О войне на Богучарщине_

В начале июля 1942 года немецкие моторизированные колонны, прорвав оборону Красной Армии, повернули от Воронежа на юго-восток вдоль течения Дона. Немецкое командование пыталось повторить историю многочисленных «котлов» лета и осени 1941 года, когда советские дивизии, корпуса, и даже армии, попадали в окружение. Двигаясь, практически не встречая серьезного сопротивления,противник надеялся отрезать пути отступления советских войск к донским переправам.

У переправы в селе Галиевка в семи километрах к востоку от Богучара скопилось большое количество желающих попасть на правобережье Дона: отходящие на восток подразделения Красной Армии, солдаты-одиночки, отбившиеся от своих частей, гражданское население, не желающее оставаться на оккупированной территории, погонщики со стадами колхозных коров. Кричали люди, громко сигналили автомашины.

Во всей этой апокалиптической обстановке сохраняли спокойствие только несколько человек. Это были ответственные за переправу от 1-й стрелковой дивизии. На правом берегу руководил переправой лейтенант Константин Павлович Карпов, на левом – лейтенант Михаил Васильевич Григорьев, он же – комендант переправы.Здесь же, на левом берегу, оборудовали командный пункт комендатуры, который имел прямую телефонную связь с командиром дивизии полковником Семеновым.

Комендант переправы М.В.Григорьев (фото из архивов Богучарского краеведческого музея)

Немного предыстории: перед самым приходом немцев понтонная часть Красной Армии построила в Галиевке деревянный мост в дополнение к существовавшей лодочной переправе.Обе переправы работали с 27 июня по 9 июля 1942 года в круглосуточном режиме, благо, особых помех со стороны противника не было. Саперы работали в три смены. С воздуха переправа прикрывалась зенитной частью, расположенной в лесу на левом берегу.

9 июля 1942 года разведывательная авиация противника произвела разведку обороны 1-й стрелковой дивизии, над переправой завис немецкий самолет-разведчик. Стало ясно, что вскоре следует ожидать и бомбардировочную авиацию противника.

На следующий день, утром 10 июля, самолет «Фокке-Вульф» начал сбрасывать на переправу агитационные листовки, и … продырявленные железные бочки, набитые гвоздями и осколками от снарядов. Эти бочки при падении издавали душераздирающие звуки. Люди пугались, думая, что падает бомба очень большой мощности. Все это делалось с целью запугать людей и создать панику на переправе.

Примерно в 11 часов утра 10 июля по переправе был нанесен первый бомбовый удар группой немецких самолетов, появившихся со стороны Осетровки. Затем второй и третий удар через каждые пять минут. Последний налет оказался самым массовым – одновременно бомбили переправу около 30-ти немецких самолетов. К счастью, мост остался целым и невредимым – зенитчики своим огнем не дали противнику вести прицельное бомбометание.

Но пулеметный огонь пролетающих на бреющем полете самолетов и осколки от разорвавшихся бомб уничтожили большое количество находившихся в это время на мосту людей, лошадей и машин.

Следующим налетом авиация противника нанесла удар по позициям зенитчиков. Но этот удар пришелся по макетам ложных артиллерийских позиций. Зенитчики заблаговременно ушли на запасные позиции.

Мост остался без прикрытия, и комендант переправы Михаил Григорьев приказал прикрыть мост дымовой завесой. К сожалению, безветренная погода не позволила быстро закрыть дымом переправу. Налетели немецкие самолеты, прицельно расстреливая все находящееся на мосту. Началась паника. Люди бросались через перила в реку, живые топтали раненых и мертвых. Каждый старался как-то спастись, пытаясь достичь спасительного левого берега на всем, что попадалось под руку. Но сильное течение Дона позволило лишь немногим переправиться на левый берег. Попав в сильные водовороты, люди тонули. Поверхность реки покрылась трупами людей и лошадей. Казалось, вода покраснела от крови.

Но вот мост накрывается дымовой завесой, вновь начала работать зенитная артиллерия. Один за другим загораются два немецких самолета и взрываются на правом берегу Дона. Бомбометание становится не прицельным, однако одно случайное попадание разбило наплавную часть моста и унесло ее вниз по течению.

Комендант переправы отдает распоряжение о приведении моста в рабочее состояние. Навести порядок на переправе, отвести людей в укрытие и освободить мост от раненых удалось лишь через 5-6 часов. Все ненужное сбрасывалось в Дон. Саперы отвоевали у реки наплавную часть моста и причалили ее к берегу. С наступлением сумерек началось восстановление переправы. Бойцы 1-й стрелковой дивизии подвели новые запасные баржи, связали их вместе и ввели в створ моста, отремонтировали мостовое покрытие и до утра продолжали эвакуацию отступающих войск и населения.

Теперь по согласованию с командиром дивизии переправа стала работать только в ночное время. С наступлением сумерек плот вводился, а с рассветом выводился из створа моста. А лодочная переправа работала круглосуточно.

Схема переправ через реку Дон в 1942 году

Самолеты противника регулярно три раза в день бомбили мост, гонялись за каждой лодкой. Но, как стало ясно, немцы не желают ее уничтожить. Они хотели захватить исправный мост и использовать его для переправы своих войск.

Поток отступающих и мирного населения увеличился, поэтому переправа вновь стала работать круглосуточно. Прикрываясь дымовыми завесами, саперы работали в этих труднейших условиях. Работали в противогазах или повязках. Люди задыхались и теряли сознание. Приходилось чаще менять солдат и офицеров, сокращать время пребывания смен в дыму и под непрерывными бомбежками авиации противника.

Комендант переправы работал вместе с рядовыми солдатами. Но был лицом неприкосновенным и имел неограниченную власть. Подчинялся лейтенант Григорьев только командиру дивизии. Все распоряжения коменданта служили законом не только для подчиненных, но и для всех переправляющихся, не взирая на лица и звания. Михаил Васильевич «головой» отвечал за работу переправы и оборону, и в случае угрозы ее захвата противником должен был сразу взорвать мост. Коменданта переправы везде сопровождала личная охрана из трех автоматчиков, был у него и личный адъютант Иван Григорьевич Зотов. Адъютант несколько раз спасал своего командира от панически настроенных людей и от вражеских лазутчиков, которые уже появились на правом берегу Дона.

Продолжение

Утром 16 июля размыкать мост не собирались, решили эксплуатировать его под прикрытием дымовой завесы. Немцы уже практически подошли к селу Галиевка, и обстреливали переправу уже из артиллерии. На мосту начинается паника: там как в аду: крики, ужасный шум, стоны, призывы о помощи, ржание лошадей, рев моторов. Комендант переправы под охраной своих телохранителей бросается в гущу людей для наведения порядка. Началась стрельба в воздух. Панику удалось прекратить. Оказалось, что это дело рук лазутчиков. Их было четверо – полковник и три офицера, одетые в советскую форму. Меры, принятые комендатурой, были суровыми… Переправа возобновила свою работу.

Как вспоминал Михаил Васильевич, в один из последних дней работы переправы к Дону пригнали стадо крупного рогатого скота около 15000 голов. Колхозники не желали, что живность досталась врагам, и просили переправить скот на левый берег. На людей, пригнавших стадо, было страшно смотреть – грязные, голодные, падавшие от усталости. Но отдыхать не было возможности, и вскоре это огромное стадо удалось переправить на левобережье Дона. Навсегда запомнился коменданту переправы образ трактористки с белыми до пояса волосами, которая будучи раненой, вывела гусеничный трактор с прицепом на восточный берег и упала, сраженная осколком от разрыва авиабомбы.

На галиевских высотах показалась пехота противника, сопровождаемая 4-мя танками. Один танк подорвался на мине, движение к мосту временно приостановилось. Больше ждать было нельзя. Нужно взрывать мост. И Григорьев получает разрешение комдива на уничтожение моста.

Комендант переправы отдает приказ:

- привести в боевую готовность взрывные устройства предмостного укрепления, личный состав эвакуировать на лодках на восточный берег.

- привести в боевое состояние взрывные устройства, установленные на мосту.

- вывести после отхода взрывников из створа моста плот и отвести его вукрытие.

Примерно в 16 часов с левого берега взвивается красная ракета – сигнал на подрыв переправы. Через мгновенье воздух сотрясается мощным взрывом. Пролеты моста встряхнуло, оторвало от речной глади Дона и разметало во все стороны. И то, что было с таким трудом построено, через минуту совсем исчезло. В воздух летели щепки от дубовых бревен, да пламя охватило ту узкую полосу, которая много дней служила дорогой жизни...

День Победы 9 мая 2014 года. Прошел ровно один год, как удалось узнать, кому принадлежала красноармейская книжка. И вот, в этот праздничный день, в Богучар приезжали родственники солдата 8-й роты Герасимова Ивана Харитоновича. Их удалось разыскать благодаря помощи и содействию неравнодушных людей!

Родных Ивана Харитоновича встретили на Богучарской земле как самых дорогих гостей. Командир поискового отряда "Память" Николай Львович Новиков, опекавший наших гостей, первым делом привез их на то место, где в далёком уже 2006 году нашли красноармейскую книжку и останки шести погибших защитников высоты.

9 мая 2014г. Внучки Герасимова И.Х. на месте боя 8-й роты на окраине с.Залиман

Николай Львович рассказал о том, что происходило здесь в июле 1942 года, на этом удобном для обороны месте. Услышали присутствующие и историю обретения красноармейской книжки. А история эта, можно сказать, с мистическим оттенком!

Когда раскопки на этом месте решили прекратить, удалось обнаружить в старых окопах останки пяти воинов. Но буквально на следующий день Геннадию Шкурину, заместителю командира отряда, приснился сон. Будто стоит перед ним красноармеец в полном обмундировании и спрашивает: "Что же вы, ребята, всех взяли, а меня оставили?" Для собственного успокоения поисковики решили тогда еще раз пройтись по ходам сообщений. И сон оказался вещим: подняли еще одного солдата!

Июль 2006 г. Н.Л.Новиков с учениками Дубравской школы на месте раскопок.

Найденные на месте раскопок личные вещи бойцов хранятся в школьном музее поселка Дубрава Богучарского района. А найдено тогда было много:

- В документах Герасимова был спрятан маленький крестик на цепочке. Вероятно был человек верующим, или жена подарила, провожая на войну, - сообщил Николай Львович.

Похоронили тогда бойцов со всеми положенными почестями на северном кладбище города Богучара. Туда и отправились родственники красноармейца Ивана Герасимова.

На фото Лидия Мещерякова возлагает цветы на могиле, где покоится прах ее деда.

Лидия Мещерякова из поселка Цильна Ульяновской области, внучка солдата, рассказала:

- Дедушка ушел на фронт, когда ему было 45 лет. Дома у него остались 8 детей. Моему отцу было тогда только 7 лет. А бабушка моя - Надежда Осиповна, прожила долгую жизнь, почти сто лет.

Прошел еще один год. По ставшей уже доброй традиции, в июне 2015 года решили провести военную реконструкцию на том самом месте. На репетицию (без неё никуда) съехались участники, поисковики из южных районов Воронежской области. У ребят из Россошанского района с собой оказался металлоискатель - "глубинник". Решили пройтись по ходам сообщений, и ... обнаружили пулеметную ячейку, а в ней - останки двух бойцов-пулеметчиков.

Седьмого и восьмого - найденных на этой безымянной высоте.

У памятного знака - всегда цветы. Школьники из соседних сел проводят здесь уроки Мужества. Часто на такие мероприятия приглашаются поисковики, которые рассказывают молодым богучарцам о том, какой страшной ценой досталась Победа нашему народу!

Восьмая рота прикрывала

Войск наших тяжкий тот отход.

И солнце тусклое вставало

Над Галиевкою в день тот.

На роту выпала та доля,

И ротный повторял не раз –

Нам час бы выстоять, не боле.

Но как же труден этот час!

И чтоб добиться своей цели,

Огнем сметали все враги,

Но не добились, что хотели,

Хоть наши парни полегли.

Не изменить времени хода,

И солнце яркое встает

Над Галиевкой. Год от года

Не меркнет память, в нас живет.

Гремит салюта залп троекратный.

Склонясь, стоит старушка – мать.

Они свершили подвиг ратный,

И им теперь - не умирать!

Автор стихотворения Н.Л.Новиков

Среди недавно рассекреченных документов 38-й гвардейской стрелковой дивизии в ЦАМО РФ хранится один любопытный документ - донесение штаба 110-го гвардейского стрелкового полка № 068 от 13.12.1942 года. Донесение это проливает свет на судьбу офицера - разведчика, погибшего при прорыве частями дивизии первой линии итальянской обороны в декабре 1942 года.

Гвардии капитан Яков Григорьевич Поляков погиб в бою 11-го декабря 1942 года в нескольких километрах к северо-востоку от села Красногоровка Богучарского района, в том месте, которое итальянцы называли «Фригийским колпаком».

Руководителю Советского Союза Иосифу Сталину приписывается такая фраза - «Смерть одного человека — трагедия, смерть миллионов — статистика». Так вот, гибель капитана Полякова, помощника начальника штаба 110-го гвардейского стрелкового полка, могла отразиться и на судьбе всего командного состава полка. И стать трагедией не только для родственников капитана Полякова.

1-му стрелковому батальону 110-го гв сп командиром полка гвардии майором Кобец была поставлена задача провести разведку боем в направлении безымянного кургана и высоты 159.4 — опорных пунктов итальянской обороны северо-восточнее Красногоровки. С 8-00 утра 11-го декабря стрелковые роты 1-го батальона капитана Пупкова вели разведку боем. Итальянцы, заранее пристреляв местность, не позволили наступающей пехоте 1-го батальона продвинуться столь далеко в направлении кургана и высоты 159.4.

