу пехоту надо кормить соломой»

Появилось солнце, мороз крепчает. Наступление продолжается не совсем чётко, боевой план вряд ли будет выполнен — плохо поработала инженерная разведка. Много наших танков вышло из строя. Во второй половине дня появились первые партии пленных. К вечеру бомбёжка усилилась. Бомбят колонны. Огромное поле. Сотни машин, повозок. Идут, бегут, кричат.

В блиндаже комдива генерала Иванова тесно. Пошли погреться к медикам. Ежеминутно приходят раненые. Кровь, стоны. Есть обмороженные. Есть и симулянты. Чётко работают фельдшеры.

Луна. Светло, как днём. Штаб работает напряжённо. Авиация противника буквально висит в воздухе, бомбы сыплются одна за другой. Спали вместе с Гагеном. Хорошо, за все ночи отоспался.

Комментарий: Генералом "уже за сорок", принявшим московских корреспондентов в штабе корпуса, был генерал-майор Лебедев Владимир Геннадьевич (1898 - 1979), в декабре 1942г. начальник артиллерии 4-го гвардейского стрелкового корпуса. 

На фото В.Г. Лебедев. Источник: https://sledcom.ru

Продолжение следует...

Хроника освобождения. Часть 1. В гостях у Внука

Декабрь 1942 года. Наступление советских войск на Среднем Дону. Ценой больших потерь прорвана оборона противника. Освобождены районные центры Воронежской области: Богучар, Кантемировка, Радченское, Талы. Кровопролитные сражения ведутся за Чертково, Миллерово – это уже Ростовская область.

Следом на наступающими войсками шли военные корреспонденты. Зачастую рискуя своей жизнью, они рассказывали всей стране о подвигах бойцов и командиров Красной Армии. Для истории остались статьи военкоров в газетах и журналах о боях на «среднем течении Дона», и, самое важное, фотографии – бесценные свидетельства той эпохи.

Среди тех, кто освещал ход стремительного наступления советских войск, был и «правдист» Александр Устинов. Дневник Александра Васильевича был опубликован сравнительно недавно (в 2013 году в журнале «Родина»). Выдержки из воспоминаний знаменитого военкора предлагаем пользователям сайта Богучарского поискового отряда «Память»:

11 декабря. 

Третий день едем. Знакомые дороги — в июле этого года мчались по ним на восток, в Сталинград. Позади остался Калач. Однообразная природа. Степь. Позёмка. Хорошо, что компания весёлая, не скучаем. Редкие населённые пункты. Погода пасмурная, мороз небольшой, а ехать всё же холодно. Пробежала полевая мышь и откуда-то появилась белобокая галка, удачно «спикировала». Тяжело ей было подниматься в воздух с солидной добычей.

Планы большие, истосковался от безделья, хочется работать, печататься.

Около трёх дня прибыли в Нижний Мамон. К вечеру нашли штаб армии и расположились на ночлег.

12 декабря. 

Нижний Мамон расположен недалеко от Дона. Огромное селение тянется на 20 км. Какое-то нескладное: мало зелени, бедные хаты. Совершенно нет уборных, отсутствуют заборы. Наши хозяева молодые, простые и отзывчивые люди, только грязно, зато тепло. Постепенно устраиваемся. Заимели нары, стало теплей, и мыши не бегают. За домино и бесконечными разговорами и остротами незаметно проходит время. 

Поехал в батальон, договорился — завтра буду снимать. Познакомился с майором Внук и СБК Денисовым, симпатичные ребята, в особенности первый.

Комментарии: Павел Петрович Внук (1909 – 1943), в декабре 1942 г. гвардии майор, командир 126 гвардейского стрелкового полка 41 гвардейской стрелковой дивизии. 

Денисов Иван Иванович (1905 - 1943), в декабре 1942 г. старший батальонный комиссар (СБК), заместитель командира 126 гв сп по политической части.

П.П. Внук и И.И. Денисов пропали без вести в февреле 1943 года. Не вышли из окружения, как и многие из комсостава 41-й гвардейской стрелковой дивизии. Район Харькова...

На фото: командир 126 гв сп 41 гв сд гв.майор П.П. Внук.

13 декабря. 

Снимал в первом батальоне, есть пара приличных кадров. Бригадный комиссар Бочаров советует ждать — осталось немного. Ребята изнывают от скуки. Активничает авиация противника, бомбит с утра. Сурков, Шайхет и Лидов уехали в Казанку. Азбукин, Вистенецкий и Сиволобов — в Калач. Я остался один, занялся проявкой. Удачно.

Комментарии: Можно только предполагать, какие снимки сделал в тот день в расположении 1-го батальона 126-го полка Александр Устинов. Возможно, среди них - фотография связистов 1-го батальона, которая была опубликована в газете "Правда" 20 декабря 1942 года. Об этом советских воинах на этом снимке читайте материал "Ожившие фотографии", опубликованный на сайте поискового отряда несколько лет назад.

На этим фото командир связистов младший лейтенант Владимир Фёдорович Дорошкевич. Молодого командира вместе с подчиненными: красноармейцем Кузьмой Лопаевым и сержантом Ефремом Обуховым запечатлел для истории военкор Александр Устинов.

А эту фотографию автор подписал так: "Минометный расчет гвардии лейтенанта С. Гергоули ведет огонь".

Лейтенант Сократ Сергеевич Гергаули воевал в 1-м батальоне 126-го полка, командовал  подразделением 82-мм миномётов. Отличился в боях за Гартмашевский аэродром, был награжден медалью "За отвагу".

С.С. Гергаули

Продолжение следует...

Воспоминания о войне. Часть 3.

Перебираться в Терешково было страшно: всюду лежали убитые итальянцы, мадьяры, немцы, а ближе к Дону - погибшие наши красноармейцы; валялись во множестве гранаты, снаряды, минометные мины; во многих местах дорогу преграждали заграждения из колючей проволоки, трогать которые было опасно, т.к. они могли быть заминированными.

В первый же после возвращения в Терешково день дядя Яков пошёл искать могилу своих жены и сына и с ним пошёл и я. До сих пор у меня перед глазами незабываемая картина: дядя лопатой и руками раскопал тут окопчик, нашёл тела жены и сына - об этом без содрогания нельзя вспоминать! В том же окопчике нашли мы останки Нарожного Якова Харитоновича, двоюродного брата дяди Якова, Гаврила и моего отца, а также убитых вместе с нашими родными Репченко Василия, Козырева Алексея, ещё двух терешковцев, имена и фамилии которых не помню; тело одного из этих двоих мы нашли в кустах тёрна метрах в десяти, напротив окопчика.

Акт о зверствах фашистских варваров над мирными гражданами села Терешково Радченского района Воронежской области (1943 год).

Источник: ГАОПИ ВО Ф.3478.Оп.1.Д.132.Л.4.

Потом на месте окопчика выкопали могилу, сложили туда останки всех семерых, присыпали землей, но полностью засыпать не стали, т.к. не было креста и изготовить было не из чего. Поэтому на следующий после похорон день дядя Яков запряг в сани наших коров и, взяв меня себе в помощники, отправился к месту нашей зимовки, где на склонах балки росли подходящие для изготовления креста дубы. Там дядя выбрал подходящее дерево. Срубил его. Очистил от сучьев, и мы вдвоем еле-еле вытащили его из оврага, т.к. дерево росло почти в русле оврага, а он ведь глубокий очень, склон чуть-ли не отвесный, потом мы погрузили дубок в сани и привезли в село. Из дубка дядя изготовил крест, мы установили его на могиле и засыпали землёй. Простоял этот крест почти сорок лет, а потом на могиле установили металлический памятник со звездой.

А жизнь продолжалась, шел 1943-й год. Нужно было перевезти домой корм для коров, найти материал для восстановления порушенных жилищ и сараев, а этот материал был в бывших вражеских блиндажах, войти в которые было страшно из-за оставленных там гранат, а во многих местах блиндажи были и заминированы. Начинал действовать и наш колхоз им. Калинина, председателем которого был назначен дядя Гавриил. Это было неимоверно трудное время: все-все было разрушено, разграблено, из техники имелись только упомянутый выше трактор ХТЗ и молотилка; коровы, волы, лошади еще перед оккупацией были угнаны куда-то за Дон, туда же были отправлены и трактора из нашей Дьяченковской МТС и колхозная автомашина полуторка, не было в колхозе и семян для предстоящей весенней посевной, надежда была на помощь государства.

С наступлением весны для всех селян забот прибавились: надо было убрать с полей выросшие в человеческий рост бурьяны, подготовить поля к вспашке и вспахать, чтобы хоть часть их засеять зерновыми. Наряду со взрослыми для удаления с полей зарослей бурьяна были привлечены и мы, будущие учащиеся 4-го, 5-го классов. Эту работу под руководством наших учителей выполняли мы своеобразно: мы набирали с собой охапки пороха от снарядов дальнобойных орудий (порох представлял собой полуметровой длины линейки сечением 3*30 мм или такой же длины трубки диаметром 8-10 мм, запихивали эти охапки под куфайки. Взяв из-за пазухи одну линейку или трубку, работник поджигал ее и пламенем поджигал бурьян. Ветерок помогал распространению огня. Но почему-то ни до чьего сознания не дошло сначала, что порох может загореться и за пазухой.

В один из дней это случилось со мной: охапки «линеек» вспыхнули за моей куфайкой, пламя обожгло мне лицо, сожгло волосы, выглядывавшие из-под шапки, ресницы, брови, но, к счастью, глаза я успел закрыть, и они не пострадали. Целых две недели я был вынужден отсиживаться дома. А когда человек не занят каким-либо делом, голод донимает особенно сильно, но утолить его было нечем, кроме выкопанной из оттаявшей земли мерзлой картошки, да сухой лебеды, из которой наша мама пекла лепешки. Потом, когда ожоги зажили, я со своими сверстниками участвовал на «весновспашке» колхозного поля: каждому из нас давалось задание лопатой вскопать за день 0,01 га – это одна сотка, т.е. 100м2 (участок 10х10м). После такой «вспашки» ладони горели, появлялись волдыри, но зато нам за работу начислялись трудодни, мы наряду со взрослыми включались в бухгалтерские ведомости.

В то время этому факту никто из нас серьезного значения не придавал, но благодаря тем ведомостям при достижении пенсионного возраста мы, в то время двенадцатилетние пацаны, удостоены звания «тружеников тыла» и к пенсии начислена надбавка. А война продолжалась, и конца ей не было видно. Мы всегда находились в состоянии ожидания писем, а их не было и не было.

В село стали приходить раненные в боях солдаты-терешковцы, несущие односельчанам страшную правду о войне. Все чаще почтальонша приносила страшные извещения о погибших на фронте терешковцах. Забегая вперед, скажу, что из 18 мобилизованных в один день с нашим отцом селян к концу войны живыми остались только три человека, а на обелиске, установленном на площади напротив нашего двора, укреплена таблица, вместившая 108 фамилий терешковцев, погибших на фронтах ВОВ, в т.ч. и фамилия нашего отца.