(из архивов Богучарского музея)

Целью разведки боем было установление расположения огневых точек и опорных пунктов обороны противника. Наблюдать за силовой разведкой и засекать огневые точки итальянцев поручили помощнику начальника штаба полка по разведке гвардии капитану Якову Полякову. С ним была папка с секретной картой, с подробно нанесенной обстановкой и позициями 110-го полка.

Капитан Поляков должен был из укрытия засекать огневые точки, и вести наблюдение за ходом силовой разведки боем, не подвергая свою жизнь опасности. Однако, получилось все иначе…

После завершения разведки боем, когда наступавшая пехота 1-го батальона закрепилась на северо-западных скатах высоты 159.4, командиру 110-го полка гвардии майору Андрею Георгиевичу Кобец доложили, что капитан Яков Поляков пропал во время утреннего боя, и что с ним была секретная карта.

«Наверх», в штаб дивизии об этом случае решили пока не сообщать, мало ли что могли подумать и придумать «особисты». Решили в ночь на 12-е декабре небольшими силами, не привлекая внимание противника, обследовать предполагаемое место гибели капитана — разведчика. Ни ночные ни дневные поиски 12-го числа результатов не принесли. Пришлось сообщать в штаб дивизии. И вот в 11-00 13-го декабря 1942 года в штаб 38-й гвардейской стрелковой дивизии «ушло» следующее донесение:

«… Во время атаки батальоном блиндажей противника гв. капитан Поляков, увлекшись атакой, вырвался вперед с командиром взвода пешей разведки гв. мл.лейтенантом Путилиным и пятью бойцами-разведчиками. В этот момент был ранен мл.лейтенант Путилин. И капитан Поляков приказал бойцам вынести с поля боя раненого командира.

Возвратившись после выноса с поля боя своего раненого командира, разведчики не нашли на том месте капитана Полякова, где они его оставили. По словам бойцов, капитан Поляков после ранения мл.лейтенанта Путилина ушел в 3-ю роту, и там с группой бойцов попал под бомбежку, а после по этому месту били минометы противника.

Капитан Поляков имел с собой в полевой сумке кодированную карту с нанесенной обстановкой.

Предпринятые меры розыска трупа капитана Полякова в ночь на 12 декабря и днем 12 декабря результатов не дали. Предполагаем, что гв.капитан Поляков погиб во время бомбежки, по уточнении сообщим дополнительно..."

батальоны 110-го и 113-го полков 38-й гвардейской стр. дивизии

Согласно донесению о безвозвратных потерях 38-й гв сд, капитан Яков Поляков был захоронен в с.Старотолучеево Богучарского района. Семье в Саратовскую область ушла «похоронка» с датой гибели 16-е декабря 1942 года.

Фамилия капитана Полякова высечена на плитах братской могилы в парке города Богучара.

Об этой странице в истории боевых действий на Осетровском плацдарме известно немного. 11-го сентября 1942 года батальоны 1-й стрелковой дивизии в результате силовой разведки боем дошли до северо-восточной окраины села Филоново.

Для начала откроем Полевой Устав РККА выпуска 1939 года. В нем сказано, что «боевая разведка ведется всеми родами войск в условиях непосредственного соприкосновения с противником в бою… Цель боевой разведки – установить: фланги и стыки боевых порядков противника, группировку его артиллерии танков, подвижных частей, характер обороны и т.д.».

Чтобы понять цель проведения 10 – 11 сентября 1942 года боевой разведки, обрисую диспозицию сторон на начало сентября 1942 года на Осетровском плацдарме. После боёв 20 – 23 августа 1942 года, когда подразделениям 1-й стрелковой дивизии удалось захватить район доминирующих высот 184,2 и 191,0 и практически выдавить противника из Осетровской излучины, на всей линии противостояния установилось относительное затишье. Командование итальянской 8-й армии не придало большого значения отступлению на несколько километров частей пехотной дивизии «Ravenna». Эта дивизия занимала теперь позиции на высотах от хутора Красно-Ореховое (выс. 158.0) и до хутора Свинюха (выс. 151.8). Итальянцы укрепляли свою оборону, готовились зимовать на донских берегах.

Командование 1-й стрелковой дивизии 63-й Армии получило приказ «прощупать» филоновскую группировку противника. Концентрическими ударами с флангов от х.Красно-Ореховое и от х.Свинюха и фронтальным ударом в район высот 197.0 и 217.2 планировалось окружить и уничтожить 37-й и 38-й пехотные полки дивизии «Ravenna» в районе сел Гадючье и Филоново.

К операции привлекли 2-й и 3-й батальоны 412-го стрелкового полка, один батальон 415-го полка, атаку которых должны были поддержать огнем артдивизионы 1026-го артполка 1-й стрелковой дивизии. Сосед справа – 127-я стрелковая дивизия – должна была помочь в операции, выделив два стрелковых батальона 555-го стрелкового полка для наступления на хутор Красно-Ореховое и далее на Гадючье.

Два стрелковых взвода 2-го батальона 415-го полка должны были захватить село Дерезовку, и поддержать 555-й полк справа.

К 20-00 10-го сентября части заняли места сосредоточения, все было готово к началу операции.

В 2 часа ночи 11-го сентября батальоны 555-го полка начали скрытно переправляться через Дон. И в 5-30 утра началась атака на итальянские позиции. 1-й батальон в 8-00 захватил высоту 158.1, 3-й батальон к 10-00 овладел высотой 158.0, и продолжал наступление на х.Красно-Ореховое. В 14-00 противник был выбит из хутора. Итальянцы, опомнившись, и подтянув подкрепления из района Дерезовки и Гадючьего, несколько раз контратаковали 1-й и 3-й батальоны 555-го полка. Но понеся потери, свои позиции вернуть не смогли.

Схема боев на Осетровском плацдарме 11.09.1942 года

Район высот 197.0 и 217.0 итальянцы очень сильно укрепили, ожидая фронтального удара с Осетровского плацдарма. Поэтому наступление 3-го батальона 415-го полка на этом участке было неудачным. Встреченные ружейно-пулеметным, артиллерийским и минометным огнем наши стрелки залегли на северо-западных скатах высоты 197.0, где и стали закрепляться. В 16-00 противник попытался контратаковать наступающих с левого фланга, из района высоты 151.8 (что северо-западнее х.Свинюха), но минометным и пулеметным огнем был остановлен.

Удачнее всех сложилась операция для батальонов 412-го полка. Форсировав Дон в 4 часа утра, в ходе быстрой атаки бойцы 2-го батальона 412-го полка захватили хутор Свинюха. К 11-00 был освобожден хутор Солонцы, наступление продолжалось на высоту 200.8.

3-й батальон неудачно попытался переправиться у хутора Ольховый – противник сильным огнем не позволил батальону переправиться на правый берег. В 13-00 переправу перенесли в район х.Свинюха, батальон удачно перешел на правобережье Дона и помог 2-му батальону выбить итальянцев с высоты 200.8. Отбив контратаки итальянцев, 2-й и 3-й батальоны закрепились на занятых рубежах. До Филоново оставалась совсем немного.

А вот дальше, по приказу командующего 63-й Армией в 2 часа ночи 12-го сентября наши части отошли на рубежи, которые они занимали до начала наступления. Как указано в донесении 63-й Армии: успешно «выполнив поставленную задачу».

Итого операции: части дивизии научились форсировать водную преграду, как р.Дон, подручными средствами; получены большие навыки в сохранении скрытности перегруппировок наших частей. И главное, 1-я стрелковая дивизия обеспечила сохранение плацдарма для дальнейшего наступления, имея плацдарм в глубину 9 км, по фронту – 7 км.

Согласно итоговому донесению 63-й Армии наши людские потери за время боев 11-го сентября составили: убитыми 157 человек, ранеными – 451 человек, пропавшими без вести – 12 человек. Итого – 650 человек.

Оставленные высоты 158.0, 158.1, 200.8, населенные пункты Красно-Ореховое, Солонцы и Свинюха пришлось с боем брать 16 – 17 декабря 1942 года, в ходе операции «Малый Сатурн».

Cappello Frigio – в переводе с итальянского значит "фригийский колпак» или «фригийская шляпа». Именно так итальянцы в 1942 году, даже в официальных документах, называли район правобережья Дона, который сейчас богучарцам известен как «Рыжкина балка». А название такое итальянцы дали потому, что река Дон в том районе в своем течении описывает фигуру, очень похожую на этот самый фригийский колпак.

Фригийский колпак

Позиции в районе Cappello Frigio, а это участок Красногоровка – Оголев – Абросимово, перед началом операции «Малый Сатурн» занимала пехотная дивизия «Pasubio».

Опасаясь попасть в огневой «мешок», итальянцы непосредственно в Рыжкиной балке не стали занимать оборону. Их опорные пункты располагались на высотах правого берега Дона.

До декабря 1942 года активных боевых действий в районе Cappello Frigio практически не велось. Стрелковые батальоны 408-го стрелкового полка 1-й стрелковой дивизии, с июля защищавшие левый берег Дона, в начале декабря сдали свои позиции частям 38-й гвардейской стрелковой дивизии на участке Галиевка – Абросимово.

На итальянской схеме дислокации дивизии «Pasubio» отмечен район "Cappello Frigio".

Источник unirr.it

Как в последствии вспоминал Лев Иванович Жданов, рядовой 115-го стрелкового полка 38-й гв сд, позиции на левом берегу были очень хорошо подготовлены для длительной обороны: «… Траншеи были очень глубокими, и во многих местах перекрыты. Чтобы просматривать местность, приходилось подниматься на довольно высокую приступочку. И тогда перед нами открывалось широкое пространство долины реки, но самого Дона из траншей мы не видели. Через редкие стволы деревьев темнел дальний берег, занятый противником».

Но свежую дивизию направили на Дон не для того, чтобы обороняться. Предстояли наступательные бои по прорыву заранее подготовленной итальянской обороны. Кроме того, правый, занятый противником, берег Дона, во многих местах был очень крутым, в отличие от сравнительно низкого левого берега. Это создавало большие трудности для наступающих, в плане соблюдения скрытности перемещения массы войск, а также в преодолении первой линии обороны.

Командование 8-й итальянской армии, собиравшееся зимовать на донских берегах, конечно же, догадывалось, что спокойной «зимовки» не будет. Не остался без внимания итальянцев и приход свежей стрелковой дивизии на левобережье Дона.

Интересен взгляд с «другой» стороны: офицер наблюдения 61-го артиллерийского батальона 80-го пехотного полка дивизии «Pasubio» Эудженио Корти (его часть находилась в районе Абросимово) вспоминал: «Наши предположения о готовящемся наступлении русских постоянно находили подтверждение. Изрядно потрепанная белорусская дивизия, расположенная напротив нас, внезапно была заменена свежей частью, состоящей сплошь из новобранцев - узбеков и татар. (С.Э. - 38 гвардейская стрелковая дивизия) Очень скоро в нашем расположении появились и первые перебежчики. Они в один голос говорили о готовящемся грандиозном наступлении».

Командир 38-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майор Александр Алексеевич Онуфриев поставил своим полкам задачу: 110-й на правом фланге наступает на село Красногоровка, 113-й в центре – на хутор Оголев, 115-й на левом фланге – на высоту 206,3 (в нескольких километрах к северо-западу от села Абросимово).

В составе 113-го гвардейского стрелкового полка, которому предстояло первым начать выполнение боевой задачи по захвату плацдарма в районе хутора Оголев, служил рядовым Николай Васильевич Кутепов, будущий Митрополит Нижегородский и Арзамасский Николай – человек очень интересной судьбы. Выходец из крестьян Тульской губернии, Николай Кутепов 17-ти летним юношей попал в Тульское пулеметное училище. Проучиться ему пришлось всего три месяца – не доучившись до младших командиров и лейтенантов, весь курс в августе 1942 года рядовыми направили на фронт. Будущий Владыка Николай попал в 38-ю гвардейскую стрелковую дивизию.

В последствии он вспоминал: «В моем роду все дяди по линии отца были людьми могучими, здоровыми, и все служили в царской гвардии. Один из них, Семен Федорович Кутепов, остался в армии и после революции, воевал в Великую Отечественную, и даже вошел в русскую литературу в образе генерала Серпилина в романе Константина Симонова «Живые и мертвые» (блистательно сыгранного в одноименном кинофильме Анатолием Папановым – С.Э.) О войне владыка Николай вспоминать не любил. На вопрос: «Как Вы воевали?» говорил всегда одно: «Воевал, как все воевали, в самом высоком звании – рядовой». Николай Кутепов был наводчиком противотанкового ружья (ПТР). В конце декабря 1942 года под городом Миллерово Николай Кутепов получил тяжелое ранение.

«…Моя война закончилась весьма прозаически. После оттепели ударил лютый мороз. Мы попали под обстрел. Я схлопотал две пули, был контужен. Пролежал несколько часов без сознания, засыпанный землей. Получил обморожение. Нашли меня однополчане, привезли в госпиталь. Руки спасли, а вот трети обеих ступней я лишился...» - так Николай Кутепов в возрасте 18-ти лет стал инвалидом, но самое главное – он остался жив!

Воспоминания Митрополита Николая уже после его смерти были опубликованы в журнале «Самокат» в №6 за 2005 год.

Но до Миллерово нужно было еще дойти. Первый шаг предстояло сделать утром 11-го декабря 1942 года. В 6-30 утра усиленный батальон 113-го гв сп начал силовую разведку в направлении хутора Оголев. К 12-00 хутор был захвачен.