С большим трудом терешковцы справились с весенней посевной кампанией. Государство помогло колхозу: из Кантемировки на коровах, на волах были доставлены несколько тонн семян яровых ячменя, пшеницы, которыми были засеяны подготовленные под посев площади. Сев проводили конными сеялками, в которые запрягались коровы колхозников, а также вручную стариками, имеющими навыки в этом деле еще с дореволюционных времен. Но большинство полей еще были заняты сорняками, ждали своей очереди. Закончив посевную, колхозники принялись за вспашку пустующих полей под пары, предварительно уничтожая заросли бурьяна описанным выше способом. Вся тяжесть вспашки опять легла на наших буренок, по три пары запряженных в однолемешные плуги. Погонышами наших «Манек», «Бровок», «Лысок» были мы, 12 - 13 -летние пацаны.

Не могу упустить случая, сказать доброе слово о нашей «Мане»: она так старалась тащить свою часть ярма в упряжке! А когда наступало время обеденного перерыва, она, поев травы и напившись воды, шла к своему рабочему месту, ложилась возле своего ярма и отдыхала до конца перерыва.

В один из дней на поле, где мы пахали, был найден в зарослях бурьяна труп погибшего в декабрьском бою красноармейца. Он был в шинели, ноги обуты в валенки, на голове шапка-ушанка со звездой, рука сжимала винтовку со штыком. Мы сообщили о «находке» в село, и вскоре за ним была прислана подвода и его увезли в Дьяченково. Никаких документов при погибшем не было - это был еще один из тысяч безымянных героев, погибших в боях за Родину: «Имя его неизвестно, память о нем будет вечной». Наверное, так же где-то похоронен безымянным и наш отец солдат.

Незаметно пришла пора уборки созревших хлебов. Хоть и небольшие площади были засеяны по весновспашке, но и их убирать было нечем: в бригадах удалось подготовить только по одной косилке-«лобогрейке», запрягать в которые надо было тех же наших буренок, так же вышли на косовицу хлеба пожилые мужики с косами. Мамы наши вязали снопы, а многие и косили хлеб косами наравне с мужиками. Нам же, пацанам, была поручена работа по подборке снопов и их переноске и складыванию в копны. Как мы старались! Босиком по колючей стерне, взяв под мышки под каждую руку по снопу, а кистями еще по снопу, держа их за перевясла, мы бегом переносили свою ношу по полю, стремясь опередить друг друга, складывали снопы в копны (каждая копна-это две полукопны по 30 снопов). Работа не из легких, особенно когда постоянно хочется есть и утолить голод нечем.

Во время уборки колхоз получил от государства ссуду - несколько центнеров суржи (это смесь зерен ржи, ячменя, пшеницы). Из полученной из этой суржи крупы повариха варила занятым на уборочных работах кулеш, чуть сдобренный маргарином. Правда, кулеш был горьковатым, с привкусом полыни, но поедали мы свои порции с превеликим удовольствием. А особенное блаженство мы испытали, когда нам стали давать к обеду настоящий пшеничный хлеб, испеченный из муки размолотых зерен нового урожая. Приближалось 1 сентября 43-го, надо было готовиться к школе. Мама, как умела, сшила нам рубашки, штанишки, используя трофейные итальянские гимнастерки и брюки, верхнюю одежду сшила из итальянских же шинелей. Обулся я в итальянские ботинки-скарбы, великоватые, правда, но выбирать было не из чего. Для Петра нашлись домашние черевички. Носки для нас вязала бабушка из ниток от распущенных итальянских вязаных обмоток, выполняя эту работу на ощупь, т.к. глаза ее еле-еле видели дорожку во дворе.

Здание нашей школы было разрушено оккупантами, поэтому в качестве учебных помещений были приспособлены сохранившийся дом Митченко Василия Петровича и кое-как восстановленная хата, в которой до оккупации размещались детские ясли. Учителя - наши терешковские девушки, перед оккупацией закончившие Богучарское педучилище, Нарожная Надежда Алексеевна и Цыбулина Анна Васильевна, а также девушка из Полтавки - Забудько Софья Степановна, военруком был упомянутый выше Мизинкин Влас Демьянович. Моя любимая учительница Шубина А.И., куда-то уехавшая перед оккупацией, в село больше не вернулась, и я так ничего и не знаю о ее судьбе. Когда мы собрались в классе (мой 5-й класс - в бывших детских яслях), выяснилось, что ни у кого из нас нет учебников, тетрадей, ручек, карандашей, чернил…»

 … На этом записи нашего отца обрываются. Что-то отвлекло его, не дало возможности закончить воспоминания о военном детстве. А потом он тяжело заболел и больше уже не вернулся к своему рассказу.

P.S. По просьбе жителей с.Терешково несколько лет назад поисковики отряда "Память" перенесли в центр села останки расстрелянных немецкими оккупантами гражданских лиц. 

Воспоминания в войне. Часть 2.

В этой ямке и нашел нас немецкий солдат, вооруженный винтовкой с примкнутым штыком-кинжалом. Прячась в нашем «окопе», мы и не знали и не видели, когда фашисты вошли в село. Немец штыком откинул закрывавшее вход в ямку одеяло и с криком «Вэх!» заставил нас покинуть наше убежище и погнал нас в центр села, к церкви, где уже были собраны все жители Терешково, еще оставшиеся в селе.

В состоянии ужаса, паники мама подхватила и понесла с собой старую-престарую перину и несла ее, как драгоценность, всю дорогу. А дома остались и корова, и овечки. Построив в подобие колонны, немцы погнали нас из села по дороге в Дьяченково.

Во главе «колонны» шел дед Данила Цыркунов, который, побывав во время первой мировой войны в немецком плену, кое-как умел изъясняться с немцами на их языке. Дойдя до Дьяченково, некоторые терешковцы, по совету деда Данилы, да и он сам со своей женой и невесткой остались там с «милостивого» разрешения конвоиров, а мы поплелись дальше. Таким образом дошли мы до с. Дядин, где проживали мамины родственники. Я уж не помню, как и кто разрешил, но наша семья и несколько других остались в Дядине. Нас гостеприимно приняли наши родичи, накормили, разместили в своем доме. Так вот началась наша жизнь в оккупации.

Приказ командования 62-го пехотного дивизиона об эвакуации гражданского населения с западного берега Дона и расстрелах лиц, обнаруженных на территории, очищенной от населения. 21 июля 1942 г. Центральный архив ФСБ России. Ф. К-72. Оп. 1. Пор. 11. Л. 8, 210. Подлинник на немецком языке. Заверенный перевод с немецкого языка современный оригиналу. 

Согласно документу, жители села Терешково выселялись немецкими оккупантами в хутор Дядин Радченского района. Источник: https://victims.rusarchives.ru

Незадолго перед приходом фашистов нам пришло необычное письмо: строгий «казенный» конверт, запечатанный, с круглой печатью, адресованный Нарожной Пелагее Марковне. Так как мама находилась на работе, письмо получил я, спрятал его за пазуху и с этой ношей целый день бегал с ребятами, занимался домашними делами. И только вечером, когда мама пришла с работы, я с ужасом обнаружил, что письмо исчезло, пропало, как будто его и не было.

Бог мой, что было: до сих пор в ушах стоят крики, стоны мамы и бабушки, их плач в «голос». А я - лучше бы было мне сквозь землю провалиться! Бабушка со слезами заявила, что эта потеря говорит о том, что нашего папы уже нет, о том же твердила и мама, не переставая тужить как по мертвому. Навзрыд плакали и мы с Петром, но…

Выдержка из донесения Радченского РВК со "списком сержантского и рядового состава, с которыми семьи потеряли связь во время Отечественной войны...". Источник: ЦАМО РФ, Ф.58, Оп.977520, Д.489.

В конце августа нас нашел в Дядине папин брат Яков. Оказалось, что в ночь перед оккупацией он со своей семьей (жена, дочь Паша и сын Ваня) вместе с братом Гавриилом и его семьей (жена, сын, три дочери) запрягли своих заранее обученных коров в самодельную тележку и выехали в степь (это километра три южнее Терешково), в стенках оврага выкопали землянки и жили там. Туда же выехали и многие другие семьи, в которых были мужчины. Естественно, много увезти с собой они не могли, все продовольствие, одежда и прочее имущество остались дома, куда пришли оккупанты.

В один из дней июля 1942 года жена дяди Якова Арина Григорьевна с сыном Иваном и с двоюродными братом мужа Яковом Харитоновичем пошли в село, надеясь принести в степь что-либо из продуктов, одежду… Но в прифронтовом селе хозяйничали фашисты, и наши «ходоки» были схвачены, доставлены к коменданту, а потом были выведены в кусты недалеко от комендатуры и расстреляны.

Вместе с ними были убиты в тот день еще четверо терешковцев. Но дядя Яков, находясь в степной землянке, не знал, что его близких уже нет на свете, питал надежду, что может быть их немцы прогнали из села, и они ушли куда-нибудь – в Дьяченково, Полтавку… Вот он и пошел из села в село в поисках своих родных и дошел до Дядина, где и обнаружил нас.

К этому времени немцев на передовой сменили итальянцы, которые как-то мягче относились к мирному населению и разрешали передвигаться по оккупированной территории. Дядя рассказал нам о своих мытарствах, много плакал, сожалея, что разрешил жене и сыну идти в село в лапы к немцам, подозревал, что жена и сын погибли; вместе с ним плакали бабушка и мама, плакали мы с Петром, плакали наши родичи.

На семейном совете решили, что и мы должны перебраться к своим терешковцам, и мы собрались и в тот же день ушли из Дядина. Из Дъяченково мы двигались по «американке» (это дорога, построенная американцами во времена НЭПа, связывающая Дьяченково с Монастырщиной). Выйдя на терешковскую территорию, мы увидели небольшую группу коров, пасущихся метрах в 30 от дороги, и среди них узнали нашу «Маню». Когда мама окликнула ее, она громко замычала, прибежала к нам и пошла, как привязанная, за нами. Придя в балку, мы выбрали себе подходящее место в стенке оврага, выкопали окоп, укрыли его, рядом выкопали «печку» и «зажили» на новом месте.

Но как можно жить, не имея при себе ничего, кроме принесенной мамой битой-перебитой перины? Даже воды из родника набрать не во что, не в чем сварить пищу… да и из чего варить? Надо было пытаться пройти в село, чтобы выкопать картошки, взять хоть какую-нибудь посудину для воды, для приготовления пищи, а также, если повезет, найти какую-нибудь одежду, обувку, что-нибудь для постели… В первый «поход» мы отправились вдвоем с мамой. При подходе к спуску с горы в Терешково, мы были обстреляны: стреляли наши из-за Дона, видимо, принявшие нас за итальянцев. К счастью, в нас пули не попали, но нам пришлось вернуться и искать безопасную дорогу в село. Мы сделали крюк, спустились в овраг, который вывел нас к селу рядом с кладбищем и за селом благополучно добрались до дорожки, ведущей к нашему огороду и дому.

Придя к себе домой, мы обнаружили, что дом наш наполовину разобран (итальянцы использовали древесину из разобранных домов и сараев для обшивки стен в блиндажах),но так как наш дом был очень старый и бревна в стенах его были полусгнившие, то половина стен осталась неразобранной, над комнаткой-кухней даже потолок сохранился и входная дверь в ней была на месте, были разобраны и увезены и «верхи» сараев. Но яма в сарае напротив входа в дом осталась необнаруженной, а в этой яме был закопан небольшой ящик с зерном ржи - это была удача!