Командир 113-го полка гвардии майор Матвей Яковлевич Карнаухов в боевом донесении №11 от 11.12.1942г. сообщал, что по состоянию на 16-00 полк «вел разведку боем, в результате: взят населенный пункт ОГОЛЕВО… Потери людского состава: убито – 10 чел., ранено – 74 чел. Конского состава: убито 5 шт., ранено – 30 шт…»

Итальянцы попытались отбить хутор Оголев. С 12-го по 14-е декабря бойцы 113-го полка отбили несколько итальянских контратак.

Вот, выдержка из боевого донесения полка от 14.12.1942 года № 16 10-00.

« 1. Перед фронтом полка расположены силы противника до 2-х пехотных батальонов. В течении ночи 13.12.1942 года в 23-00 противник силою до 2-х рот пытался контратаковать с направления выс.198,7 между рощами дер.ОГОЛЕВО, но контрударом наших подразделений и артиллерийским огнем был отброшен назад…

3. Наши потери: убитых – 9 чел., ранено – 39 чел. Потери противника – до 130 чел. убитыми…»

До утра 16-го декабря итальянцы более не предпринимали попыток вернуть Оголев, ограничившись обстрелом позиций частей 110-го и 113-го полков. Потери в живой силе и технике, понесенные итальянцами в бесплодных контратаках с 12-го по 14-е декабря, были очень большими.

Задача по захвату и удержанию плацдарма была успешно выполнена 113-м гвардейским стрелковым полком. Части и подразделения дивизии готовились к дальнейшему наступлению.

Фото из архивов Богучарского музея

Перед началом наступления в село Замостье Петропавловского района Воронежской области, где располагался штаб 38-й гвардейской стрелковой дивизии, прибыл член Военного Совета Юго-Западного фронта генерал-лейтенант Алексей Сергеевич Желтов.

В торжественной обстановке он вручил командиру 38-й гв сд генерал-майору Онуфриеву Боевое гвардейское Знамя. Комдив в ответной речи заверил Военный Совет фронта, что гвардейцы дивизии с честью пронесут Знамя и не пожалеют своей жизни в боях за Родину.

Общее наступление началось в 8 часов утра 16-го декабря 1942 года. Несмотря на то, что район "фригийского колпака" находился в стороне от главного удара наступающих частей 1-й гвардейской армии, боевые действия 38-й дивизии имели очень большое значения для успешного исхода всей операции "Малый Сатурн".

Наш рассказ об одной из малоизученных страниц в историографии боевых действий на Богучарской земле. Самое активное участие не только в охране тыла, но и в активных боях на Дону, принимали пограничные части наркомата внутренних дел (НКВД).

Но где госграница, и где Богучар? Многим это покажется неправдоподобным! Но факты, изложенные в рассекреченных архивных документах, говорят сами за себя.

22-го июня 1941 года пограничные заставы первыми приняли на себя внезапное нападение Германии на Советский Союз. С боями отходили пограничники вглубь страны, пробивались из окружений. И в дальнейшем использовались советским командованием для охраны и прикрытия важных объектов: переправ, мостов, железнодорожных станций.

91-й пограничный отряд (ПОГО) Управления пограничных войск НКВД Киевского военного округа встретил войну на западной границе — в районе города Рава-Русская. Принимал участие в боях на Украине. К началу немецкого летнего наступления 1942 года 91 ПОГО стал 91-м пограничным полком войск НКВД и находился в подчинение командующего 28-й Армией Юго-Западного фронта.

В начале июля 1942 года наступающему противнику удалось прорваться к городу Алексеевка , город был оставлен 6-го июля. А уже утром следующего дня немецкие танки ворвались в воронежскую Ольховатку. Затем заняли Россошь, и продолжили свое движение на юг и юго-восток, пытаясь отрезать пути отхода частям Юго-Западного фронта к донским переправам.

На фото бойцы 91-го пограничного полка. Лето 1942 года. Место съемки неизвестно.

Но вывести своевременно личный состав за Дон не получилось.

Вот, выдержка из «Описания боевой деятельности 91-го пограничного полка войск по охране тыла Юго-Западного фронта с 11 июня по 7 июля 1942 г.":

"...В силу быстрого распространения противника на юг батальоны и штаб полка не сумели выйти на восточный берег Дона и оказались отрезанными противником до 50 км с тыла.

Это обстоятельство и заставило принять новое решение на вывод ба­тальонов по измененному маршруту с задачей: переправиться через Дон в районе Новая Калитва, но и эти переправы оказались отрезанными, большинство подразделений пришлось выводить в районах Богучара, Казанской, Вешенской. Подразделениям полка в пешем порядке за пять-шесть дней пришлось совершить марш до 500 км.

Отдельные подразделения, выходя из окружения, вели частные бои.

7 июля в районе Писаревки на группу бойцов, едущих на машине, во главе с помощником командира 1-го батальона по снабжению техником-интендантом Бабушкиным был [совершен] внезапный налет танков и автоматчиков противника. В результате стычки техник-интендант 1-го ранга Бабушкин убит, сержант Руденко ранен в ногу, автомашина разбита.

2-я резервная застава в районе Ровеньки оказалась отрезанной противником, начальник заставы выслал разведку в составе сержанта Рулева, ефрейтора Бабушкина и трех красноармейцев с задачей разведать Ровеньки и путь выхода....

Знамя 91-го погранполка. Источник фото voenspez.ru

За период выхода из окружения противника полк имел потери в личном составе: среднего начсостава — 6 человек, младшего начсостава — 32 человека, рядовых — 230 человек.

Значительная часть этих бойцов была оставлена передовыми частями Красной Армии в обороне при переходе Дона. 12 июля полк вышел на восточный берег Дона и получил задачу одним стрелковым батальоном организовать службу на рубеже Фащеватое — Новая Меловатка — Ширяево и двумя батальонами — по восточному берегу Хопера в границах: Головской, Ларинский..."

Бойцы-пограничники прикрывали переправы через Дон, давая возможность отойти войскам и мирному населению. В книге известного писателя и историка Николая Старикова «Войска НКВД на фронте и в тылу» есть упоминание о том, что 9-го июля 1942 года батальон 98-го погранполка и 228-й конвойный полк НКВД защищали переправу в районе Богучара от высадившегося немецкого десанта.

О немецком десанте в районе Галиевки я читал ранее, но ... в художественном произведении — повести Михаила Грибанова «Отцовские рассказы про войну». Думал, что это — художественный вымысел уважаемого мною автора. Оказалось, что не вымысел.

«… Самолеты летели все с той же, западной стороны. Их было штук пятнадцать — с пузатыми фюзеляжами, с ненавистным крестами на крыльях.

Самолеты развернулись и начали кружить между Залиманом и Галиевкой. Один круг, второй, третий.

- Гляди! Гляди! - крикнул Санька.

Темные точки, отделявшиеся от самолетов, вспыхивали под ними пушистыми пузырями…

- Парашюты! - догадался Санька. Он сбился со счета — так много их спускалось вниз. А потом с неба часто застрочили автоматы — немецкие десантники стремились обезопасить себе место приземления. Они садились в большую ложбину, разделявшую «шпиль» от взгорья, вздымавшегося у самого Дона. Было хорошо видно, как десантники, ударившись ногами о землю, падали на бок, гасили парашюты и тут же сбрасывали с себя рюкзаки.

От самолетов тем временем начали отрываться большие, словно повозки, предметы, и, покачиваясь под куполами огромных разноцветных парашютов, плавно опускались вниз. Это были легкие танки. Они неуклюже приземлялись и через минуту, словно придя в чувство, срывались с места...»

Продолжение ...

В "Отцовских рассказах про войну" этот бой с вражеским десантом мы видим глазами Саньки - залиманского мальчишки. Защитники переправы ценой своей жизни задержали противника.

То, что бой 9-го июля 1942 года в районе Галиевской переправы действительно был, подтверждают и донесения о безвозвратных потерях 228-го конвойного полка НКВД.

Погибли при обороне переправы и были захоронены на окраине Галиевки воины 228-го полка:

Крайний Федор Емельянович, 1909, красноармеец;

Аляев Павел Петрович, 1922, красноармеец;

Бардалин Алексей Андреевич, 1919, ефрейтор;

Войсковой Иосиф Никифорович, 1919, ефрейтор;

Простатин Павел Савельевич, 1909, красноармеец;

После боя, в ходе которого были отражены несколько атак и подбита танкетка противника, подразделения 228-го конвойного полка помогли переправить на восточный берег до 500 автомашин, несколько гуртов эвакуируемого скота, затем переправились и сами.

Извещение "пропал без вести в районе Богучара"...

91-й пограничный полк перешел на левый берег Дона 12-го июля, и стал выполнять задачи по охране тыла Юго-Западного фронта.

И не только. Удалось найти документ – донесение штаба 153-й стрелковой дивизии от 19.10.1942г. № 202 в штаб 63-й Армии о том, что бойцы-пограничники «стажировались» в снайперской работе на передовых позициях 153-й дивизии:

«Доношу, что за 17.10.42 стажерами 91 погранполка НКВД ССР было истреблено 20 фашистов, в том числе – 1 офицер. При этом отдельные бойцы имеют следующие результаты: .Пурисов – 2 чел., Кириченко – 1 чел., Киселев – 1 чел., Подворко – 1 чел., Орлов – 4 чел. (один офицер), Семенов – 1 чел., Русанов – 1 чел., Ерошкин – 1 чел., Чернега – 1 чел.»

С началом операции «Малый Сатурн» 91-й погранполк проводил операции по «очистке» населенных пунктов, прочесыванию лесных массивов и мест недавних боев: пограничники искали отставших солдат и офицеров противника, вражеских пособников, скрывающихся от возмездия, дезертиров, откровенных бандитов (были и такие), нарушителей фронтового режима.

При освобождении населенных пунктов, железнодорожных станций, туда сразу направлялись части НКВД для охраны трофейных складов, и для «наведения революционного порядка», как сказано в донесении Управления тыла Юго-Западного фронта.

Вот, выдержка из оперативной сводки 91-го погранполка за 25 декабря 1942 года:

«.. за 25.12.42 всего задержано 865 человек, из них военнослужащих – 843 чел.

Контингент задержанных: Бывших в плену у противника 843 человека. Гражданских 22 человека, ставленников и пособников врага – 12, вышедших с оккупированной территории – 5, без документов – 5 человек…»

Бывшие военнопленные направлялись на фильтрационный пункт в Старомеловой, гражданские – в Радченский или Богучарский райотдел НКВД.

В 90-е годы в СМИ был создан образ зловещий особиста, НКВД-шника, стрелявшего с тыла в спину своим. Тема "заградотрядов" была чуть-ли не главной в обсуждении Великой Отечественной войны.

Но, вот, что говорят документы ("Докладная записка Управления войск войск НКВД по охране тыла ЮЗФ" от 27.01.1943г.):

"..«7.1.43г. опергруппа 91 пп, находившаяся вместе с 12 гвардейской танковой бригадой в тылу противника, проводившая изъятие пособников фашистов в с.Волошино, заметила немецкую разведку, подошедшую на расстояние 25 метров к зданию, занимаемому опергруппой. Разведка огнем опергруппы была рассеяна и один из разведчиков энергичными действиями пограничников был захвачен в плен…».

Не в своем тылу, а тылу у противника!

В течение пяти месяцев подразделения 1-й стрелковой дивизии ценой больших потерь смогли удержать в своих руках важный в стратегическом отношении плацдарм на правом берегу Дона. И именно с него 16 декабря 1942 года войсками Юго-Западного фронта был нанесен главный удар в ходе операции "Малый Сатурн".

На карте масштаба 1:100 000 указано положение частей Красной Армии на 1 октября 1942 года. Позиции на плацдарме занимали два стрелковых батальона 415-го полка 1-й стрелковой дивизии. Доминирующие на плацдарме высоты 184,2 и 191,0 были отвоеваны у противника в 20-х числах августа 1942 года.

В середине января 1943 года в недавно освобожденное от оккупантов село Шуриновка Богучарского района прибыла воинская часть Красной Армии. В селе разместился эвакуационный госпиталь № 2774 (полевая почта 11744), и находился там в течение двух недель - с 15 января по 1 февраля 1943 года.

Медицинский персонал делал свою тяжелую ежедневную работу – спасал жизни раненых солдат и офицеров Красной Армии. Но всех поступивших раненых спасти не удавалось…

Благодаря помощи жительницы города Урюпинска Волгоградской области Людмилы Неделько удалось разыскать женщину, служившую в годы войны в 2774-м госпитале. Елена Васильевна Матюнина (в девичестве – Самойлова) и поделилась своими воспоминаниями с Людмилой Неделько.

Эвакуационный госпиталь № 2774 летом 1942 года размещался в родном городе Елены Васильевны – в Урюпинске.

- В нашем городе готовили группы автоматчиков и снайперов по 7-8 человек. Я сначала была в группе автоматчиков. Но потом объявили, что надо помочь госпиталю, - так Елена Самойлова попала служить в 2774-й госпиталь.

- Вставать приходилось в 6 часов утра. Работала на подхвате, делала, что прикажут. И я не отказывалась от любой работы, только санитаркой не была, - вспоминала Елена Васильевна.

Работать молодой 19-летней девушке приходилось и на вещевом и продуктовом складах госпиталя. Занималась она и делопроизводством, ходила по палатам - выдавала раненым полевые деньги. Елена Васильевна рассказала об одном случае: - Для выплаты полевых требовались справки командиров воинских частей об участии раненого в боях, и этих справок часто не было. И как-то один офицер требовал от меня деньги, кричал, бросался костылями. Я и выдала ему деньги без этой справки! А потом мне за это сделали начёт!