Мы вскрыли эту яму, открыли ящик, взяли немного зерна, а потом ящик закрыли, присыпали землей и замаскировали, чтобы никто не обнаружил наш «клад», выкопали немножко картошки, собрали яблок, подобрали во дворе пару куфаек, старенькое одеяло (из дома все было пришельцами выброшено во двор). Передвигались мы по двору и огороду, пригнувшись, боялись, чтобы нас не обнаружили итальянцы. Когда собрали все приготовленное в одно место, оказалось, что мы все унести за один раз не в силах - пришлось собранное поделить; половину мы забрали в мешки, а остальное оставили под яблоней, прикрыв его бурьяном, в надежде забрать потом, во время следующего «похода».

Нагрузившись мешками, мы благополучно вышли за село, но когда проходили мимо улицы, на которой размещалась комендатура, нас задержал патруль из двух итальянцев. Солдаты что-то спрашивали на своем языке, ощупывали наши мешки, проверяли содержимое ведра, которое несла мама, о чем-то разговаривали между собой, спорили, но, в конце концов отпустили нас, ничего не тронув из нашей драгоценной ноши.

Мы по оврагу вышли в степь и благополучно добрались до своего убежища. Теперь мы имели возможность приготовить хоть какую-нибудь еду, принести воды из криницы, застелить постель поверх соломы и бурьяна, прикрыться чуть-чуть дырявым одеялом. В следующий поход в село я отправился на следующий день уже без мамы, с соседом Колей Шевцовым, который был двумя годами старше меня. Теперь мы пришли не по оврагу, а по дороге - «американке», которая проходила в полукилометре южнее Терешково и связывала «монастырщинскую» дорогу с терешковской нефтебазой. Рядом с этой дорогой было засеянное подсолнечником поле, и мы шли не по дороге, а по междурядью подсолнухов, считая, что мы там надежно замаскированы.

Мы благополучно добрались до своих подворий, загрузили свои котомки картошкой, яблоками, взяли с собой по чугунку и отправились «домой». Когда мы перешли через «американку» и вошли в подсолнухи, нас встретил итальянский патруль из двух солдат, вооруженных винтовками с примкнутыми штыками. Один из солдат был настроен мирно, но второй снял винтовку с плеча, направил на нас, что-то кричал (одно слово мы только поняли -«партизан»), а второй ему перечил, тоже что-то объяснял своему напарнику, потом они даже подрались между собой; в конце-концов, они нас отпустили, на первый со зла надавал нам своим кованым ботинком и заставил нас бежать бегом, но все-таки отпустил, и мы, до смерти напуганные, бежали и бежали, все, ожидая выстрелов в спину, пока не попадали в изнеможении.

Отдышавшись, мы продолжили свой путь и принесли своим драгоценные продукты и чугунки. Потом, успокоившись, мы с Колей еще несколько раз совершали «походы» в село за продуктами, но каждый раз все обходилось без приключений. Жизнь продолжалась. Взрослые терешковцы-мужчины где-то нашли трактор ХТЗ, молотилку, нашлись среди них и умельцы - тракторист и машинист молотилки, и организовали обмолот снопов пшеницы, скирда которых была сложена во время хлебоуборки еще до оккупации рядом с оврагом, в котором жили все мы.

Стараниями старосты было получено у итальянцев разрешение на обмолот хлеба, при этом половину добытого зерна забирали оккупанты. Но все-таки добытое зерно, справедливо разделенное на всех «едоков», было ощутимой помощью селянам для борьбы с голодом в грядущей зимовке. Для нас, пацанов при обмолоте хлеба тоже нашлась работа: мы оттаскивали от молотилки солому. Которую скирдовали наши мамы; волокушу при этом таскали коровы, запряженные в ярмо. Не занятые при обмолоте взрослые мужчины и женщины занимались подготовкой к зиме: в Каменной балке, готовились блиндажи, на несколько семей каждый; при строительстве использовались дубы и осины, росшие по откосам балки. Эта балка была выбрана для зимовки еще и потому, что там был колодец с хорошей питьевой водой.

Яр Каменный к югу от села Терешково на карте Генштаба Красной Армии.

Одновременно со строительством блиндажей взрослые готовили корма для зимовки животных, устраивали навесы и загородки для размещения их. Когда блиндажи были подготовлены, а это было уже поздно осенью, все мы перебрались в Каменную балку. В нашем блиндаже разместились четыре семьи, для каждой был отгорожен свой уголок. Рядом с блиндажом разместились навес с загородками, вместивший в числе других и нашу Маню, стог сена с соломой для кормления буренок. Рядом с Каменной балкой было большое, засеянное ячменем. Во время бомбежки посевы сгорели, но обгорелое зерно в колосках годилось для употребления в пищу, поэтому все, кто мог двигаться. В том числе и мы, пацаны, были заняты сбором колосков. Для размельчения зерен использовались различные ступки, такие как гильзы от снарядов, а в одном из семейств, наших соседей по блиндажам, нашлась и вывезенная из села примитивная мельница. Из которой выходила смесь крупы с мукой, годной даже для выпечки хлеба, лепешек.

Пришла зима. Выпавший снег укрыл землю, сбор колосков прекратился. Зима, холод усложнили нам и без того нелегкую жизнь. Небольшие печурки в наших «квартирах» еле-еле поддерживали плюсовую температуру, мы постоянно дрожали от холода, согревались, тесно прижавшись друг к другу. Лежа на сколоченном из жердей топчане с соломенной постелью, укрывшись дырявым одеялом. А тут еще постоянно хотелось кушать… Но надо было выходить из «хаты», так как скотинка требовала ухода, коров надо было кормить. Поить, убирать навоз и т.д.

До смерти не забуду, как мы водили коров на водопой к колодцу, расположенному в низине балки метрах в четырехстах от нашего зимовья. Ноябрьский мороз под 30 градусов, ветер через полотняные штанишки обжигали ноги, ступни ног замерзали в рваных ботинках, руки коченели в тоненьких самодельных рукавичках, куфайка не могла согреть тело, хотелось, но было нельзя и негде спрятаться от дух захватывающего холода… А из колодца надо доставать ведром воду, наливать ее в каменное корыто…Напившись, коровы рысью бежали домой и мы за ними следом. Наш степной поселок часто навещали группами немцы и мядьяры. Это были артиллеристы дальнобойной батареи, расположенной в развилке, где сходились два оврага в один, идущий с терешковских полей в Дьяченково, они обслуживали орудия со стволами д.200мм и длиной метров по 8 - 10, снаряды которых доставали за Доном Бычок, Петропавловку… «Гости» требовали и забирали у нас молоко, искали партизан, грозились расстрелами в случае обнаружения их в селе.

А партизаны в самом деле приходили в наш поселок. Михаил Иванович Гениевский, наш односельчанин, несколько раз приходил из-за Дона к своим землякам, рассказывал о положении на фронте, о разгроме немцев под Москвой, о сражениях в Воронеже, о скором и неминуемом изгнании захватчиков и нашем освобождении. Эти рассказы укрепляли веру терешковцев в нашу победу, надежду на скорое возвращение к родным очагам. В декабре вера селян в скорое избавление то оккупантов укрепилась, т.к. даже в нашу заснеженную балку стал доноситься гул от разрывов снарядов, а по дороге, ведущей из Богучара и Дьяченково в сторону Чертково, Миллерово, т.е. на Запад, все чаще стали двигаться какие-то машины, повозки, потом сначала небольшие группы, а вскоре и колонны отступающих завоевателей.

Наконец настало 19 декабря 1942г. Всю ночь под этот день и утром до нас доносилась канонада - это «Катюши» громили врага, освобождая богучарщину от полугодового порабощения фашистами. С наступившим днем в наш поселок пришли наши - взвод или, может быть, рота молодых солдат-сибиряков 22-го-23-го года рождения. Все терешковцы, от мала до велика, высыпали «на улицу», радостно встречая своих освободителей. Сибиряки сразу же арестовали старосту - молодого мужчину, дезертировавшего с военного завода в Луганске и скрывавшегося в Терешково в погребе у родственников до прихода немцев, а потом назначенного оккупантами старостой взамен старика, который помог односельчанам хоть в какой-то степени обеспечить себя зерном. Когда солдаты вели арестованного по поселку, на дороге, ведущей от немецкой артбатареи к Каменной балке, показалась группа человек из 20 вооруженных немцев и мадьяр, направлявшихся к нашему зимовью. Зачем они шли? Взрослые говорили потом, что эта банда направлялась в наш поселок, чтобы уничтожить всех нас…

Сибиряки, оставив с арестованным старостой одного воина, бросились навстречу банде, стреляя из автоматов. Офицер-эсэсовец, ведущий банду к селу, видя безвыходность своего положения, подорвал себя гранатой, с ним погибли и несколько рядовых солдат, остальные побросали свои винтовки, автоматы и подняли руки, их потом отправили под конвоем в Дьяченково… Сибиряки же вернулись в поселок и вместе с терешковцами стали праздновать наше освобождение от оккупантов. А по дороге на Дьяченково потянулись колонны плененных итальянцев, мадьяр…

Теперь настала пора возвращаться к родным пепелищам: в селе, насчитывающем почти две с половиной сотни дворов, целыми, годными для жилья, остались не больше десятка домов, остальные были разрушены бомбами и снарядами, а «Цыганок» весь был сожжен то ли пришельцами, то ли нашими зажигательными пулями и снарядами из-за Дона. Дом дяди Якова остался цел, так как в нем во время оккупации жил какой-то итальянский чин; в доме дяди Гавриила был снят «верх», а стены с потолком сохранились, печь тоже осталась целой, разрушена была дымовая труба. После «разведки», проведенной дядями, решено было перебираться всей родней в дом дяди Якова, а потом, подготовив под жилье разрушенные жилища, расселиться каждой семье по своим подворьям...

Продолжение следует...

Воспоминания о войне. Часть 1.

Нарожный Егор Петрович вспоминает.

«С чего начать наш разговор? Наверное, начинать надо с начала начал. Родился я в апреле 1931 года - шел 14-й год Великой Октябрьской Социалистической революции. Родители мои: отец Петр Архипович и мать Пелагея Марковна - оба 1907 года рождения… Наступил 1941-й год. В этом году я закончил 3-й класс. Во время каникул я часто бывал с отцом на ферме. А когда коров вывели на летние пастбища в поле, приходилось пасти их и ночью, что мне очень нравилось.

Все, вроде бы, складывалось хорошо, но старшие - наши отцы и матери становились все озабоченнее, угрюмее, все чаще в разговорах старших упоминалось тревожное слово «война». И война пришла. 22 июня немцы без объявления войны начали бомбить наши города и села, их танковые полчища начали давить гусеницами все живое на нашей земле, все растущее на ней. Но до моего сознания совершившееся дошло позже, через неделю.

В этот день 29 июня родители, взяв в колхозе одноконную подводу, поехали рано утром на базар в Богучар. А в 8 часов утром к нам домой принесли из сельсовета повестку на имя Нарожного Петра Архиповича, 1907 года рождения, обязывающую его явиться в военкомат как мобилизованного в ряды Красной Армии, уже сражавшейся с напавшими на нашу родину фашистами. Вот только теперь, когда в наш дом пришли все наши родственники, соседи, когда раздались в доме плач и причитания, до моего сознания дошло, что случилось что-то страшное, что началась ВОЙНА!