Елена Васильевна Самойлова (Матюнина) в годы ВОВ

В сентябре 1942 года девушки надели военную форму. А в начале 1943 года госпиталю предстояла переброска на правобережье Дона в тылы наступающей 1-й Гвардейской Армии. Елена Васильевна вспоминала, как добиралась до Шуриновки:

- Посадили нас в открытый «телячий» вагон и отправили по узкоколейке в Воронежскую область. Стояли сильные морозы. По дороге в Шуриновку проезжали «поле мёртвых»: из-под снега торчали ноги, руки… Это были места недавних боёв. Уже в селе говорили: «Там за горой идут сильные бои». Раненых было очень много. Несколько легкораненых (разведчиков) оставили при госпитале до полного излечения, они помогали по хозяйству. В Шуриновке, помню, стояли недолго.

2774-й ЭГ уже весной 1943 года переехал в городок Боровая Харьковской области. Там он и находился до лета 1943 года.

- В Боровой были сильные бомбардировки, – продолжала рассказывать Елена Васильевна - небо было чёрное от немецких самолётов. Очень многие погибли... Была полностью разбомблена операционная. Шла операция, и погибли хирург, медсестра, зубной врач. Раненые выпрыгивали со 2-го этажа. Люди прятались в траншеях возле столовой и штаба. Помню, как страшно кричала врач-диетолог, и рвала на себе волосы…».

Уже под Харьковом начальник финслужбы вызвал Елену Самойлову, дал ей счёты и сказал: «Вот тебе 24 часа, чтобы научилась!» Всю ночь она изучала счеты, и под утро свалилась с ног от усталости. А в конце 1943 года начфин перевел её в штаб эвакогоспиталя. По словам Елены Васильевны – «за хороший почерк».

Всю войну она вела дневник, в котором ежедневно делала записи. И надо же было такому случиться, что бесценный дневник украли вместе с чемоданом. Елена Васильевна, возвращаясь после демобилизации в родной Урюпинск, буквально на минуту оставила в вагоне свои вещи без присмотра.

Позже ее муж, летчик Дмитрий Яковлевич Матюнин, сказал: «По этим записям можно было бы написать книгу». С мужем Елена познакомилась на фронте: была пара встреч. А уже после войны он приехал в Урюпинск, и они поженились.

Елена Васильевна Матюнина (Самойлова) награждена медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941 – 1945», орденом Отечественной войны 2-й степени, имеет благодарности командования за безупречную службу. Вот одна из них:

«… завдел-казначею ЭГ №2774 Самойловой Елене Васильевне Приказом Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза товарища СТАЛИНА И.В. от 18 октября 1944 г. объявлена благодарность за отличные боевые действия по преодолению Карпатского хребта».

В личном составе 2774-го госпиталя числилось 250 человек. Из основного младшего обслуживающего персонала 18 человек были родом из Урюпинска. Людмила Неделько разыскала в Урюпинске родственников Мухиной (Александриной) Екатерины Ивановны - медицинской сестры 2774-го эвакогоспиталя.

Екатерина Александрина и Иван Мухин

- Екатерина Ивановна о фронтовой жизни рассказывала неохотно, сразу начинала нервничать и плакать, - сообщила ее младшая сестра Антонина Ивановна Симонова (Александрина).

- Катя говорила, что перед самой отправкой на фронт к ней приехала мама, привезла ей продукты. А их уже погрузили в теплушки. Сестра продукты взяла, а маму послала найти гребешок. Пока мать его искала, эшелон отправили на фронт. Попала сестра в село Шуриновку Воронежской области, в 2774-й эвакогоспиталь 1-й Гвардейской Армии…

На фронте Екатерина Александрина познакомилась со своим будущим мужем Иваном Мухиным, старшим лейтенантом СМЕРШ. Он и увез ее из госпиталя в Москву.

Прошли годы, очень мало осталось свидетелей и участников Великой Отечественной. В самой Шуриновке не удалось найти никого, кто бы мог что-либо вспомнить о том, что в селе зимой 1943 года находился военный госпиталь. Перед зданием правления колхоза рядом с братской могилой высится памятник - скульптурная фигура воина с девочкой на плече. На плитах мемориала высечены фамилии погибших при освобождении села в декабре 1942 года. Но на этих плитах нет ни одной фамилии солдат и офицеров, умерших от ран в 2774-м эвакуационном госпитале.

Поисковой работой в архивах Министерства Обороны установлены воины, умершие от ран и захороненные в селе Шуриновка Богучарского района, но список этот еще не окончательный:

• 1.Козлов Александр Васильевич, 1904, младший сержант, Алтайский край;
• 2.Цыганков Михаил Георгиевич, 1907, рядовой, Ростовская область, Верхнедонской район;
• 3.Шабанов Алексей Васильевич, 1903, рядовой, Тульская область, Белевский район;
• 4.Шкандыбин Ефим Андреевич, 1914, рядовой, г.Алма-Ата;
• 5.Зыскович Яков Владимирович, 1912, лейтенант, г.Баку;
• 6.Ионов Василий Фед., 1917, рядовой, Новосибирская область, Парабельский район;
• 7.Колесников Василий Андреевич, 1909, лейтенант, г.Астрахань;
• 8.Городилов А.П., 1923, рядовой, других данных нет;
• 9.Меркулов Михаил Александрович, 1910, рядовой, Московская область;

И память о них должна быть увековечена! Ради тех людей, которые до сих не оставляют попыток разыскать сведения о своих родных, не вернувшихся с той далёкой войны. Родственники красноармейца Меркулова сообщили: «Михаил Александрович воевал где-то под Воронежем. И последнее письмо от него, которое, к сожалению, не сохранилось, пришло в начале января 1943 года, и больше известий от него было. В письме он писал, что тяжело ранен, и находится в госпитале».

Пелагея Алексеевна, жена Михаила Меркулова, указала в розыскной анкете (документ хранится в ЦАМО РФ), что первую половину письма написал ее супруг, а заканчивала письмо уже медсестра госпиталя. Тяжелое осколочное ранение черепа не позволило ему самолично дописать письмо.

Внуки Михаила Александровича пообещали обязательно приехать в Шуриновку и поклониться могиле своего деда.

Эдуард Солорев, поисковый отряд «Память» г.Богучар

7 июля 1942 года Штаб Юго-Западного фронта, оставив Россошь, перебазировался в Калач Воронежской области. Именно здесь органами НКВД была создана школа, которая готовила разведчиков. Одними из первых ее прошли богучарские активисты ОСОАВИАХИМа. Специальная группа была подготовлена и для города Богучар. Возглавилее Спиридон Иванович Шабельский, человек известный в Богучаре.

Еще в 1916 году С.И. Шабельский становится членом РСДРП. Уроженец села Дедовка Богучарского уезда он одним из первых в июле 1918 года пошел служить в Богучарский Советский стрелковый полк. В одном из писем к сестре Шабельсий писал: "Много еще у нас врагов и бороться с ними непросто. Но вот закончится гражданская, восстановим наши разрушенные шахты, и какая хорошая жизнь начнется! Наши дети будут жить по-другому".Впоследствии был командиром пулеметной роты, а затем политкомом 357 полка 40- Богучарский дивизии.

В 1920 - х годах переехал на рудники Сорокино (Краснодон), здесь жила его сестра Феона Ивановна, мать известного молодогвардейца Ивана Туркенича. В своей книге «Матери Молодогвардейцев» Галина Плиско, изданной в Луганске в 2007 году, писала: «Феона Ивановна глубоко уважала и любила своего брата. И часто бывало, когда Ваня подрос, стал пионером, мать рассказывала ему о боевой молодости дяди Степана. Семья Шабельских к тому времени переехала в г. Богучары Воронежской области. Жизнь этого человека стала для Вани символом преданности пролетарскому делу, стойкости коммуниста. С ярким и доходчивым материнским словом входила в душу подростка романтика революционной бури, обрастая живой плотью».

Через калачеевскую разведшколу НКВД прошли многие богучарцы, среди них и Нина Резникова, Клавдия Веремеева, Таисия Попова, Евгения Автономова, Дарья Калашникова. Комсомольцы училась взрывать мосты, пускать под откос вражеские поезда, уничтожать склады с боеприпасами; изучали топографию, тактику партизанской работы. Многих героев Богучарской земли мы давно знаем по именам. Но пусть не посетуют на меня богучарцы, подвиг подпольщиков города Богучара из отряда «Народный мститель», которым командовал Н.К. Романов, пока остался только в скупых строках из архивов и воспоминаниях очевидцев.

Недавно получил письмо от Владимира Датченко их г. Харьков в котором он сообщал: «Добрый вечер Евгений! Вас беспокоит из Харькова Датченко В.Г. Я, внук Шабельского Спиридона Ивановича, нашел на сайте фото юной разведчицы (Нины Резниковой – Е.Р.) и в тексте сведения о моем дедушке. У меня на странице есть его фото времен гражданской войны и фото до революции из села Дедовка где они жили в начале XX века, Очень хотелось бы узнать что Вы знаете о дедушке т.к. до сих пор о его судьбе нам почти ничего не известно. Дочь дедушки моя мама живет в Донецке Ростовской области она родилась в 1937 году в Богучаре и много мне рассказывала о довоенном городе, к тому же дедушка дружил с Малаховским и у нас сохранились его письма».

Сведения о богучарской подпольщице Нине Резниковойв 80-х годах XX века мне удалось найти в Государственном партийном архиве Воронежской области. В них сообщалось, что 15 декабря 1942 года итальянцы расстреляли богучарских подпольщиков: учителя, коммуниста С.И. Шабельского и секретаря подпольной организации, председателя райсовета Осоавиахима Резникову Шуру с дочкой. А фотографию принес Александр Резников. Он прочел одну из моих книг «Малый Сатурн» и сообщил, что Резникову Шуру звали Ниной , а дочка в действительности оказалась сыном Валерой. В своем рассказе он сообщил, что Волошин Михаил с ул. Белогубова видели расстрел Нины с сыном.

Почему Нина Резникова на допросах в Гестапо назвалась Шурой и почему в архивных документах написано «вместе с дочкой», об этом история уже не расскажет. Но вот с Михаилом Волошиным, которому тогда было 14 лет, в декабре 2015 г. мне удалось побеседовать.

Он рассказал мне, что в первых числах декабря 1942 года, сам попал в Гестапо. Они с Егором Любченко и Пашей Яицким гуляли у Ремеслянного училища (Здание нынешнего СПТУ – Е.Р.), когда один из полицаев доставлявший продовольствие итальянцам, подорвался на мине. Мальчишек забрали в Гестапо, которое находилось в здании нынешнего «Хозмага», долго допрашивали, ничего не добившись отправили в комендатуру (здание нынешней администрации – Е.Р.) и оформили документы на отправку в Германию.

А 15 декабря 1942 года немцы повели на расстрел С.И. Шабельского и Н. И. Резникову. При этом Нину забрали в гестапо вместе с сыном Валерой. Мама Резниковой Нины рассказывала, что немцы так торопили Нину, что не дали даже одеться, Валера уже в одном сапожке. Михаил Волошин рассказывал: «Сначала расстреляли Нину Резникову. Валера, бросился за мамой в яму, они расстреляли и его».

Уже после освобождения г. Богучара 19 декабря 1942 года, отец Нины Резниковой пытался найти могилу дочери, но не нашел. Зимабыла суровая, снег начал сходить только в марте 1943 года. Могил расстеленных было много, многие замулило весенними потоками воды.

В своем письме ко мне Владимир Датченко пишет: «Не могли бы Вы сообщить, что известно о месте захоронения подпольщиков и есть ли там памятник». К сожалению память героев подпольщиков до сих пор не увековечена, могила их не найдена, их даже нет в Книге памяти Богучарского района. Как мне удалось узнать, такая учесть постигла многих, кто шел по закрытым спискам архивов НКВД.

Сейчас, через 73 года после освобождения города Богучар, скажу одно, умирая, они знали, что дело, которому он отдал всю свою жизнь, не умрет. Они были уверены, другие товарищи будут бороться до тех пор, пока не победят врага.

Семья Шабельских 16 июля 1944 года получила письмо от Ивана Туркенича. В нем были его фронтовой фотоснимок с теплой надписью и такие строчки: "За смерть своего любимого дяди Степана я жестоко отомщу фашистам".

Говоря о вкладе таловцев в Великую Победу, чаще всего упоминают о трех фактах: о числе наших земляков, ушедших на фронт и погибших в горниле войны, о десяти Героях Советского Союза, прославивших своими ратными подвигами нашу малую родину, а также о том, что именно таловцы стали инициаторами сбора средств на строительство танковой колонны «Воронежский колхозник». И если конкретики в первых двух случаях достаточно, то информация о третьем факте весьма скудна. Ее «разбавляют» только дата зарождения почина – ноябрь 1942-го - и количество собранных таловцами средств: 300 тысяч рублей. Причем черпаются эти сведения из одного источника – номера газеты «Правда» от 10 января 1943 года. Вот то немногое, что знают, наверное, все ныне живущие таловцы. Хотя потомкам тех, чьи рубли и копейки, заработанные тяжелейших крестьянским трудом военных лет, складываясь, превращались в самые эффективные танки Второй мировой войны, наверное, следует знать судьбу самих боевых машин, а также тех, кто вел их в бой.

Владислав Вдовенко
р.п.Таловая, Воронежская область

Приснопамятный «Колхозник»

Сам термин «танковая колонна» возник с легкой руки заводских отправителей эшелонов. Он изначально означал эшелон в 40-45 танков типа Т-34 и 20-22 танка типа КВ. На большее мощности локомотивов тогда не хватало. Кроме того, не выдерживало железнодорожное полотно - оно расползалось под тяжестью составов. Термин укоренился и стал использоваться даже в материалах Ставки ВГК.