Повестки о призыве в тот день получили 18 терешковцев, папиных сверстников, поэтому и по всему селу раздавались плач, крики, во всех дворах мобилизованных готовились к проводам, причем проводам спешным, т.к. отправка назначена была в тот же день после обеда. Пришедшие к нам в дом дяди и их жены стали готовить все к проводам, а мы с братишкой Петей (он моложе меня на 4 года) пошли пешком по дороге, ведущей в Богучар, чтобы сказать родителям о том, что папу зовут на войну. Встретили мы родителей на полпути на лугу. Они уже знали о призыве и поэтому покинули базар, ничего не купив. Мама плакала, а отец успокаивал и ее, и нас, бодрился, говорил, что вот поедет на войну, поможет Красной Армии разбить фашистов, и с победой вернется домой.

Дома уже все готово было: накрыт стол, все родственники собрались. Старшие братья отца - Яков Архипович, 1891 года рождения и Гавриил Архипович, 1896г. - за столом, как более опытные, давали отцу наставления, уговаривали нашу мать и свою маму - нашу бабушку, жившую в нашей семье, не плакать, терпеливо ждать солдата с войны домой, обещали нашему отцу, что они не оставят в беде нашу семью, будут всемерно помогать. Дядя Гавриил, бывший красный партизан, прошедший всю гражданскую войну, давал отцу наставления, как вести себя в боях с врагом, чтобы и противника одолеть, и самому целым и невредимым выйти из боя.

Бабушка и мама собирали папин вещмешок, постоянно плакали. Мы с Петей и Любой, глядя на старших, тоже плакали. Отец то и дело обнимал нас, а Любу с рук не спускал и тоже был в слезах. На всю жизнь мне запомнились эти проводы: небритое, колючее папино лицо, его заплаканные глаза, мамин и бабушкин плач, плач теток и наших старших двоюродных сестер, всеобщая скорбь и суматоха. Но вот папино лицо, как ни стараюсь, вспомнить не могу, и ни одной фотографии отца в доме не сохранилось: то ли их вообще не было, то ли они пропали во время фашистской оккупации…

Но время неумолимо приближало момент расставания - и вот уже возле нашего дома остановилась подвода, на которой призванных на войну везли к с/совету, а вслед за нею шли те, кому Родина поручала свою защиту от врага, толпой шли их жены, матери, дети, раздавались плач, причитания. Картина не из веселых, никак не способствующая тому, чтобы запеть или пуститься в пляску, как показывают в некоторых кинокартинах.

Вышли и присоединились к провожающим и наши родители, и все родственники, проводили воинов за околицу. Дальше отец не разрешил нам идти, и мы долго-долго стояли на дороге за селом, махали руками вслед ушедшим. А потом вернулись в опустевший дом.

Долго-долго все наши родичи обсуждали с бабушкой и мамой как нам теперь жить, как держаться, как поддерживать друг друга, звучали наказы нам, детям, слушаться маму и бабушку, помогать им по хозяйству, не обижать младших. Вот теперь только, когда отец ушел из дома, ушел на войну и было неизвестно, вернется ли он, только теперь дошло до моего детского сознания, что действительно началась война, совершилось что-то страшное, непоправимое. И, наверное, в эти часы и закончилось детство, хотя и было мне всего десять лет.

Теперь надо было не только готовиться к занятиям в школе, а и выполнять домашние мужские дела - теперь я был старшим мужчиной в доме и на меня возлагалась ответственность за состояние домашнего хозяйства, за его благополучие, обустроенность, за то, чтобы младшие братик и сестренка не были обижены какими-нибудь драчунами, чтобы они не забрели куда-либо, не заблудились, не пошли без надзора к Дону, не утонули там и т.д.

Непомерная, неподъемная ноша легла на мамины плечи: надо было готовиться к будущей зиме, готовить топливо для обогрева дома, готовить корма для коровы и пары овец, готовить одежку и обувку для детей на зиму, заботиться о том, чтобы было чем зимой кормить – поить семейство (трое детей и престарелая полуслепая свекровь), каждый день с утра до позднего вечера без выходных работать на колхозных работах… и …ждать, постоянно ждать весточки от ушедшего на войну солдата.

Ожидание писем стало и для нас, детей, основной заботой: к тому времени, когда должен был появиться почтальон, мы всегда сидели в ожидании на скамеечке у дома. И не было радостнее события, когда почтальонша приносила долгожданный треугольник солдатского письма. Этот треугольничек, как самая большая драгоценность прятался за пазуху и бдительно хранился там до прихода мамы с работы. По прибытии мамы, уже вечером, при свете семилинейной керосиновой лампы я, как единственный в семье «грамотей» (мама на занятиях в «ликбезе» с трудом научилась расписываться) начинал чтение отцовской весточки, а все остальные внимательно слушали.

Отец писал, что прибыл в часть, получил обмундирование. Учится военному делу, учеба трудная, скучает очень, спрашивает, как мы тут живем без него, передает приветы братьям и их семьям, соседям, наказывает нам, детям, слушаться маму и бабушку, помогать им, заботиться друг о друге, особенно о маленькой Любе; особые наказы мне, старшему «мужику» в доме: во всем помогать маме по хозяйству, заботиться о младших братике и сестренке и о старенькой бабушке. И я, как мог, старался следовать наказам отца: заготавливал траву на вечер для коровы, встречал ее и провожал домой из стада, готовил дрова и кизяки для печки и т.д.

А война делала свое черное дело: к осени через село начали двигаться беженцы с западных областей Украины. Их рассказы о брошенных домах, селах, городах, о жутких бомбежках будоражили, вселяли ужас, безнадежность, убивали надежду на скорое окончание войны, на возвращение домой ушедших на войну солдат. В село стали приходить страшные «казенные» конверты с похоронками, то в одной части села, то в другой с их приходом раздавались душераздирающие крики, плач, стенания осиротевших детей, вдов, матерей погибших воинов. Тревога ни на минуту не покидала семьи тех, кого еще не посетила страшная весть. Неумолимо приближалась зима, а с нею и заботы: как одеть-обуть детей, где взять топливо для обогрева дома, как заготовить корм для коровы-кормилицы.

Мама брала меня с собой и мы с нею – она косила., а я подгребал и стаскивал в валки - заготавливали мышей, отросший после уборки хлебов на полях - это был хоть какой-то корм для коровы. Там же после уборки хлебов почему-то выросло много кустов перекати-поля - его мы собирали как топливо для печки. Это растение похоже на большущего, до полуметра высотой, свернувшегося ежика, такого же неприступно колючего. А его ведь надо было брать голыми руками и переносить в одну кучу, чтобы потом, когда мама выпросит у колхозного бригадира арбу и приедет на поле, погрузить эту кучу в арбу, отвезти домой, выгрузить… Адская, скажу я вам, работа: исколотые руки, колючки за шиворотом, под рубахой… Но зато как жарко горят эти колючки в печке! Лето заканчивалось, приходила пора идти в школу: надо обуться, одеться, купить ручку, перья, карандаши, чернила, тетради (учебники нам выдавали в школе) - для мамы это опять головная боль, т.к. для покупок требовались денежки, а где их было взять! Одна надежда на корову-кормилицу, но молочко требовалось в первую очередь сдать государству - до 800 л. в год, а потом уже из оставшегося приготовить масло, отнести его в город на базар и выручить требуемые рубли-копейки для всего необходимого.

Поэтому в школе ребята выглядели совсем не так, как сегодняшние школьники: редко на ком было пальтишко, большинство одеты были в куфаечки, обуты в латаные ботинки. Как и раньше, в 4-м классе учился я отлично. Александра Ивановна Шубина, моя учительница, ценила меня, часто приглашала к себе домой (она жила в маленькой квартире при школе), угощала своими кушаньями. Особенно запомнились ее пирожки с картошкой: до сей поры мне кажется, что вкуснее тех пирожков я не встречал ни дома, ни в различных предприятиях общепита. И только потом, уже во взрослой жизни, я понял, что эти угощения моей любимой учительницы были поддержкой моей матери в ее борьбе с нуждой.

Пришла зима. Такой зимы я на своем веку больше не видел: наш дом был так засыпан снегом, что мы с санками залезали по сугробу до самой дымовой трубы и оттуда спускались, как с горы, на улицу. Шел 1942-й год. Война ни на минуту не давала передышки: почти каждый день в нашем доме на ночевку останавливались беженцы, а потом и солдаты отступавшей Красной Армии, набивалось столько народу, что ногой ступить было некуда. Мы, детвора, забивались к бабушке на печку и оттуда наблюдали за всем, что творилось в доме.

Трудная зима не прошла даром: в конце зимы мы, детвора, все трое заболели, и мама была вынуждена отвезти нас в Богучарскую больницу. В больнице у нашей Любы приключилось воспаление легких, ее перевели в отдельную палату, и она там умерла, но нам с Петей мама твердила, что с Любой все хорошо, но к ней врачи не пускают. И только спустя неделю, когда мы с Петей выздоровели, и мама приехала за нами, мы узнали, Любы больше нет. Это было потрясением для нас. Но чего стоило это событие маме! Ведь, посещая нас в больнице, она и виду не подавала, успокаивала нас, говорила, что Люба поправляется, скоро ее отпустят домой… Отпустили!

Многоснежная зима вызвала и небывалый паводок весной: целая улица «Цыганок» была затоплена, вода, залив овраг, дошла до его вершины, т.е. до места, где теперь расположен медпункт. Почти все жители затопленной улицы вынуждены были покинуть свои жилища и переместиться к родственникам, или просто к добрым людям, на «сухие» улицы села. Переехали и к нам наши родственники - семья маминого брата со своим скарбом и животными. Семья увеличилась - теперь в нашей не очень-то просторной хате размещалось 8 человек. Но … в тесноте - не в обиде: нужда и война как-то сблизили людей, горе делилось на всех поровну.

Летом усилился поток беженцев и отступавших военных. Узенький наплавной мостик через Дон не вмещал всех желающих попасть на левый берег, и солдаты использовали все, на чем можно было переправиться: лодки, челны, просто бревна, доски, ворота и калитки, снимаемые во дворах терешковцев. Особенно усилилась паника, когда начали летать немецкие самолеты - сначала разведчики, а потом и бомбардировщики. Мы, пацаны, собирались стайками и наблюдали за страшной каруселью над переправой в Галиевке: навстречу вражеским самолетам вылетали один-два наших истребителя, пытавшихся защитить беженцев и военных, но куда там - немецких самолетов было много, они прорывались к переправе, сбрасывали бомбы и звуки разрывов доносились даже до нас в Терешково. Потом немцы стали налетать и на нашу терешковскую переправу: бомбы падали в Дон и фонтаны от разрывов их поднимались выше нашей церкви и, наверное, под эти разрывы попадали и те, кто пытался переправиться через Дон. Вокруг села паслись лошади, коровы, овцы, брошенные беженцами, и немецкие летчики, наверное, приняв животных за наших солдат, сбрасывали бомбы туда, и животные гибли под взрывами. Потом налеты начались и по ночам. В одну из таких ночей погиб дедушка Зубков Савелий: крест на его могиле и поныне стоит метрах в 15 за ларьком Сошнева.