Танковая колонна не являлась боевой или тактической единицей. Их различают по надписям о принадлежности к «именным» сериям, купленным на средства, собранные разными группами населения. Наиболее известной из них, пожалуй, является колонна «Дмитрий Донской», построенная по инициативе РПЦ.

«Воронежский колхозник» может конкурировать с ней по степени цитируемости в различного рода краеведческой литературе. Однако ни та, ни другая не были первыми в истории той войны.

Первые «именные» танки появились в Красной Армии еще в декабре 1941 года. Зачинателями этого движения можно считать учащихся 102-й школы города Горького, нынешнего Нижнего Новгорода. Они в день начала учебного года, 1 сентября 1941-го, обратились ко всем пионерам и школьникам Горьковской области с призывом собрать металлолом и вырученные деньги направить в Фонд обороны для постройки танка «Горьковский пионер». В начале октября месяца ими было собрано металлолома на сумму около трехсот тысяч рублей.

Построенный танк был передан в Действующую армию и в середине декабря принял участие в битве под Москвой. В том же сентябре 1941 года в Фонд обороны, также для постройки танка, передал все свои личные сбережения маршал Советского Союза Борис Михайлович Шапошников. Сбор средств на создание танковых колонн начался в Вологде, в Архангельске, в других регионах страны и даже в Монголии.

Всего за время войны из личных средств народа было собрано где-то около трех - трех с половиной миллиардов рублей.

Подобные почины уже к середине 1942-го стали настолько массовыми, что среди областей, краев и республик не иметь на фронте «свою» колонну считалось моветоном. Самых разных бронированных «колхозников», «рабочих», «комсомольцев», «осоавиахимовцев» и даже «пчеловодов» на дорогах войны можно было встретить немало. И все же далеко не всем из них повезло так, как «Воронежскому колхознику», ставшему своего рода брендом нашего региона в военное время.

В Таловском районе Воронежской области за годы войны было собрано 4 миллиона 900 тысяч рублей на строительство танковых и авиационных колонн. Но сегодня мало кто вспомнит самолеты эскадрильи «Таловский колхозник», громившие врага в небе Украины, Венгрии и Чехословакии, или других летающих колонн - «Воронежский комсомолец» и «Юговосточник», которые появилась тоже во многом благодаря нашим землякам.

Так почему же память о «ВК» оказалась такой крепкой? Чтобы ответить на этот вопрос, достаточно понять то, кому предназначались танки-колонны. А для этого придется вернуться в прошлое на 70 лет, в ноябрь 1942 года.

«Для вас, родненькие наши!»

Лето и осень 42-го оказались для воронежцев самым страшным периодом за все четыре военных года. К середине июля враг «ополовинил» область, захватив полностью или частично треть ее районов. Но и остальная часть, оказавшись прифронтовой территорией, еще полтора месяца не могла чувствовать себя в безопасности.

И только в сентябре 1942-го, когда фронт и на Среднем Дону, и в большой излучине этой реки стабилизировался, стало ясно, что Дон в его среднем течении останется тем рубежом, за который фашистские полчища уже не смогут шагнуть.

В деревне, где после непрекращающейся мобилизации остались бабы, старики да пацанва, работали, не считаясь со временем и здоровьем, живых денег за свой тяжелейший труд в глаза не видели, работая за трудодни – палочки в амбарной книге учетчика. И вот они, которые еще два месяца назад не знали, останутся ли в родном доме или их ждет участь тысяч беженцев, прошедших за последний год через их села и поселки, да и вообще останутся ли живыми, решают собирать деньги на строительство танков для Красной Армии.

Дети голодают, на пятерых одна пара ботинок, выменянных еще летом у тех же беженцев, избу протопить нечем, а они сносят в сельсовет последние гроши, которые лежали на черный день на дне пустого сундука между свидетельствами о рождении детей и письмами или похоронками с фронта… Потому, что чернее дня уже быть не может. Потому, что соседка, которой живется еще тяжелее, сдала все, что выручила вчера от продажи табака, саженного для убитого в мае под Харьковом мужа. Потому, что на эти рубли сегодня можно купить победу и мир. И еще тысячи «потому» в каждом доме свои.

Конечно, было бы идеализмом утверждать, что каждый рубль был сдан именно так, без разнарядки из района и соревнования между колхозами. Но последнее было скорее исключением из правил. Патриотический подъем был действительно велик как никогда до этого и, пожалуй, после.

Был и еще один немаловажный фактор: дарители уже знали, что в бой на этих машинах пойдут земляки, воронежцы из 1-го гвардейского мехкорпуса. Первогвардейцы! Легенда 41-го! 1-я гвардейская стрелковая дивизия (затем 1-й гвардейский мехкорпус) генерала Руссиянова тогда во многом был уникальной. Ею была одержана первая крупная победа в начале сентября 41-го под Ельней.

Ей первой во всей Красной Армии было вручено гвардейское знамя, и дивизия получила наименование гвардейской. Если верить послевоенным публикациям в советской прессе, именно бойцы этой дивизии первыми уже на третий день войны применили против танков противника знаменитый «коктейль Молотова» - бутылки с горючей смесью. А еще во всей РККА не было другой такой дивизии, в которой вместо трех полков было четыре.

А случилось это в середине сентября 1941-го в Воронеже, куда соединение прибыло для пополнения и отдыха после тяжелейших боев под Ельней. Тогда в его состав влился Воронежский добровольческий полк, он в полном составе был включен в его ряды и стал называться 4-м Воронежским стрелковым полком.

Четвертым потому, что в дивизии уже было три полка. Воронежский оказался сверхштатным. Этого удалось добиться первому секретарю Воронежского обкома Владимиру Дмитриевичу Никитину. Впоследствии по этой причине часто возникали недоразумения при переходе дивизии из одной армии в другую.

Бессменному командиру дивизии, а затем и корпуса, Ивану Никитичу Руссиянову не раз приходилось разъяснять, почему его соединение имеет одним стрелковым полком больше, чем все остальные дивизии Красной Армии.

С того момента и началась история шефства воронежцев над первогвардейцами. Начиная с января 42-го поездки к ним стали регулярными. Гости привозили все, что мог дать прифронтовой, а после и фронтовой регион: теплые носки, рукавицы, традиционные вышитые заботливыми девичьими руками кисеты, табак, мед... В такие дни «именинником» был 4-й Воронежский полк. Как-никак подарки прислали их земляки...

Но помогала воронежская земля руссияновцам не только провизией и теплыми вещами. В июне 42-го из состава народного ополчения области для пополнения в 4-й Воронежский полк было направлено полторы тысячи бойцов. Были среди них и уроженцы Таловского и Чигольского районов.

В конце октября 1942 года дивизия была выведена на переформирование и оказалась в Приволжском военном округе. Здесь, в Поволжье, 1-я гвардейская стрелковая ордена Ленина дивизия стала разворачиваться в механизированный корпус, сохранивший номер и наименование дивизии 1-й гвардейский ордена Ленина механизированный корпус. 4-й Воронежский и 7-й (бывший 331-й) полки послужили основой для формирования 2-й гвардейской механизированной бригады.

Теперь бывшая стрелковая дивизия стала мощным механизированным соединением, в задачи которого входил прорыв в полосах общевойсковых армий, наступавших на направлениях главных ударов фронтов. Это был «боевой кулак» Ставки ВГК.

10 ноября 1942 года корпус был полностью сформирован, укомплектован и готов к выполнению поставленных боевых задач. Такой задачей стало участие в Сталинградской битве. Но перед тем как эшелоны с личным составом и техникой отправились к волжской твердыне, в гости к первогвардейцам приехали шефы.

Делегация оказалась небольшой – всего семь человек. Ровно столько уместилось на трех «полуторках», выделенных Воронежским обкомом для доставки воюющим землякам традиционных гостинцев. Отчет об этой встрече, опубликованный в областной прессе в канун 25-й годовщины Великого Октября, и стал отправной точкой в истории «Воронежского колхозника».

Делегация воронежских колхозников в гостях у воинов 1-го механизированного корпуса

К сожалению, мы не нашли ответ на вопрос: кто именно стал инициатором почина? Возможно, идея сбора средств родилась одновременно в нескольких головах, потому что в протоколах праздничных собраний и митингов, посвященных четвертьвековому юбилею Октябрьской революции, сразу четырех колхозов Таловского района говорится о намерении поддержать Красную Армию рублем. Впрочем, правдоподобнее выглядит версия, в соответствии с которой инициатором стал сам райком партии, а протоколы собраний – уже второе действие этой истории.

Кстати, в протоколе колхоза имени Буденного Хорольского сельского Совета уже фигурирует название «Воронежский колхозник».

Как бы то ни было, призыв колхозников поддержали райком, информация о сборе средств и его инициаторах появилась в печати. 26 ноября областная «Коммуна» опубликовала на первой полосе сообщение за подписью секретаря Таловского райкома ВКП(б) Жигалкина о том, что сбор денег идет полным ходом.

В колхозе имени Докучаева сумма перевалила за 11 тысяч рублей, в колхозе имени Шевченко – за 7 тысяч, а в «Железнодорожнике» в «фонде победы» уже 10 тысяч. В тот же день Воронежский обком принял постановление, в котором было дано указание секретарям райкомов и председателям исполкомов райсоветов «развернуть массовую работу».

И вслед за этим «Коммуна» и районки запестрели информациями из Панино, Щучьего, Борисоглебска, Верхнего Карачана, Поворино, Новохопёрска, Терновки, Эртиля, Воронцовки, Радченского, в которых жирным шрифтом выделялись собранные суммы: 120 тысяч, 200 тысяч, миллион…

Впрочем, далеко не все тогда собирали средства именно на «Воронежский колхозник». Даже герой этой большой истории пасечник из села Манино, что под Калачом, семидесятипятилетний Эраст Крамарев, сделавший наряду со своей односельчанкой Марфой Белоглядовой самый большой личный вклад - 100 тысяч рублей, откликнулся на призыв не таловцев, а саратовского колхозника Феропонта Головатого, сдавшего 100 тысяч на личный танк, фотографию и рассказ о поступке которого тиражировали все центральные газеты.

Но в обкоме все эти цифры складывались в одну, казавшуюся грандиозной для разрезанной фронтом на две части области – сперва 13, затем 37, а к весне 43-го – 71 миллион рублей. И инициаторами здесь считали таловцев.

Те же, в свою очередь, старались соответствовать этому статусу. В январе «Правда» рассказала на всю страну о том, что они передали в Государственный банк на танковую колонну 300 тыс. руб. Кроме того, они сдали из своих личных запасов 38 100 пудов хлеба, 42 715 пудов картофеля в продовольственный фонд Красной Армии. Однако, по данным газеты «Красная Звезда» №290, вышедшей в свет еще 11 декабря 1942 года, только за три первых дня в районе было собрано 420 тысяч рублей.

Впрочем, практически в каждом номере центрального печатного органа ВКП(Б) назывались новые адреса патриотических починов, и таловские результаты меркли на их фоне. Так, в предыдущем номере «Правды» от 9 января опубликованы сообщения о том, что колхозники Грузинской ССР кроме сданных ранее 72,5 миллиона рублей на строительство танковой колонны «Колхозник Грузии» дополнительно внесли 37,5 миллиона, а трудящиеся Омской области собрали 53 миллиона на строительство танковой колонны «Омский колхозник» и передали 232 478 пудов зерна в фонд Красной Армии.

Но даже то, что собрали за три первых дня, уже можно было считать серьезной суммой. Не в пример сегодняшней России боевая техника в ту пору дешевела. Согласно калькуляции харьковского завода № 183, составленной в мае 1941 года, танк «Т-34» стоил 249 тысяч 256 рублей 96 копеек. В июле 1942-го его стоимость доходила до 209 тысяч. Так что на первый таловский взнос уже тогда можно было построить два средних танка.

Но в тот момент, когда на 183-й завод, который еще год назад был перебазирован в Нижний Тагил, поступил заказ из Воронежской области, цены упали еще ниже, и к январю 43-го Уральский танковый завод имени товарища Сталина, откуда и пришла наша колонна, отпускал свои машины уже по цене 166300 рублей. Так что даже 300 таловских тысяч хватало на две полноценные «тридцатьчетверки».

Возможно, эту нехитрую калькуляцию провели и в обкоме ВКП(б). Во всяком случае, два первых танка колонны неофициально считались таловскими, а появившиеся в ней именные машины двух калачеевцев значились под условными номерами 3 и 4.

Хлопцы и «стальные кони»
До торжественной передачи машин землякам дело дошло только в апреле. 22 апреля 1943 года в селе Нижняя Дуванка нынешней Луганской области восемь новеньких танков «Т-34» были выстроены на лугу за селом. С башен еще не были сняты пулеметы ДТ, которые при длительных маршах прикрывали колонну от атак с воздуха, краска, которой с великим старанием были выведены слова «Воронежский колхозник», еще не высохла.
Но на эти детали внимания никто не обращал. Напротив боевых машин выстроился личный состав 19-го гвардейского танкового полка, справа – командование корпуса, гости и деревенская ребятня.
Среди членов делегации, которую по традиции возглавлял секретарь Воронежского горкома, были инициаторы сбора средств – калачеевские «танковладельцы» Крамарев и Белоглядова. Считалось, что каждый из них на свои деньги приобрел по танку. На башнях двух машин были надписи: «Крамарев Ераст Федорович» и «Белоглядова Марфа Ивановна».

Ераст Федорович Крамарев с танкистами
Боевая машина, приобретенная на средства Белоглядовой, была вручена экипажу командира 2-й танковой роты бригады старшему лейтенанту М. В. Власенко. Второй именной танк, «Крамарев Ераст Федорович», с башенным номеров «С-172», а вместе с ним и два «безымянных» – «С-173» и «С-174», пере-дали экипажам взвода гвардии лейтенанта Лысенко.
Уроженец Полтавской губернии, кадровый офицер, коммунист, воевавший на фронтах Великой Отечественной с первого дня войны, был в полку личностью известной, даже знаменитой. Да что в полку, во всей 2-й мехбригаде не было человека, который не слышал о 28-летнем Иване Лысенко. Слава пришла к нему как раз 22 апреля.
Вместе с делегацией воронежцев для торжественной пере-дачи техники в полк приехало командование корпуса: командир 1-го гвардейского мехкорпуса генерал-майор Иван Руссиянов и его заместитель генерал-майор Сергей Денисов. Последний еще не полностью оправился от тяжелого ранения, полученного им в самом начале 1943-го.
В ту пору фашистское командование делало все для того, чтобы деблокировать окруженные в районе Сталинграда войска Паулюса. Мехкорпус, действовавший в составе 3-й гвардейской армии, имел наступательную задачу: прорвать оборонительную полосу немецко-фашистских войск на реке Чир.
4 января Сергей Иванович Денисов лично руководил действиями корпуса на поле боя. Его командирский «ИС» вы-рвался из строя машин на несколько сотен метров вперед и был подбит. Генерал, выбравшийся из загоревшегося танка, лежал метрах в трех от нее. Гибель танка замкома видели несколько экипажей, но в пылу боя, когда враг, имея превосходство, как это принято говорить, в живой силе и технике, давит прямо на тебя, отважиться на рывок вперед может не каждый. Тогда мужества сделать этот шаг хватило только у Лысенко. Проскочив между двумя танками противника, он на полном газу «доскакал» до генерал-майора и, пока стрелок и водитель отстреливались, вместе со стрелком перетащили генерал-майора, получившего тяжелое ранение, в свою машину. Доставив раненого на КП полка, Лысенко с экипажем вернулся в бой.

Марфа Ивановна Белоглядова
Со временем этот эпизод в полку забылся, да и сам Иван Лысенко все реже вспоминал о том январском бое. Что до генерала, то оправился от ранения он только в марте. Естественно, фамилии своего спасителя не знал, но, как выяснилось, запомнил лицо.
И вот 22 апреля в строю 2-й роты генерал узнал его. В тот же день командиром мехбригады полковником Ходяковым был подписан наградной лист, в котором лейтенант Лысенко представлялся к ордену Красной Звезды за подвиг, совершенный три с половиной месяца назад…
По случаю приезда гостей состоялся митинг. Гвардейцы благодарили земляков за подарки, давали клятву беспощадно бить ненавистного врага. Как вспоминал позднее комкор Руссиянов, растроганные теплым приемом бойцов гости все больше молчали, и только Ераст Федорович был «в ударе». Семидесятипятилетний колхозник еще по пути в часть сильно переживал: кому же достанется машина, приобретенная на его кровные, «медовые» рубли. Старый пасечник продал все, что запасли его пчелы в прошлом году, даже к чаю себе меда не оставил. А потому считал необходимым лично проинспектировать и саму машину, и ее будущий экипаж.
Он с пристрастием осмотрел все до мелочей в танке, потрогал, крепко ли привинчено-приварено, расспросил каждого члена экипажа «своего» танка о боевых делах, просил танкистов беречь машину, быстрее гнать на ней фашистов с советской земли. То и дело показывал телеграфный бланк, на котором в самом низу стояла подпись «И. Сталин», а выше - фраза: «Примите мой привет и благодарность Красной Армии зпт Ераст Федорович зпт за Вашу заботу о бронетанковых силах Красной Армии». Особенно ему понравилось то, что у командира танка на гимнастерке висел орден. Он не запомнил имени танкиста, но вот награда врезалась в его память. Позже, в 44-м, когда он сдал еще 100 тысяч рублей, теперь уже на строительство именного самолета, став знаменитостью в Калачеевском районе, и к нему стали приезжать журналисты, он рассказывал корреспонденту «Коммуны» М. Василенко об этой награде «высокого такого украинца», хотя и был-то Лысенко выше дарителя всего на полголовы.
После вручения экипажам боевых машин состоялся парад. Вместе с командованием корпуса его принимали дорогие гости из Воронежской области. Все, кроме Крамарева. Ераст Фёдорович при помощи экипажа забрался в танк и по-молодецки выглядывал из люка, проезжая мимо импровизированной трибуны. Естественно, эта машина шла во главе колонны…
Спустя полтора месяца танки воронежцев шли примерно в том же порядке, но уже на передовой. Боевое крещение они приняли на Харьковщине. Для почти половины из них оно же стало последним боем.

Минус четыре
Утром 18 июля части 1-го гвардейского мехкорпуса вошли в прорыв, созданной накануне 8-й гвардейской армией юго-восточнее города Изюм. Но враг их уже ждал.
Гвардейцев встретили закопанные в землю и хорошо за-маскированные в кустарниках танки противника. Гитлеровцы приготовили и еще один «сюрприз»: противотанковые торпеды, которые запускались из окопов и управлялись по проводам. Через час атака красноармейцев захлебнулась, а к полу-дню уже трудно было понять: кто именно из противников владеет инициативой. Было ясно, что ночью гитлеровцы подтянули резервы и любой ценой стремились закрыть путь нашим войскам к станции Барвенково, потеря которой для врага означало в сложившейся обстановке катастрофу на данном участке фронта.
19-й танковый, поддерживаемый пехотой 1-го мотострелкового батальона бригады майора Е. Я. Лишенко, продвигался к небольшому селу Пасека. Не доходя до него двух километров, на подступах к небольшой рощице путь полку преградили два противотанковых орудия. Их расположение было выбрано настолько удачно, что эти пушки могли сдерживать два десятка танков без ощутимых потерь. Командир полка майор Свиридов на своей машине предпринял было обходной маневр, но огнем был загнан в овраг. Еще два танка получили повреждения. Гвардейцы оказались зажатыми между рощей и Северным Донцом, став легкой мишенью для вражеских штурмовиков. Спасла полк «Марфа Ивановна», выскочив прямо перед вражескими артиллеристами. То ли фашисты не ожидали удара в лоб, то ли заминка у них произошла по какой-то другой причине, но этих нескольких десятков секунд Власенко и двум другим «колхозникам» хватило, чтобы «пролететь» опасную зону. Дальнейшее, как говорится, было делом техники. Танки проутюжили и капониры с орудиями, и соседние окопы, ра-давив пушки и около 30 фашистов.
С задачей полк справился, и Пасеку очистил от врага, но оказался при этом окруженным с трех сторон. Это стало ясно уже к вечеру. Пехота и танкисты стали занимать круговую оборону, удерживать которую им предстояло трое суток, отражая яростные контратаки вражеских танков, мотопехоты, авиации.
Несмотря на ожесточенность боев первого дня, безвозвратных потерь среди «колхозников» не было.
Утром 19 июля горловина «мешка», в котором оказался 19-й танковый, начала сужаться. Окутанное густым дымом от десятков пожаров украинское село справа обходили фашистские танки, слева - немецкие автоматчики, скрываясь в той самой рощице, которую накануне полк отбил благодаря отваге гвардии старшего лейтенанта Власенко. Появились и начали бросать бомбы «юнкерсы», «включилась» вражеская артиллерия.
В этом аду танкисты стали прорываться на северо-восток по оставшемуся узкому проходу, еще удерживаемому пехотой. Выходили с боем, лавируя, расширяя проход и стараясь нанести максимальный урон противнику.
К концу 19 июля боевой счет «воронежских» танков составлял уже 9 танков противника, три его самоходных орудия, 11 противотанковых пушек, семь минометных батарей и до двух батальонов живой силы противника. В тот день отличился экипаж лейтенанта Брагина, уничтоживший четыре вражеских танка. Но цена, которую заплатил полк за эти результаты, была слишком велика.
Первой жертвой среди «колхозников» стал экипаж командира взвода гвардии старшего лейтенанта Алексея Ивановича Никитченко. Его «стальной конь» на предельной скорости во-рвался на позиции противника. «Тридцатьчетверка» раздавила гусеницами три противотанковых орудия, уничтожила несколько огневых точек, мешавших продвижению пехоты, нацелилась на минометную батарею. И в эту секунду сбоку почти в упор ударило по танку фашистская пушка. Танк остановился, задымил. Танкисты долго отстреливались от наседавших на них немцев, вели огонь из пушки и пулеметов. Наконец, когда боевая машина превратилась в жарко полыхавший костер. Последними словами гвардии лейтенанта, переданными по радиосвязи, были: «Командир, все тяжело ранены, выйти не можем, будем драться до последнего снаряда».
Все это разворачивалось на глазах 1-го мотострелкового батальона бригады, состоявшего большей частью из воронежцев. Пехота залегла под губительным огнем противника. Стиснув зубы, многие бойцы смотрели на беспомощно замершую среди немецких траншей «тридцатьчетверку». «Воронежский колхозник» горел, над ним поднимались клубы густого черного дыма, пулемет умолк, но орудие продолжало стрелять. Как вспоминал потом генерал Руссиянов со слов командира батальона гвардии майора Лишенко, видя это, кто-то крикнул: «За воронежских!», и тогда батальон, как по команде, поднялся в атаку…
Экипаж похоронили спустя двое суток, когда противник был наконец-то отброшен от Пасеки, в километре к северо-востоку от села.
В одной могиле с Никитченко были погребены останки половины экипажа «Марфы Белоглядовой» - командир башни и стрелок-радист.
Накануне, 18 июля, танк уж горел. Фашистам удалось поджечь его в тот момент, когда «Марфа» «ровняла» позиции их артиллерии. Но тогда механику-водителю старшине Сергею Тюрину умелым маневром удалось сорвать пламя и вырваться из-под огня противника. 19-го ситуация повторилась. Снова попадание, снова пламя над машиной, но теперь танк выйти из боя уже не смог. Сам гвардии старший лейтенант Михаил Власенко был тяжело ранен.
Спустя два дня командир 19-го танкового Свиридов представит его к ордену Отечественной войны I-й степени. Он по-лучит эту награду, правда, полностью оправиться и вернуться в свой полк уже не сможет.
Подписал Свиридов и еще один наградной лист. В нем значилась фамилия гвардии старшего лейтенанта Лысенко. Вот только Ивана Павловича к тому моменту уже не было в живых.
Тот злополучный бой 19 июля для командира экипажа «Крамарева» оказался тоже последним. Причем он оказался еще короче, чем у «Марфы». Выходя из рощи танк «потерял» гусеницу. Машину развернуло бортом к порядкам наступающего врага. Лучшей мишени и представить себе трудно. И этим не преминули воспользоваться два самоходных орудия «Фердинанд» (или как его еще называли «Элефант» (слон)), по очереди всаживая в землю вокруг обездвиженной машины снаряды. Пока механик и командир башни под огнем пытались соединить траки, Лысенко отстреливался из пушки. Причем, довольно успешно. Один из «слонов» загорелся: снаряд прорвал ему брюхо. Но почти сразу вторая самоходка пробила броню башни «Т-34». Иван Павлович был тяжело ранен. Танкисты вынесли своего командира. Он умер в тот же день в медсанбате и похоронен у села Красный Оскол.
А 20 июля погиб четвертый «воронежский» танк. Его экипаж во главе с гвардии лейтенантом Василием Исаевичем Елепиным похоронен всего в нескольких сотнях метров от могилы личного состава отделения Никитченко. Именно на столько смогла продвинуться мехбригада в тот день…
Но, как ни странно, это была и последняя потеря колонны. Последующие тяжелейшие бои на территории левобережной Украины не вычеркнули больше ни одной машины из рядов 19-го полка. И хотя случалось всякое, пять оставшихся «колхозников» с боями дошли до Днепра и были сданы перед тем, как 15 ноября 19-й гвардейский танковый полк был отправлен на переформирование.
Почему пять? Да потому, что «Крамарева» вернули в строй техники. Башню залатали, уже в середине августа его вел в бой младший лейтенант Владимир Шульга, бывший командир башни этой же боевой машины. В сражении за Пасеку он тоже был ранен, и тоже представлен к награде – ордену Отечественной войны II степени». И командир полка, и командир 2-й мехбригады подписали наградной лист. Но после возращения в часть танкист получил «Красную Звезду», а через несколько недель едва не стал на воронежском танке Героем Советского Союза.