Село Терешково. Церковь Вознесения Господня. Июль 1942 г. Источник: https://sobory.ru

В ту же ночь от разрыва бомбы сгорела хата Цыбулиных - это в трехстах метрах от нашей хаты. Страшные, разрывающие барабанные перепонки звуки разрывов бомб, их ужасающий вой перед взрывом вселяли такой страх, что казалось душа, расстается с телом. Не знаю как другие, но я так боялся этих ночных налетов, что мама, накрыв меня одеялом, одеждой, укрывала меня своим телом и не могла удержать - так я дергался, рвался, будто можно было куда-то убежать, спрятаться от этого ада. Много-много лет прошло с тех пор, но кошмары тех ночей снятся и сегодня. Спасаясь от бомбежек, мама вырыла в гущине тернового куста на огороде ямку, способную вместить нас четверых, кое-как укрыла ее, и мы там «спасались» от налетов.

Продолжение следует...

Город Богучар - населённый пункт воинской доблести Воронежской области.

21 ноября 2022 года губернатор Воронежской области А. Гусев сообщил о присвоении почетного статуса городу Богучару, селам Новая Калитва, Урыв-Покровка, Сторожевое и Щучье.

Богучарский поисковый отряд "Память" внёс свою лепту, подготовив "историческую справку", так называемое "документально подтвержденное описание событий, послуживших основанием для внесения предложения и ходатайства о присвоении городу Богучару почетного звания Воронежской области "Населенный пункт воинской доблести".

Краевед из Богучара Романов Евгений Павлович, год назад ушедший из жизни, мечтал о присвоении Богучару такого звания. При жизни ему не удалось осуществить свою мечту. В память о Романове поисковый отряд "Память" подготовил заявку Богучара, именно историческое обоснование.

"Богучар и богучарцы вписали золотыми буквами свое имя и в героическую летопись Великой Отечественной войны. Как и вся наша страна, на защиту рубежей Отечества встали и жители Богучарщины. Более восьми тысяч наших земляков ушли защищать свою Родину, более пяти тысяч не вернулись с фронтов.

В первые месяцы войны в городе был сформированы полк народного ополчения, истребительный батальон, штаб противовоздушной обороны. Командиром полка ополченцев был назначен Е.А. Шатских, комиссаром И.А. Зиновьев, начальником штаба Козлов. Командирами взводов стали: пулеметного -П.Р. Литвинов; стрелковых - Н.Г. Цапин, Н.Я. Котляров, Н.И. Енин, Г.М. Цыркунов. Ополченцами стали около 600 богучарцев. На вооружении полк имел: 4 станковых, 13 ручных пулеметов, 350 винтовок. Имелся конный взвод из 30 сабель. В ополчение наряду с мужчинами вступали и богучарские женщины.

Осенью и зимой 1941 года с приближением фронта, жители района участвовали в строительстве оборонительных сооружений, но никто их них не верил тогда, что война придёт к их родному порогу.

С началом июля 1942 года с тревогой вслушивались богучарцы в звуки канонады. И с каждым днём она становилась всё громче и громче, а ночью всё ярче светилось зарево на западе. По улицам Богучара беспрерывным потоком тянулись к Дону отступающие войска Красной Армии. Вот так, нежданно-негаданно, лязгая гусеницами немецких тяжёлых танков, война докатилась и до донских берегов.

В те трагические дни, когда решалась судьба нашей страны, в газете «Красная Звезда» вышла статья Ильи Эренбурга «Отечество в опасности!». Известный советский прозаик и публицист писал: «…Немцы подошли к Богучару. Они рвутся дальше – к солнечному сплетению страны – к Сталинграду. Они грозят Ростову. Они зарятся на Кубань, на Северный Кавказ… Угроза нависла над всей страной…».

Но Тихий Батюшка Дон, воспетый Михаилом Шолоховым, стал той чертой, через которую непрошенные гости дальше уже пройти не смогли. А такие планы у них имелись.

Так, оказавшейся стратегически важной переправе через Дон у Богучара немецкое командование придавало особое значение. Противник планировал захватить предмостное укрепление и саму переправу, создать плацдарм на левобережье Дона, и тем самым дать возможность для продвижения вперёд своих подвижных соединений на северном берегу реки в направлении на Сталинград. Приказ оперативного отдела Генерального штаба сухопутных войск вермахта о захвате переправы у Богучара был издан в 1 час 30 минут 10 июля 1942 года[1].

На тот момент немецким командованием ещё не было решено, будет ли основная группа подвижных соединений наступать на Сталинград из района станицы Мешковской на правом берегу Дона или через Богучар на левом берегу. Это зависело от складывающейся оперативной обстановки и, главное, от степени сохранности переправы.

Летняя кампания складывалась для германских войск удачно. Прорвав оборону советских войск, передовые танковые и моторизированные дивизии вермахта вкатывались вглубь большой излучины Дона. Серьёзного сопротивления они не встречали. К тому же, противник считал дивизии русских на берегах Дона слабыми, и не представляющими для него серьёзной опасности.

Но попытавшись выйти к Дону в районе небольшого города Богучара, впервые с момента своего наступления в большой излучине Дона, немецкие войска (части 29-й моторизованной дивизии) столкнулись с хорошо подготовленной и укрепленной линией обороны и ожесточённым сопротивлением её защитников.[2]

Несколько суток между Богучаром и Доном «вставала земля на дыбы», бои за «Богучарский тет-де-пон»[3] затихли только к вечеру 14 июля. Но далеко идущие планы гитлеровцев были сорваны, переправиться через Дон у Богучара они так и не смогли.

Остановили опьянённого победами врага бойцы и командиры 3-го батальона 412-го стрелкового полка 1-й стрелковой дивизии 63-й армии. Ранним утром 11 июля они приняли по силе неравный бой с немецкими войсками. Оборону на подступах к переправе у села Галиёвка занимала 8-я рота 3-го батальона, 9-я рота прикрывала переправу у села Журавка. Четверо суток защитники «Богучарского тет-де-пона» героически отражали атаки мотопехоты и танков противника на Грушевое и на Галиёвку. Ценой своей жизни обеспечили отход частей Красной Армии на восточный берег Дона.

О тяжёлых боях под Богучаром страна узнавала из ежедневных сводок Совинформбюро. Вот выдержка из утреннего сообщения за 13 июля 1942 года: «В течение ночи на 13 июля наши войска вели бои с противником на подступах к Воронежу и в районе Богучар. На других участках фронта существенных изменений не произошло… В районе Богучара наши войска вели тяжёлые оборонительные бои с наступающими частями противника. На одном из участков наши части уничтожили крупный отряд гитлеровцев, прорвавшийся в глубину нашей обороны. На другом участке уничтожено 5 танков и 350 солдат и офицеров противника…»[4].

Но силы действительно были неравны. И к исходу 14 июля оставшиеся в живых защитники «Богучарского тет-де-пона» под давлением превосходящих сил противника отошли на восточный берег Дона[5]. Из состава 3-го батальона осталось в строю всего около сотни штыков[6].

Но не только бойцам 412-го стрелкового полка выпало встретиться лицом к лицу с наступающим врагом в тех июльских боях под Богучаром. Отходившие на восток воинские части чекистского ведомства (НКВД СССР) – 98-й пограничный полк и 228-й полк конвойных войск – приняли бой с немцами у села Галиёвка. Зелёные и васильковые фуражки вместе бойцами и командирами 1-й стрелковой дивизии мужественно и стойко обороняли подходы к переправе через Дон. Её защитники дали возможность беспрепятственно перебраться на левый берег и отступающим войскам и большому потоку беженцев из числа мирного населения. Воины-конвойники помогли переправить на восточный берег до пятисот единиц автотранспорта и несколько гуртов скота. Сами же на восточный берег ушли одними из последних. А 9 июля 1942 года воины-пограничники и воины конвойного полка вели бой с выброшенным гитлеровцами у Галиёвки десантом, который имел задачей ударом с тыла захватить переправу через Дон. И в той схватке особенно отличился 1-й стрелковый батальон 98-го пограничного полка[7].

Те несколько дней тяжёлых оборонительных боёв под Богучаром в июле 1942 года, являясь только небольшим эпизодом начинавшейся Сталинградской битвы – самого масштабного и кровопролитного сражения в человеческой истории, несомненно, сыграли свою роль в её успешном завершении. Стойкость и мужество защитников «Богучарского тет-де-пона» не позволили осуществиться планам немецкого командования вести наступление на Сталинград по левому берегу Дона.

К середине июля 1942 года почти весь Богучарский район оказался под властью оккупантов (кроме трёх левобережных сёл – Журавки, Подколодновки и Старотолучеево). Началась одна из самых мрачных страниц в истории района. Пять месяцев (с июля по декабрь 1942 года) линия фронта проходила по реке Дон. Небольшой плацдарм на правобережье Дона, позднее названный Осетровским, советским войскам удалось удержать.

Дивизиям 63-й армии, занявшим позиции на левом берегу реки, была поставлена задача вести так называемую активную оборону, то есть не только не допускать переправы противника через реку, но и всеми возможными способами беспокоить врага, не давать ему спокойной жизни ни днём, ни ночью. На донских берегах завязались бои, которые военными историками принято называть боями местного значения. С разной степенью ожесточения они продолжались вплоть до начала наступательной операции «Малый Сатурн».

Особенно кровопролитные бои «местного значения» проходили в горловине Осетровской излучины: так, хутор Тихий Дон (Свинюха, Солонцы) Богучарского района за пять месяцев по нескольку раз переходил из рук в руки[8]. Советскими войсками активно проводилась разведка боем в районе придонских сёл Монастырщина, Абросимово и Грушевое, хуторов Ольховый и Оголев. И такая активная оборона советских войск на Среднем Дону сковывала возможности противника по переброске войск в район Сталинграда в период решающих боёв за город.

Но не только бойцы и командиры частей Красной Армии не давали спокойной жизни непрошенным гостям. На временно оккупированной территории Богучарского и Радченского районов[9] действовали партизаны. В Богучарском – отряд под командованием Белицкого С.П., 3-го секретаря райкома ВКП (б), комиссар отряда - Дубровский А.Г.[10], председатель райисполкома. В Радченском – отряд под командованием секретаря райкома партии Гениевского М.И., комиссаром в отряде был 1-й секретарь райкома Цыбин А.С.

Малые лесные массивы во временно оккупированных районах, оказавшихся к тому же в прифронтовой полосе, насыщенной войсками противника, не давали возможности активных действий. Но и в этих сложнейших условиях партизанские группы, совершали в тылу врага диверсии на дорогах, уничтожали мосты, жгли хлеб, вели разведку в интересах 1-й стрелковой дивизии, распространяли среди населения советские листовки, вселяли в людей веру в победу.