Несостоявшийся Герой
В конце октября 1943 года в областной газете «Коммуна» было опубликовано письмо генерал-лейтенанта Руссиянова, датированное началом месяца. Послание было теплым и трогательным. Говорилось в нем и о дружбе первогвардейцев с трудящимися Воронежской области, зародившейся в тревожные сентябрьские дни 41-го, и о том, что в тяжелые дни восстановления разрушенного немецкими варварами Воронежа и многих других городов и сел области ее жители смогли дать государству 71 миллион рублей на строительство «Воронежского колхозника», и, естественно, о боевом пути некоторых из этих боевых машин. Так вот, есть в этом письме такие строки: «На танке, построенном на личные сбережения колхозника Эраста Федоровича Крамарева, отважный танкист Лысенко в первые два дня боев уничтожил свыше 150 гитлеровцев и подбил два немецких танка. На этой же машине гвардии старшина Шульга в одном из последних боев на подступах к городу Запорожье уничтожил 3 тяжелых немецких танка «тигр». Сейчас на боевом счету машины колхозника Крамарева свыше 500 немецких гитлеровцев, 6 танков, 30 автомашин, 4 артиллерийских батареи противника. Владимир Шульга представлен к званию Героя Советского Союза.»
И действительно, 24 сентября такая бумага пошла по инстанциям. На сей раз даже генерал Руссиянов, весьма щепетильно относившийся к соотношению награды и конкретного проявления отваги, поставил свою подпись под фразой «достоин награждения званием Героя Советского Союза». Действительно, храбрость и слаженность действий экипажа «Крамарева» в боях за освобождение Запорожья были достойны этого.
Во второй половине сентября на подступах к городу раз-вернулись тяжелые бои. Волны атак шли то с одной, то с другой стороны. После полудня 21-го числа немцы предприняли очередную попытку вытеснить нашу пехоту с занятых накануне позиций. 11 «тигров» и 4 танка «Т-IV» двинулись к высоте 105,0, где в засаде находились среди прочих и «Крамарев». Подпустив танки врага на верный выстрел, Шульга, не дожидаясь приказа, вывел свою машину из укрытия и, за каких-нибудь пару минут, тремя выстрелами поджег два и под-бил еще один «тигр». Остальные в панике начали отходить.
Шульга стал героем дня. Командир мехбригады гвардии подполковник Старков лично прибыл в полк поздравить с успехом экипаж «Крамарева», приказал командиру полка го-товить документы «на Героя», а Шульге предложил нашивать офицерские погоны с одним просветом.
Погоны младшего лейтенанта были нашиты уже на новую гимнастерку. Но золотой звезды Героя на ней так и не появилось. Вместо нее в ноябре командир 19-го танкового полка гвардии майор Свиридов прикрепил на грудь Владимира Прокофьевича орден Красного Знамени.
Кстати, в письме Руссиянова называется еще одна фамилия. «На танке с надписью «Воронежский колхозник» смело дрался герой-танкист Остяков. Действуя в тылу врага, он в течение одного дня истребил 110 гитлеровцев, уничтожил эшелон противника с боеприпасами, разбил две артиллерийских батареи противника и 22 автомашины». К сожалению, мы не смогли найти никаких сведений об этом человеке. Контекст, в котором он упоминается, позволяет думать о том, что герой-танкист погиб, но в списках боевых потерь полка он не упоминается. Изложение нанесенного врагу ущерба, как и в случае с Шульгой, явно взято из наградного листа, но и в наградных документах корпуса за тот период Остякова нет. Так что эту историю мы, увы, рассказать не можем.

Как, впрочем, и то, что сталось с сами машинами после то-го, как полк убыл на переформирование. После капитального ремонта машины, как правило, перекрашивались, и в следующий свой бой шли уже с башенными номерами, принятыми в новой части. Скорее всего, так случилось и с пятью уцелевшими «колхозниками». И можно было бы твердо сказать, что история «таловской» колонны закончилась на правом берегу Днепра, если бы не одно «но».

Туманные обстоятельства
Когда мы уже убедили себя в том, что боевая биография таловских танков уложилась в неполные пять месяцев, и в ней все ясно и понятно, поступил ответ на посланный почти год назад запрос в подмосковные Химки. Оказывается, в семейном архиве дочери Михаила Васильевича Власенко до сих пор хранится письмо Марфы Белоглядовой, в котором она рассказывает командиру своего именного танка, выбывшего после июльского ранения из состава полка, о том, что танки с надписью «Воронежский колхозник» дошли до Будапешта и Вены. От-куда она черпала эту информацию? И были ли это те самые «Т-34-76», которые воронежцы передали первогвардейцам в апре-ле 1943-го? Мы не смогли найти ответы на эти вопросы. Быть может, Марфа Ивановна просто пересказала боевой путь 1-го гвардейского мехкорпуса, в составе которого в 1943 году шли в бой «колхозники»? А может, в австрийскую столицу входи-ли уже другие «колхозники»? Как это часто бывало, вслед за первой танковой колонной на фронт шли вторая, третья с тем же именем, но уже более совершенной техникой. Ведь собранных трудящимися нашей области средств на «ВК» хватило бы более чем на 300 боевых машин.
Мы уже готовы были склониться к последней версии, посетовав при этом, что никакой конкретики о боевом пути от Днепра до Вены танков с надписью «Воронежский колхозник» своим читателям сообщить не можем.
Дело в том, что на многочисленных интернет-форумах, особенно тех, где собираются люди, увлеченные изготовлением моделей «бронированных коней», тот факт, что в истории было как минимум две колонны «ВК», даже не обсуждается. Спорят лишь о том, сколько их было: две или три? Поводом для такой позиции являются фотографии, на которых изображены «тридцатьчетверки» разных модификаций с названием колонны. Танки действительно разные, хотя, судя по всем «родовым признакам», сделаны на одном и том же нижнетагильском заводе №183. А раз так, стоит ли ломать голову, как это случилось. Изготовили одну партию – передали первогвардейцам, сделали спустя какое-то время вторую – отправили по тому же адресу. И все же…
Вместе с письмом пришел и скан фотографии, на котором изображен гвардии лейтенант Власенко. Несмотря на низкое качество снимка, не было сомнений в том, что Михаил Васильевич стоит у танка, который довольно сильно отличается от уже знакомых по снимкам из областного архива. Хотя подпись к фото утверждала, что машина справа от танкиста - именно «Марфа».
Зато боевая машина с химкинского снимка очень походила на другие танки, на которых тоже значилось название нашей колонны. Отыскали мы их на бескрайних просторах Интерне-та. Здесь «колхозники» имеют другие номера.
Мы еще раз посмотрели на весь имеющийся фотоматериал, и тут родилась безумная версия: снимки из областного архива датируются не 43-м, а 42-м годом. Судите сами.
Во-первых, одежда бойцов. Все, как один, первогвардейцы одеты в гимнастерки образца 1935 года. И это при том, что 6 января была введена новая форма. Можно, конечно, допустить, что гимнастерки нового кроя к апрелю до первогвардейцев еще не дошли, хотя почему-то и генерал Руссиянов, и командир 2-й мехбригады полковник Худяков, и другие офицеры на газетном снимке одеты именно в форму нового образца, при-чем, не только кители, но и гимнастерки. Но танки!…
Боевые машины с самого знаменитого снимка не могли выпускаться в начале 1943 года, и даже в конце 1942-г. Со вто-рой половины 42-го нижнетагилький завод выпускал свои танки с шестигранной башней, а не эти «зализанные», которые кончились на заводе еще весной. Касается это и катков, и бор-тов, наблюдательных приборов на башне. Выходит, машины, которые демонстрировали воронежцам, сошли с конвейера тагильского завода месяцев восемь, а то и десять назад.
И только награды, хорошо видные на груди командира «Крамарева» гвардии лейтенанта Лысенко и его командира башни Шульги и полученные танкистами в самом начале 43-го, поставили все на свои места. Все снимки сделаны в 1943 году, вот только не на всех запечатлены изготовленные на деньги воронежских крестьян… 1-й Гвардейский механизированный корпус в ту пору использовал трехзначную систему тактических номеров. 1-я цифра соответствовала номеру бригады, а 2-я и 3-я – номеру танка (от 1 до 65) в механизированной бригаде. Так, номер 103 принадлежал 1-й Гвардейской механизированной бригаде, номер 234 - 2-й Гвардейской мехбригаде.

Соответственно, танки с номерами от 169 до 176, которые стояли на башнях «колхозников», должны были принадлежать 18-му гвардейскому танковому полку из 1-й механизированной бригады, а не 19-му из 2-й гвардейской.

К тому же, если внимательно посмотреть на групповой портрет Ераста Крамарева с экипажем одноименного танка, то можно заметить, что башенный номер нанесен другой краской, да и выглядит значительно менее свежим, чем название бронированной машины. Даже белый кант, который, по идее, должен был наноситься в один день с «именем», более блеклый, а местами и вовсе истерт.

Собрав воедино все эти детали, можно сделать странный вывод: воронежским дарителям продемонстрировали старые танки, да еще из другого войскового соединения, которые предварительно «поименовали» на скорую руку. Зачем? Точно ответить на этот вопрос могло, наверное, лишь командование мехкорпуса. Мы же можем только предполагать. Танки, добираясь до Нижней Дуванки, могли просто опоздать. А вы помните дату, когда происходила передача танков? 22 апреля – день рождения В.И. Ленина – вождя мирового пролетариата. Мероприятия, приуроченные к таким датам, вряд ли можно было перенести.

К тому же дарители ехали не из соседней деревни, и попросить обождать их несколько дней, а может, и недель, тоже нельзя. И, возможно, лучшего решения, чем выдать за новенькие «воронежские» машины недавно отремонтированную технику, находившуюся какое-то время в резерве у другой бригады того же корпуса. Старые башенные номера даже закрашивать не стали: зачем, если через день-другой придется возвращать.

Словом, похоже, что 70 лет во всех краеведческих источниках на иллюстрациях красовались совсем не таловские танки. А настоящие «воронежские колхозники» – на фотографии рядом с Власенко и снимке неизвестного автора. И башенные номера ее машин начинались с 292-го и заканчивались 299-м. И надпись с названием состояла из двух слов, расположенных не под углом друг к другу, а параллельно.

Но все это – детали, которые не меняют главного. Как бы то ни было, танки, купленные на средства наших земляков, и люди, ведшие их в бой, вписали немало ярких строк в историю той войны. А значит, достойны того, чтобы через 70, 100 или 170 лет потомки вспоминали их с благодарностью, с преклонением перед величием народного подвига во имя Отечества.

В первые же дни я пытался сделать зарисовку нашего блиндажа с двумя отводами траншей. В правой стороне был участок моего отделения. На рисунке показан вид нашего блиндажа снаружи, виден и правый боковой спуск в траншею. Рисунок называется «У блиндажа».

По ступенькам мы спускаемся вниз на глубину роста человека. Здесь вход, закрытый дверью из досок. Все щели заткнуты тряпками или паклей. Для маскировки на блиндаж наброшена куча хвороста.

У блиндажа

Издали подходишь и действительно видишь кучу нарубленных веток, присыпанных снегом. Такие всегда бывают в лесах. В этой куче, в переплетении ветвей, различается черная железная труба, из которой валит сизый дымок. Около входа стоит часовой. Боец хотел, чтобы я его так нарисовал, но я сказал, что портрет на таком расстоянии не получится. И, хотя он это понял, все равно, пока я рисовал минут пятнадцать, боец старательно позировал – стоял, опираясь на винтовку, и не шевелился.

На рисунке видим впереди блиндажа по фронту редкие деревья, за ними дальний вражеский берег. Я все пробовал, когда сменялся с дежурства, разглядеть на высоком берегу оборону врага, но ничего не увидел. Там только одни крутые откосы, деревья и кустарник, а вверху – светлой снежной полосой край берега отделяется от плоской серой пелены неба. Ничего живого на том берегу! Как будто там и нет никого. Но мы знаем, нам сказали, что где-то там проходит оборонительный рубеж итальянцев – «макаронников», как назвал их политрук в своей беседе.

Однажды, днём, сменившись, я попробовал было пройти слева за блиндаж, чтобы получше рассмотреть дальний берег, и, наконец, хотя бы увидеть сам Дон. А то от блиндажа, и тем более из траншеи, его не видно. Осторожно, прячась, я метров на десять прошел за блиндаж и укрылся за стволом дерева. Вглядывался в дальний берег – любопытство потянуло меня, очень захотелось увидеть Дон. Не увидел его и отсюда, ничего не обнаружил и на дальнем берегу, ничего, никаких признаков пребывания людей.

Вдруг какая-то сила заставила меня замереть, не двигаться, и посмотреть на ноги. Вид бросил в озноб, все тело задрожало, перехватило дыхание: поперек правого ботинка (не сапога, а ботинка) коварно протянулась тоненькая золотисто поблёскивающая красноватая проволочка. И тут только я вспомнил о предупреждении, что впереди блиндажа, перед фронтом траншей приходит полоса минного заграждения.

Когда прошёл порыв страха, и вернулось самообладание, осторожно вытянул стопу из-под проволочки, оба конца которой уходили в снег к еле заметным колышкам. Тут только я их разглядел. Проволочка не шевельнулась… Совсем не шевельнулась! Ступая в свой след, вышел к блиндажу…

А если бы шевельнулась?...

Сержант, командир отделения, по моему лицу и рукам, наверное, заметил, что что-то произошло. Я нехотя рассказал. Не выдавая меня, сержант еще раз предупредил взвод о том, что выходить из блиндажа можно только назад, в заросли кустов, что впереди минное поле.

Теперь войдём в блиндаж, тем более мы уже порядком продрогли на ветру. Блиндаж – это действительно наш дом. Вы такого еще нигде, наверное, не видели. Это настоящий боевой блиндаж, сделанный на скорую руку из подручных материалов. Блиндаж-землянка не где-нибудь в тыловых службах, а на самом-самом, как видите, переднем крае. Он имеет точный адрес: берег Дона где-то севернее Богучара. В нём нет того приятного уюта и чистоты, которые часто изображают. Он неказист, как и все мы, его недолгие обитатели.

Наш дом

Блиндаж был небольшой, примерно, метра три на два. Перекрывали его два наката тонких и кривых дубовых стволов с соломенными снопами между ними. На земляных нарах на соломе могло спать восемь-девять человек, плотно прижимаясь друг к другу и согреваясь этим.

В проходе у нар к земляной стенке были пристроены полки с вырезами. Сюда мы ставили свои винтовки.

В проходе у входа стоял железный короб на ножках с ржавой трубой, внизу были пробиты дырки, а спереди пристроена дверца. Эта наша печка – центр жизни всего взвода. От печи шло тепло, из раскрытого отверстия – свет от полыхающих дров. Около печки мы отогревались после дежурства, сушили ботинки и портянки, наверху подогревали пищу в котелках и даже касках (и в касках тоже мы приносили пищу на отделения взвода) – пшенную или ячменную кашу-похлебку с солёной рыбой.