В Богучаре 7 ноября 1942 года братья Ермоленко, написав от руки 12 листовок, расклеили их по городу. В листовке сообщалось: «Дорогие товарищи! Поздравляем вас с днем Октябрьской Социалистической революции. Вся страна отмечает этот день своими достижениями. Давайте и мы помогать освобождению района. А чем? Прячьте хлеб, масло и остальные продукты питания. Прячьте теплые вещи. Немцы говорят, что эти вещи для военнопленных. Не верьте немцам. Режьте телефонные провода, поджигайте немецкие склады и дома с немцами. Товарищи! Во избежание жертв среди мирного населения ройте себе бомбоубежища. Оказывайте всяческую поддержку партизанам и красным разведчикам…».[11] Впоследствии подпольщики были расстреляны.

В боях с оккупантами, выполняя задания советского военного командования, смертью храбрых погибали партизаны Богучарского и Радченского отрядов. В состав партизанских групп, действовавших на оккупированной территории, входили и совсем ещё юные ребята. Незадолго до освобождения от оккупации были схвачены и зверски замучены немцами партизаны-подпольщики Ким Чечнев, Никифор Кривобородов, Михаил Курдюков. В Богучарской тюрьме были расстреляны оккупантами подпольщики Спиридон Иванович Шабельский (родной дядя молодогвардейца Ивана Туркенича), Нина Резникова с четырёхлетним сыном Валерой[12], руководитель антифашистской подпольной группы «Туркестанского легиона» Бахыт Байжанов.[13]

Из комсомольцев Богучарского района был сформирован партизанский отряд «Народный мститель». В составе отряда были девушки из Богучара: Клавдия Веремеева, Таисия Попова, Евгения Автономова, Дарья Калашникова. После обучения на партизанских курсах в городе Калаче Воронежской области девушек забросили в тыл врага, где они вели разведывательную и диверсионную деятельность.

Юноши и девушки города Богучара, сёл и хуторов района летом и осенью 1942 года по зову сердца добровольно вливались в ряды 1-й стрелковой дивизии, занимавшей оборону на левобережье Дона. Среди них были: Галина Бондарева, сестры Полина и Екатерина Кравцовы, Раиса Петренко, Матрена Нередко, Анна Веприкова, Любовь Воронина, Клавдия Голубкова, Мария Зеленина, Анна Гончарова, Евдокия Жилякова, Мария Лаптурова, Александра Бондарева, Михаил Шепеткин, Иван Бабарин, Максим Куделин, Степан Бахалов, Андрей Христиченко и многие другие. «Донским добровольцам» выпало освобождать родную землю от врага в составе дивизии, в декабре 1942 года многие из них погибли при прорыве обороны противника у хутора Тихий Дон, в бою за Богучар, в жестких сражениях под городами Миллерово и Лозовая зимой 1943 года[14].

Не смотря на важность боёв местного значения на Среднем Дону, исход всей войны во многом решался в те месяцы под Сталинградом, куда германское военное командование направляло свои самые боеспособные дивизии. А позиции на флангах Сталинградского сражения занимали войска союзников Германии – Венгрии, Италии и Румынии. 19 ноября началось контрнаступление советских войск под Сталинградом (операция «Уран»), итогом которого стало окружение немецко-румынской группировки численностью более 300 тысяч человек.

12 декабря противник попытался деблокировать Сталинградский «котёл» ударом извне, начав наступление из района Котельниково (операция «Зимняя гроза»). Но успешно проведенная наступательная операция советских войск в декабре 1942 года (операция «Малый Сатурн») похоронила последние надежды гитлеровцев на деблокаду своих окруженных войск. Наступательная операция на Среднем Дону фактически предрешила бесславную судьбу армии фельдмаршала Паулюса. А капитуляцию её штаба принял в здании сталинградского универмага уроженец села Липчанка Богучарского района - капитан Афанасий Фёдорович Васильев – командир группы парламентёров 97-й стрелковой бригады[15].

Остановимся подробнее о том, как в декабре 1942 года проходило наступление советских войск на Среднем Дону. Для проведения такой масштабной операции были привлечены 6-я армия Воронежского фронта и часть сил Юго-Западного фронта – 1-я и 3-я гвардейские армии, 5-я танковая армия, 2-я и 17-я воздушные армии. Всего были задействованы силы 39 дивизий общей численностью более 689000 человек, свыше 5000 орудий и минометов, более 1000 танков и 400 самолетов. Войска противника составляли одну итальянскую и одну румынскую армии общей численностью 459000 человек, более 6000 орудий и минометов, около 600 танков и столько же самолетов. Несколько немецких дивизий были приданы для усиления войск союзников. Так, позиции в районе Богучара занимала германская 298-я пехотная дивизия, она с тыла «подпирала» итальянские пехотные дивизии «Равенна» и «Коссерия», которые должны были удержать фронт на участке село Новая Калитва – хутор Тихий Дон.

Ранним утром 16 декабря началась Среднедонская наступательная операция Юго-Западного и Воронежского фронтов (операция «Малый Сатурн»). В ходе наступления были полностью освобождены от оккупантов Верхнемамонский и Богучарский районы, частично Кантемировский и Россошанский районы Воронежской области в их нынешних границах. В ночь на 19 декабря 1942 года районный центр город Богучар освободили подразделения 1-й стрелковой и 44-й гвардейской стрелковых дивизий 1-й гвардейской армии. В тот же день было освобождено и село Радченское – центр одноимённого района Воронежской области. Потому день 19 декабря отмечается богучарцами как дата освобождения города и района от оккупации.

Мало кому известно о событиях, предшествовавших началу операции «Малый Сатурн», но сыгравших важную роль в её успешном проведении. Так, 11 – 12 декабря 1942 года на участках 1-й гвардейской армии Юго-Западного фронта и 6-й армии Воронежского фронта была проведена силовая разведка боем. Несколько стрелковых батальонов перешли реку Дон и захватили ряд плацдармов на её правом берегу. Завязались бои с боевым охранением и с подошедшими к местам прорыва резервами противника. Но разведка проходила с разной степенью успеха. Так, на участке 38-й гвардейской стрелковой дивизии в ходе разведки боем удалось освободить первый населенный пункт на правобережье Дона – хутор Оголев Радченского района. Удачно проходила разведка на участках 195-й и 127-й стрелковых дивизии 6-й армии Воронежского фронта. А усиленный батальон 412-го полка 1-й стрелковой дивизии, получивший приказ наступать на хутор Тихий Дон Богучарского района, вынужден был залечь и окопаться в 300-х метрах от хутора. Противник кинжальным огнём не давал бойцам и командирам поднять головы.

Бои за плацдармы, за господствующие высоты правого берега продолжались ещё несколько дней, окончательно затихнув к 14 декабря 1942 года. Так как продолжения со стороны советских войск не последовало, то командование противника посчитало силовую разведку за начало наступления, но только с локальной целью улучшить свои позиции. Потому главный удар, нанесенный советскими войсками утром 16 декабря с «Осетровского плацдарма», оказался для противника неожиданным.

После артиллерийской подготовки бойцы и командиры 41-й и 44-й гвардейских стрелковых дивизий (сменившие на плацдарме части 1-й стрелковой дивизии) пошли в наступление по пояс в снегу. Противник за несколько месяцев относительно спокойной жизни создал в горловине Осетровской излучины труднопроходимую оборону. Многослойные минные поля на опасных участках, замаскированные огневые точки, глубокие траншеи, колья с колючей проволокой в несколько рядов, систему опорных пунктов на господствующих высотах – нужно было преодолеть силами только «матушки пехоты» при поддержке авиации и артиллерии. Танковые корпуса планировалось вводить только в прорыв.

К исходу первого дня наступления прорвать оборону противника в горловине Осетровской излучины советской пехоте не удалось. Советское командование приказало ввести в бой танковые корпуса, не дожидаясь прорыва обороны противника стрелковыми частями. В тот день танкисты потеряли много боевых машин на минных полях, кроме того, большие потери наступающим танковым бригадам наносили налёты вражеской авиации. Потому прорвать оборону врага и выбить противника из опорных пунктов его обороны (сёл Свобода и Филоново Богучарского района) удалось только 17 декабря.

Противник ввел в бои резерв – немецкую 27-ю танковую дивизию и попытался контратаковать. Ожесточенные бои велись за хутор Голый и село Дубовиково Богучарского района, где погиб видный советский военачальник командир 267-й стрелковой дивизии 6-й армии Воронежского фронта полковник А.К. Кудряшов.

Первые дни наступательной операции "Малый Сатурн", форсирование Дона, штурм первой линии обороны противника отмечены беспримерным героизмом советских солдат и командиров. Подвиги самопожертвования совершили сержант 1180-го стрелкового полка 350-й стрелковой дивизии Герой Советского Союза Василий Николаевич Прокатов (в ходе силовой разведки у села Дерезовка Верхнемамонского района), сержант 126-го гвардейского стрелкового полка 41-й гвардейской стрелковой дивизии Сергей Кузьмич Кирсанов[16] (у высоты 217.2 на границе Богучарского и Верхнемамонского районов), лейтенант мотострелкового пулеметного батальона 175-й танковой бригады 25-го танкового корпуса Яков Васильевич Кузнецов[17] (у высоты 197.0 к северу от села Свобода Богучарского района). Своей грудью они закрыли амбразуры вражеских огневых точек, предвосхитив подвиг Александра Матросова, ценой своей жизни обеспечили продвижение вперёд частей Красной Армии.

С прорывом в горловине Осетровской излучины первой линии обороны противника завязались ожесточённые бои на второй линии обороны – на рубеже реки Богучарка. Немецкие и итальянские части пытались удержать город Богучар, населенные пункты Вервековка, Поповка, Расковка, Данцевка.

К городу Богучару со стороны хутора Перещепный подходили части 1-й стрелковой дивизии, перешедшие через Дон в районе хутора Тихий Дон. 18 декабря ими была предпринята попытка ворваться в город на плечах отходящего противника. Но атака советской пехоты была отбита, так как противник сильно укрепился на северной окраине города. Но с запада и юго-запада районный центр охватывали подразделения 44-й гвардейской дивизии. Богучарская группировка противника фактически оказалась в окружении.

Немцы попытались её деблокировать, нанеся удар со стороны хутора Дядин в направлении Богучара. Части 44-й гвардейской стрелковой дивизии выдержали удар противника, контрударом отбросили его от города. Бои за Богучар носили исключительно упорный характер. В ночь на 19 декабря совместным ударом 1-й стрелковой и 44-й гвардейской стрелковых дивизий Богучар был освобожден[18]. На пожарной каланче в центре города было водружено красное знамя. Деморализованный противник стал отходить из Богучара в юго-восточном направлении – на село Дьяченково.

Важные события происходили в полосе обороны 2-го армейского корпуса противника. Введённые в прорыв с «Осетровского плацдарма» четыре советских танковых корпуса «как нож сквозь масло» прошли по тылам 8-й итальянской армии. 19 декабря частями 17-го танкового корпуса была освобождена Кантемировка и перерезана железнодорожная ветка Лиски – Миллерово.

Форсировав реку Богучарку, танкисты 24-го танкового корпуса к исходу 18 декабря подошли к селу Шуриновка, намного обогнав стрелковые части 1-й гвардейской армии. Итальянский гарнизон Шуриновки не ожидал появления русских танков, потому бой 4-й гвардейской танковой бригады корпуса за это небольшое село был скоротечным. Таким образом, танкисты перерезали пути возможного отхода на запад противника из района Радченское. Так на богучарской земле начинался знаменитый «Тацинский рейд» 24-го танкового корпуса под командованием Василия Михайловича Баданова, генерал-майора танковых войск[19]. В своей книге «Воспоминание и размышления»  Г.К. Жуков писал: «Войдя в прорыв северо-западнее Богучара 17 декабря в 18 часов 30 минут, 24-й танковый корпус прошел с боями около 300 километров, уничтожив по пути к станции Тацинская 6700 вражеских солдат и офицеров и захватив громадное количество военного имущества».[20]

Танкисты 18-го танкового корпуса вышли в район села Криница, имея задачу двигаться в район хутора Хлебный. К вечеру 19 декабря части 18-го танкового корпуса, почти не встречая сопротивления противника, достигли района станицы Мешковской. Тем самым перерезав пути отхода на запад немецким и итальянским дивизиям, которые ещё держали оборону на правом берегу Дона. Но сплошного фронта окружения создано не было, так как стрелковые части отставали. 

В стороне от главного удара, к югу от села Красногоровка (где наступали части 38-й гвардейской стрелковой дивизии), к полудню 19 декабря еще продолжали держать оборону части итальянской дивизии «Пасубио» при поддержке чернорубашечников и отошедших из Богучара частей немецкой 298-й дивизии. Противник загодя создал в том районе вторую линию обороны, прикрывавшую автодорогу из Богучара на Монастырщину. Но к утру 19 декабря части противника, занявшие оборону на этом рубеже, уже находились в окружении. Путь на запад им был отрезан, и к вечеру многотысячные колонны противника начали свое бесславное отступление из района Красногоровка – Абросимово в направлении села Медово и далее на юг. Где соединились с остатками итальянских дивизии «Торино» и «Челере», отходивших на запад с занимаемых позиций на правом берегу Дона. Вся эта огромная масса войск пыталась вырваться из окружения. На пути колонн противника встали воины 18-го танкового корпуса и подошедшая пехота 1-й стрелковой дивизии. 20 - 21 декабря район хутора Хлебный стал местом ожесточённых сражений. С отчаяньем обречённых противник шёл на прорыв, нередко дело доходило до рукопашных схваток.

Немало героических подвигов было совершено советскими воинами в тех кровопролитных боях. Так, отражая попытку колонны противника вырваться из окружения, 21 декабря 1942 года в бою у хутора Хлебный бронеавтомобиль 18-го танкового корпуса был подожжён. Экипаж горящего броневика на полном ходу врезался в колонну противника, ведя пулемётный огонь по врагу. Ценой своей жизни советские воины остановили врага[21]. Героический экипаж бронемашины: красноармеец 18-го танкового корпуса Пётр Алексеевич Зорин и лейтенант 1-й стрелковой дивизии Константин Дмитриевич Одинцов.

Итальянский офицер Д. Толли, участник событий декабря 1942 года, в книге «С итальянской армией в России» писал: «16 декабря советские войска опрокинули фронт итальянской армии, 17 декабря развалился весь фронт, а 18   декабря к югу от Богучара сомкнулось кольцо сил, действовавших с запада и востока. … Артиллерия и машины были брошены. Многие офицеры срывали с себя знаки различия, солдаты бросали пулеметы, винтовки, снаряжение».[22]

Именно в районе Богучара в декабре 1942 года были разгромлены основные силы 8-й итальянской армии (за исключением альпийского корпуса). Огромные потери в ходе боёв на Среднем и Верхнем Дону вынудили фашистскую Италию вскоре закончить войну на «русском фронте». Бесславный «крестовый поход» на Восток стоил итальянскому диктатору Бенито Муссолини власти, а впоследствии, и жизни. В результате Среднедонской операции советские войска, прорвав вражеский фронт шириной до 340 км, разгромили 5 итальянских, 5 румынских и 1 немецкую дивизию, 3 итальянских бригады, нанесли тяжелые потери 4 пехотным и 2 танковым немецким дивизиям, продвинулись на 150-200 км и вышли в тыл немецкой группы армий «Дон». Успешное наступление советских войск в районе Среднего Дона стало вторым этапом окружения и разгрома немецко-фашистских войск под Сталинградом, и явилось началом освобождения правобережной части Воронежской области от немецко-фашистских захватчиков.

В боях с немецко-фашистскими захватчиками с июля по декабрь 1942 года на территории Богучарского района погибли, умерли от ран и пропали без вести более трех тысяч советских воинов.

С января 1943 года в ставшем тыловым Богучарском районе дислоцировались санитарные и лечебные учреждения 1-й гвардейской армии. Госпитали и другие санучреждения находились в городе Богучаре, сёлах Дьяченково, Твердохлебовка, Радченское, Шуриновка, Лебединка, Криница[23]. Военные медики спасли тысячи жизней раненых советских воинов. Большую помощь в этом им оказали богучарские женщины, ставшие санитарками и прачками, добровольно сдававшие для раненых свою кровь.

В январе – феврале 1943 года жители сёл и хуторов Богучарского района помогли советским военным железнодорожникам в эксплуатации трофейной узкоколейной железной дороги, которую оккупанты тянули к городу Богучару от станции Шелестовка ЮВЖД. Женщины, старики и подростки в сильный мороз выходили на расчистку железнодорожных путей от снежных заносов. Благодаря чему, советскому военному командованию удалось организовать по узкоколейке бесперебойное снабжение наступавших на запад частей Красной Армии с тыловых армейских складов, находившихся на левобережье Дона[24].

Беспримерный героизм и самопожертвование проявили богучарские подростки 15-17 лет, добровольно выходившие на разминирование полей и дорог, ценой своей жизни обеспечили проведение посевных кампаний в 1943 - 1944 годах. Следует отметить, что в Воронежской области и в, частности, Богучарском и Радченском районах, работа по разминированию началась ровно за год до выхода Постановления Государственного комитета обороны (ГКО) СССР № 5216 от 19 февраля 1944 года «О привлечении организаций Осоавиахима к работам по разминированию и сбору трофейного и отечественного имущества в районах, освобождённых от немецкой оккупации». 23 февраля 1943 г. бюро Воронежского обкома ВКП(б) поручило начальнику отделения местной противовоздушной обороны (МПВО) Управления НКВД организовать курсы по подготовке минёров и пиротехников из местного населения для города Воронежа и районов области. После окончания таких кратковременных курсов подростки выходили разминирование. Обезвреживая взрывоопасные боеприпасы, в большом количестве оставшиеся на местах боёв, погибли юные богучарские сапёры Женя Седов, Жора Зайцев, Миша Звозников, Алёша Мисанов, Вася Безуглов. Десятки ребят, среди которых Иван Волошин, Иван Татаренков, Григорий Мануйлов, Василий Полтавский, Василий Гениевский, получили тяжёлые ранения и контузии. По инструкции ребята должны были обезвреживать по 7-10 мин в смену, а делали и по 100 разминирований: ведь поля ждали плуга, а жители – безопасносной жизни. И только в 1947 году руководитель богучарских разминёров В.Я. Козинченко передал представителю Орловского военного округа акт о завершении разминирования Богучарского района.[25]

Богучарцы - жители города, колхозники, рабочие и служащие совхозов района – вносили денежные средства на строительство танковой колонны «Воронежский колхозник», сдавали тёплые вещи для бойцов и командиров Красной Армии, участвовали в строительстве оборонительных сооружений. Богучарцы, как и вся наша страна, жили в едином порыве: «Всё для фронта! Всё для Победы!» Нужно было в исключительно тяжелых условиях обеспечить весеннюю посевную кампанию, обеспечивать сражающуюся армию продовольствием. А сделать это было непросто. Ведь за период оккупации народному хозяйству района был нанесен огромный ущерб. Так согласно акту комиссии, утвержденному 18 сентября 1943 года Богучарским райисполкомом, общий размер убытков и ущерба за период оккупации составил 101 192 644 рубля[26]. Проводить посевную пришлось «на быках», так как был уничтожен машинно-тракторный парк МТС. В ходе боёв практически полностью были разрушены многие населенные пункты района, особенно пострадали придонские сёла и хутора Галиёвка, Ольховый, Дубовиково, Тихий Дон, Терешково, Пасека. Сильно пострадал и город Богучар. В руинах лежали городские школы, больница, электростанция, чугунолитейный завод, большинство кирпичных зданий исторического центра города. В Богучаре более или менее целыми остались лишь 7–8 % зданий[27], что говорит об ожесточенном характере боёв за город.

Первые шаги по восстановлению хозяйства района после немецкой оккупации описаны в докладной записке Богучарского райисполкома Воронежскому облисполко­му от 12.02.1943 года. В ней говорится о том, что Богучарский райис­полком приступил к работе в день освобождения Богучара - 19.12.1942 года. К 27.12.1942 года были восстановлены правления колхозов и администра­ции совхозов. За первые 10 дней после освобожде­ния района начали работать машинные и трактор­ные мастерские (кузница на 2 горна и токарный станок), кожевенный завод, вальцовая мельница, маслозавод, гончарный цех промкомбината, столовая, один магазин.

С первого января 1943 года начали открывать­ся и работать в приспособленных частных домах или частично отремонтированных школьных зданиях 28 школ, в том числе 2 средних школы и 5 начальных. В школах обучалось 1816 учащихся. Работало 102 учителя, к 10 февраля число уча­щихся увеличилось до 2136 человек (до оккупа­ции в школах было свыше 4500 школьников). К 10 февраля 1943 г. в районе начала работать артель швейников, валяльный цех, мастерская по ремонту обуви и изготовлению гребешков, зарабо­тала артель инвалидов. Начала работать электро­станция, которая освещала 35 домов и две улицы. Приступили к работе районная больница на 40 коек, 5 фельдшерских пунктов, открылись детская консультация и городские ясли на 25 человек. В районе стало работать 2 врача. Лечение больных проводилось трофейными медикаментами. В районе заработала телефонная станция на 17 телефонных номеров. Установлена была пер­вая связь с селами, заработал городской радио­узел на 50 радиоточек.

На восстановление Богучара работало почти все население. Только за март 1943 г. на приведе­ние в порядок улиц и восстановление частично разрушенных зданий в порядке общественной работы было затрачено около 5 тыс. человеко-дней. Силами общественности были отремон­тированы и начали работать городской детсад на 30 человек, несколько цехов промкомбината и бытовых учреждений.

После того, как специальные трофейные ко­манды собрали и вывезли трофейное имущество — танки, орудия, минометы, автоматы, снаряды, патроны и другие трофеи, жители Богучарского района на полях, в бурьянах, в оврагах, в балках, окопах и блиндажах под снегом собрали и сдали Советской Армии 57 мелкокалиберных орудий, 58 минометов, 79 пулеметов, 1750 винтовок и ав­томатов, 14 500 ручных гранат, 23 тыс. снарядов и мин, 365 тыс. патронов и много другого трофей­ного имущества.[28]

Из собранного богучарцами металлолома было построено шесть танков. За счет средств жителей района изготовлен боевой самолет «Богучарец».[29]

26 сентября 1943 г. на сессии районного Со­вета депутатов трудящихся обсуждался вопрос о выполнении Постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР «О неотложных мерах по восстановлению хозяйства в районах, освобожденных от немецкой оккупации» от 21 августа 1943 года. Сессия райсовета отметила, что благодаря огромной помощи Ком­мунистической партии и Советского правитель­ства за 8 месяцев после освобождения района от немецкой оккупации трудящиеся восстановили и построили 130 жилых домов и 120 домов находи­лись в стадии строительства и восстановления. В первые же дни после освобождения Богу­чара жителям района было выдано 8500 центнеров продо­вольственного зерна.   