Тут же на лопатах пекли лепешки из теста. Случалось, что вместо ржаных сухарей нам выдавали хлеб, но он оказывался непропеченным: сверху корка, а внутри тесто. Вот из этого теста мы и пекли лепешки, сунув лопату с тестом в огонь.

Здесь же у боковых раскаленных стенок печки мы расправлялись с «живностью», которая к тому времени уже успела завестись на нас. Поднося к бокам и углам печи, мы, точно утюгом, проглаживали швы.

У печи мы писали письма, читали газеты, делили по отделениям продукты, и здесь, у печки, наш взводный остряк рассказывал свои бесконечные анекдоты.

О дровах не нужно было думать – они были рядом. Нарубишь лопатой хворост, и вот, он уже в печи. Пилили и толстые стволы – и они потрескивали и сочились, шипя, в коробе печи. Печка очень сильно дымила, дым стелился по потолку и тянулся к входу. Но его замечаешь, лишь тогда, когда входишь в блиндаж.

На рисунке вы видите наш солдатский блиндаж – «Наш дом». Несомненно, замечаете, что он несколько отличается от ваших представлений.

Вскоре взвод предупредили, что немецкие разведчики бродят у нашей обороны, и нам нужно повысить «бдительность». Не подчеркивая, между прочим, взводный заметил, что ночью был вырезан один расчет из батареи 45 мм пушек. Правда, что это случилось или нет? Трудно сказать. Но такое сообщение подействовало на нас сильнее.

Кажется, неделю мы охраняли оборонительный рубеж на берегу Дона – «сидели» в обороне, как тогда говорили.

В ночь на 15-е декабря – это я хорошо запомнил, нас сняли с обороны. Рота была построена, и по-взводно по двое нас повели по лесной тропе у берега. Тогда несколько потеплело, и идти было скользко – ботинки разъезжались во все стороны. Было тихо, слышались стук шагов, побрякивание котелков, оружия. Было приказано: «Не курить! Не разговаривать!»

Мы вышли к реке где-то у пологого спуска на лёд. Слева на фоне снега виднелись темные фигуры каких-то командиров. И сейчас слышится голос одного из них: «Идти по одному! Соблюдать дистанцию!»

Через Дон. 14.12.1942

Тогда лед на Дону еще не окреп, был тонок и кое-где пробит минами. Из пробоин лужами растекалась вода. Потому саперам пришлось укреплять переход, проложив к другому берегу дорожку из пучков хвороста.

У кромки нашего берега в командире мы узнали по голосу нашего комроты. Он негромко поторапливал нас, и, разводя руками, напоминал о дистанции.

На рисунке показан кадр – наша 5-я рота по дорожке из хвороста переходит Дон. Мы благополучно переправились и вышли на исходный рубеж. Было тихо. Лишь редкие ракеты вспыхивали зеленоватым светом за кручей высокого берега, и быстро гасли. Вражеский берег был спокойным, и казалось, не подозревал о сосредоточении войск. Я никак не думал, что на этих вот откосах нет противника. Мне казалось, что его боевое охранение, несомненно, должно быть выдвинуто сюда. Но здесь никого!

Весь наш батальон, очевидно, и весь полк, вот так, перешел Дон и затаился под кручей.

Наша рота в линию расположилась на неширокой террасе берега. За нами – спуск к реке, а впереди поднялся крутой и очень высокий откос берега, заросший у подножья и в осыпях кустарником и деревьями.

Копать ячейку-окоп оказалось нетрудно. Надо было только пробить лопатой не толстый слой смерзшегося грунта, а дальше – пошел сухой песок. Только выгребай его. Лопатой стало трудно работать, вход пошла каска. Мы быстро окопались, и, воткнув в брустверы ветки, подмаскировались.

Я соорудил настоящую пещеру: небольшой круглый лаз, а внутри большое свободное пространство, в котором, скорчившись, можно было даже лежать с винтовкой, сняв с нее штык Для полноты скажу, что почти под носом разводил маленький костерчик. Наложу сперва сухих листьев, на них тонких веточек, а сверху потолще. Спичек, конечно же, у нас нет. Но зато каждый настоящий солдат, как и воин в древние времена, имеет немудрые принадлежности для добывания огня: кремень, кусок стального напильника и фитиль из ваты, надерганный изкуртки.

Такие принадлежности одни называют «тюкалкой», но чаще слышал другое название, несколько странное, - «катюша».

«Потюкал» напильником о кремень, выскочили несколько белых искр на вату – фитиль, и он завонял, затлелся. Но пламени еще нет. Потому приходится воспользоваться советом своего первого боевого наставника – помкомвзвода, старшего сержанта, когда служил летом в воздушно-десантной части. Он поучал с шутками и прибаутками, у него в запасе были тысячи солдатских былей и анекдотов. Как сейчас слышу его бойкий хитроватый голос: «Хочешь нос погреть – разведи костерик. Всё просто: патрон пулей в ствол, покачал слегка и вытащил пулю, подсыпал пороху, сунул фитиль – вот тебе и костерик!»

Так и у меня в пещерке под носом заполыхал костерчик. Я подкладываю по одной тонкие веточки и смотрю, как робкий огонёк сладко облизывает её, как она слегка шипит, а потом вдруг вспыхивает. Конечно, он такого костерчика тепла нет, один дым в глаза, но зато душе становится теплее и за этим занятием уходит волнение и беспокойство.

Но мои подопечные – четверо бойцов из Средней Азии лет сорока, меня не слушают, ленятся как следует окопаться. С трудом удалось заставить, чтобы выкопали себе хотя бы окоп для лежания. Залегли в них, съежились от холода и лежат, как помирать собрались. К ним так и эдак подходил, объяснял, показывал свой окоп, требовал, чтобы такой же сделали себе. Нет! Качают головами с длинными вислыми усами: «Не бэльмэ! Бай-бай!», скулят что-то, даже слёзы кое у кого выкатываются. Эх! Бедняги! Жалко их! Но что же можно поделать? Они чувствуют приближение страшного момента. А разве мне, и другим бойцам легче? Хотя я вот уже второй раз пойду в атаку, а все равно в душе подрагивает что-то.

Так прошел день 15 декабря на исходном рубеже. Завтра – наступление! Целый день мы сидели-лежали в своих одиночных окопчиках—ячейках, отдыхали, отсыпались. Вылезать из окопа было разрешено лишь по крайней необходимости. «Не обнаруживать себя!» - был такой приказ.

Как я и обещал, расскажу о результатах своего общения с жителями села Липчанка и хутора Варваровка Богучарского района.

Помог с поиском информации бывший глава Липчанского сельского поселения Иван Павлович Кривобоков – очень хороший и приятный в общении человек. Иван Павлович еще в 1980-х годах начал собирать сведения по нужной мне теме. Вместе с покойным Петром Филипповичем Божковым они опрашивали свидетелей и очевидцев событий 1942 – 1943 года. Правда, целью их интереса было подтверждение факта существования в хуторе Варваровка лагеря военнопленных. По словам П.Ф. Божкова, он осенью – зимой 1942 года находился в этом лагере вместе с военнопленными. Видимо, Петру Филипповичу нужно было подтвердить это для получения статуса «узника». Попутно, конечно, Кривобоков и Божков собирали материал и об узкоколейной ветке.

В хуторе Варваровка помнят и чтут память советских солдат и офицеров, погибших в лагере военнопленных. На местном мемориале об этом несколько строк на памятной плите. Но ни одной фамилии, к сожалению, нам неизвестно.

В результате усилиями Ивана Павловича на въезде в хутор Варваровка был установлен памятный знак. Недалеко от этого места в годы войны располагался лагерь советских военнопленных, строивших узкоколейную железную дорогу.

На месте лагеря в настоящее время находятся строения МТФ (молочно-товарной фермы) канувшего в Лету совхоза «Восток». Еще на моей памяти на ферме бурлила жизнь: нас, учеников «восточанской» школы (жителей хутора Варваровка называли восточанами, а не варваровцами) водили на ферму на экскурсии. Многое осталось в памяти…

Все закончилось в середине 1990-х – совхоз не пережил эти «лихие» годы. Сейчас МТФ, СТФ и прилегающие к ним территории заросли бурьяном, местное население кое-где потихоньку разбирает совхозные базы.

В золотые для совхоза 1980-е годы фермой руководила Зинаида Кирилловна Бережная. Она жила напротив МТФ на «Шубинке» – так по-местному называется первая улица при въезде в хутор Варваровка. Мать Зинаиды Кирилловны – Прасковья Ивановна Бережная, которой давно уже нет в живых, и рассказала в свое время Кривобокову, что на месте нынешней МТФ в годы войны также были базы совхоза № 106. В этих базах содержались совхозные коровы и молодняк.

А осенью 1942 года военнопленных из хутора Фридрих Энгельс (там находился лагерь) перевели в пустующие коровники 106-го совхоза. Как раз недалеко от коровников и проходила узкоколейная ветка железной дороги. До хутора Чумачивка (конечной станции) оставалось всего несколько километров.

Территорию коровника немцы огородили колючей проволокой. Пленные спали на голой земле, лишь изредка им бросали солому. Женщины из 106-го совхоза, у которых мужья, братья и сыновья воевали на фронте, пытались пройти поближе к лагерю – а вдруг там томится родной человек? Видя наших пленных, изможденных непосильной работой и тяжелыми условиями жизни в лагере, женщины носили к ограждению лагеря еду. Бросали пленным через «колючку» вареную картошку, серый хлеб, который заворачивали в тряпочку. Охранники отгоняли женщин от лагеря.

Одному из пленных удалось-таки ночью убежать из этого лагеря. Пленный был уроженцем села Твердохлебовка Богучарского района, и знал здешние места. Это и помогло ему добраться к родному дому. Голодный и измученный пленник постучался в самую крайнюю хату хутора Чумачивка. В хатенке жила многодетная семья Локтевых. Хозяин - Иосиф Антонович Локтев ушел на фронт, и не давал о себе знать с весны 1942 года. Его жена Дарья Егоровна впустила беглеца, накормила, чем Бог послал. В спешке перекусив, пленный пошел на совхоз №397 (ныне – Травкино Богучарского района), далее полями на Загребайловку и Твердохлебовку. Дома у него были жена и двое детей. Оставаться в родном доме было нельзя, и беглец, переодевшись в гражданское, ушел пробираться к реке Дон. Там проходила линия фронта. Ему удалось переплыть на левый берег Дона. Вернулся с фронта он в 1945 году, сильно израненный. Потому и прожил недолго, умер он в 1953 году. Историю эту Иван Павлович Кривобоков узнал из статьи в районной газете «Сельская новь». Статью написала жена этого солдата. Да, вот только, фамилию солдата Иван Павлович позабыл с течением времени. А газетный номер этот никак не получается найти.

С наступлением очень суровой и снежной зимы 1942-1943 года оккупанты загоняли жителей окрестных деревень и хуторов на расчистку железнодорожных путей от снежных заносов. Иван Павлович Кривобоков сообщил фамилии липчанских подростков, которым в то время было 12-15 лет, и которые расчищали узкоколейку от снега: Иван Федорович Дьяченко, Алексей Лукич Сивоволов, Василий Лукич Сивоволов, Петр Никифорович Титарев, Егор Карпович Баранников. Все они уже ушли из жизни. Время неумолимо…

Вид на мост через приток реки Левая Богучарка. Фото сделано с северной стороны от моста, за моей спиной развалины СТФ.

Большой склад с оружием, боеприпасами, продовольствием и ГСМ итальянцы оставили в районе хутора Чумачивка. Сейчас недалеко от того места находятся развалины бывшей колхозной СТФ (свино-товарной фермы). Только это не война «постаралась», а постперестроечное безвременье, когда бездумно разрушалось колхозное имущество. Эти развалины хорошо видно с правой стороны от автодороги Липчанка – Шуриновка.

А строили эту СТФ после войны … из материалов узкоколейной железной дороги. Рельсы использовали в качестве столбов на выгулах при ферме, их закапывали в землю и бетонировали. А при строительстве скотомогильников шли в применение рельсы с железными шпалами (были и такие). Не отказывалась от материалов узкоколейки и местное население.

А на том месте, где находилась станция узкоколейки — напротив хутора Чумачивка, еще долго сохранялся небольшой холмик. Когда в 1987 году асфальтировали автодорогу Липчанка — Шуриновка, этот холмик бульдозером переместили в основание дороги. И сейчас практически мало что напоминает о существовании трассы узкоколейной железной дороги в районе «Казенного» моста.

Вид на хутор Чумачивка

Петр Кузьмич Кривобоков, 1936 года рождения, из села Липчанка, с которым я лично общался, рассказал такую историю: он вместе с ребятишками, которым было от 7 до 10 лет, весной 1943 года катался на грузовых вагонетках. Станция в районе хутора Чумачивка была конечной, но рельсы были проложены еще дальше под уклон в сторону села Липчанка почти до берега небольшой речки – притока Левой Богучарки. Вагонеток этих было очень много, и детишки разгоняли вагонетки и неслись к берегу, за несколько метров до воды спрыгивали, а вагонетки падали в воду.

Петр Кузьмич в разговоре вспомнил своих сверстников, катавшихся на вагонетках: Владимира Кузьмича Кривобокова, Владимира Игнатьевича Сиденко, Якова Андреевича Середина.

В 1960-х годах липчанские подростки отрыли несколько вагонеток из речного песка – рассказал мне об этом Иван Павлович Кривобоков.

Но не все вагонетки детишки успели утопить. Еще долго после войны эти транспортные средства использовались в колхозе имени Жданова для перевозки и хранения жидких грузов.

К сожалению, уходит то поколение, те люди, которое могли бы рассказать о событиях Великой Отечественной войны