На восстановление города Богучара Советское правительство выделило 800 тысяч рублей. К концу Великой Отечественной войны было восстановлено 6 коммунальных домов, половина здания район­ной больницы, баня, отремонтированы и восста­новлены часть ведомственных зданий и цехов.

Несмотря на исключительные трудности, богучарцы в тылу и на фронтах совершали трудовые и ратные подвиги. Богучарская земля дала стране восемь Героев Советского Союза. Среди них: Иван Потапович Аплётов из села Сухой Донец, Дмитрий Иванович Бондарев из села Старотолучеево, Терентий Иванович Брагонин из села Сухой Донец, Яков Савельевич Виноградов из хутора Оголев, Андрей Матвеевич Ковалёв из хутора Новоникольск, Яков Михайлович Котов из села Терешково, Иван Фёдорович Масловский из села Данцевка, Никанор Трофимович Рубцов из села Подколодновка. Тысячи богучарцев были награждены боевыми орденами и медалями.

В связи с предстоящим празднованием 80-летия  разгрома советскими войсками немецко-фашистских войск в Сталинградской битве (Указ Президента РФ от 15 июля 2022 года № 457), и учитывая мужество, стойкость и массовый героизм, проявленный защитниками города Богучара в борьбе за свободу и независимость Отечества, а также важное значение боёв под Богучаром с июля по декабрь 1942 года в победном итоге Сталинградской битвы, положившей начало коренному перелому в ходе Великой Отечественной войны, мы считаем, что город Богучар достоин присвоения почётного звания Воронежской области «Населённый пункт воинской доблести».

СОКОЛОВ Григорий Харитонович, старший сержант, стрелок-радист 1-й авиаэскадрильи 57 БАП 221 БАД.

Родился 23 января 1917 года в станице Глазуновской Кумылженского района Сталинградской (ныне – Волгоградской) области. В апреле 1936 года поступил на учебу в ФЗУ при заводе «Красный октябрь» в Сталинграде. Окончил учебу в октябре 1938 года, получив специальность «рабочий-вальцовщик» 5 разряда. Семья проживала в городе Сталинграде по адресу поселок Войкова дом 120. Жена Соколова Анна Григорьевна, сын Владимир. Родители: отец Соколов Харитон Зотович, мать Соколова Пелагея Яковлевна.

В 1940 году служил в 163 резервном авиационном полку Московского военного округа.

С июня 1942 года воюет на Юго-Западном фронте в составе 57 БАП.

11 июля 1942 года стрелок-радист Соколов Г.Х. в составе экипажа бомбардировщика «Бостон» пилота Чиркова Д.Д. не вернулся из боевого задания по бомбардировке противника на автодороге Кантемировка – Богучар.

                                    ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ!

БОРИСОВ Петр Павлович, сержант, воздушный стрелок 1-й авиаэскадрильи 57 БАП 221 БАД.

Родился в 1917 году в Горьковской области. Член ВЛКСМ.  Отец Борисов Павел Васильевич проживал по адресу Горьковская область, Кулебакский район, село Велетьма.

Борисов П.П. в Красной Армии с 1938 года. С 10 августа по 24 ноября 1941 года воевал в должности моториста. С 24 июня 1942 года Борисов П.П. по предложению командира 1-й АЭ 57 БАП Осипова Г.А. был переведен на должность воздушного стрелка.

11 июля 1942 года сержант Борисов П.П. в составе экипажа бомбардировщика «Бостон» пилота Чиркова Д.Д. не вернулся из боевого задания по бомбардировке противника на автодороге Кантемировка – Богучар.

9 августа 1942 года приказом Военного Совета Сталинградского фронта № 9/н сержант Борисов П.П. был награжден медалью «За отвагу».

Описание подвига или заслуг из наградного листа:

ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ!

НИКИН Владимир Михайлович, младший лейтенант, стрелок-бомбардир     1-й авиаэскадрильи 57 БАП 221 БАД.

Родился в 1915 году в деревне Редькино Озерского района Московской области. Член ВЛКСМ с 1931 года. Обучался в Краснодарском военном авиационном училище, которое окончил в 1940 году.

31 января 1941 года Никину В.М. было присвоено звание сержанта. В должности стрелка-бомбардира летал в авиационных частях Орловского военного округа: 8 СБАП, 61 авиазвене ПВО. Летал и на самолетах У-2.

Жена Никина Серафима Владимировна перед войной проживала по адресу: Московская область, город Орехово-Зуево, Подгорная фабрика, дом № 6, квартира № 14.

С июня 1942 года воюет на Юго-Западном фронте в составе 57 БАП.

11 июля 1942 года стрелок-бомбардир Никин В.М. в составе экипажа бомбардировщика «Бостон» пилота Чиркова Д.Д. не вернулся из боевого задания по бомбардировке противника на автодороге Кантемировка – Богучар.

9 августа 1942 года приказом Военного Совета Сталинградского фронта № 9/н младший лейтенант Никин В.М. был награжден медалью «За отвагу».

Описание подвига или заслуг из наградного листа Никина В.М.

ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ!

ЧИРКОВ Дмитрий Дмитриевич, сержант, пилот 1-й авиаэскадрильи 57 БАП 221 БАД.

Родился 27 февраля 1919 года в деревне Новотомниково Моршанского района Тамбовской области. Член ВЛКСМ с 1936 года. Перед войной семья проживала в станице Павловской Краснодарского края. Женат не был. Мать – Чиркова Екатерина Фёдоровна.

Чирков Д.Д. после окончания 10 классов школы ст. Павловской 6 сентября 1938 года поступил в Батайскую Краснознамённую школу гражданского воздушного флота имени Баранова. После её расформирования с 4 ноября 1939 года – курсант Сталинградской авиационной школы. Принял военную присягу 23 февраля 1940 года.

С 25 декабря 1940 года – курсант Чкаловской военной авиашколы пилотов имени К.Е. Ворошилова (в настоящее время – г. Оренбург). Обучался вместе с будущими однополчанами 57 БАП: Архангельским, Муратовым, Недогреевым, Рудь, Падалкой. Великую Отечественную войну встретил курсантом авиашколы.

Звание сержанта присвоено 28 ноября 1941 года. В тот же день был направлен пилотом в 9-й запасной авиационный полк (г.Казань).

В Казани в марте 1942 года в числе нескольких выпускников авиашколы Чирков Д.Д. пополнил состав 1-й авиаэскадрильи (АЭ) 57-го бомбардировочного авиаполка.  На фронте с июня 1942 года. Летал в составе звена 1-й АЭ под командованием Н.П. Шенина, имевшего боевой опыт в составе 57 БАП.

11 июля 1942 года пилот Чирков Д.Д. в составе экипажа бомбардировщика «Бостон» не вернулся из боевого задания по бомбардировке противника на автодороге Кантемировка – Богучар.

9 августа 1942 года приказом Военного Совета Сталинградского фронта № 9/н сержант Чирков Д.Д. был награжден Орденом Красного Знамени.

Описание подвига или заслуг из наградного листа Чиркова Д.Д.:

ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ!

ТУГОЛУКОВ Василий Михайлович, красноармеец, воздушный стрелок 1-й авиаэскадрильи 57 БАП 221 БАД.

Родился в городе Новочеркасске Ростовской области в 1922 году. Из семьи рабочих. Отец – Туголуков Михаил Андреевич проживал по адресу: город Новочеркасск, улица Кавказская, дом 18.

Туголуков В.М. был призван в Красную Армию Новочеркасским РВК в 1941 году. С 15 апреля по 2 июня 1942 года – механик по вооружению 57 БАП.

Из воспоминаний командира 1-й авиаэскадрильи 57 БАП Г.А. Осипова:

«Так как воздушных стрелков в экипажи полк не получил, я предложил мастерам по вооружению стать воздушными стрелками. Большинство из них с радостью приняли предложение, и мы приступили к обучению новых воздушных стрелков стрельбе по воздушным мишеням и отражению атак истребителей противника во взаимодействии с верхними стрелками-радистами и другими стрелками звеньев и эскадрильи. Вместе с комиссаром Лучинкиным мы тщательно изучили политическое лицо и прошлое поведение каждого нового воздушного стрелка и провели с ними ряд бесед…».

С 24 июня 1942 года Туголуков В.М. – по предложению Осипова Г.А. был переведен на должность воздушного стрелка.

11 июля 1942 года Дегтев И.А. в составе экипажа бомбардировщика «Бостон» пилота Недогреева Н.Я. не вернулся из боевого задания по бомбардировке противника на автодороге Кантемировка – Богучар.

9 августа 1942 года приказом Военного Совета Сталинградского фронта № 9/н красноармеец Туголуков В.М. был награжден Орденом Красной Звезды.

Описание подвига или заслуг из наградного листа Туголукова В.М.:

ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ!

ДЕГТЕВ Иван Антонович, старший сержант, стрелок-радист 1-й авиаэскадрильи 57 БАП 221 БАД.

Родился в 1918 году в поселке Селище Трубчевского района Орловской (ныне – Брянской) области. В Красной Армии с 1938 года. Член ВКП(б).

С 8 августа по 24 ноября 1941 года воевал на Западном фронте в составе 57 БАП.

С июня 1942 года – на Юго-Западном фронте.

11 июля 1942 года Дегтев И.А. в составе экипажа бомбардировщика «Бостон» пилота Недогреева Н.Я. не вернулся из боевого задания по бомбардировке противника на автодороге Кантемировка – Богучар.

Приказом Военного Совета Сталинградского фронта от 30 августа 1942 года № 22/н Дегтев И.А. был награжден орденом Красной Звезды.

Описание подвига или заслуг из наградного листа Дегтева И.А.:

Фотография, предоставленная родственниками Дегтева И.А. На групповом снимке он второй справа в верхнем ряду.

ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ!

ЕГОРОВ Василий Иванович, младший лейтенант, стрелок-бомбардир 1-й авиаэскадрильи 57 БАП 221 БАД

Родился 10 февраля 1919 года в деревне Ляхово Бежецкого района Калининской области. Окончил 10 классов Бежецкой средней школы № 2. Член ВЛКСМ с 1937 года.

Женат не был. Отец – Егоров Иван Егорович (д.Ляхово Бежецкого района Калининской области).

3 декабря 1939 года Егоров В.И. стал курсантом Харьковского военного авиационного училища. Военную присягу принял 23 января 1940 года. После окончания обучения 28 ноября 1940 года был направлен в 125-й СБАП, с присвоением звания младший лейтенант.

Летом 1942 года воюет с врагом в 1-й авиаэскадрильи 57 БАП 221 БАД.

11 июля 1942 года Егоров В.И. в составе экипажа бомбардировщика «Бостон» пилота Недогреева Н.Я. не вернулся из боевого задания по бомбардировке противника на автодороге Кантемировка – Богучар.

ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ!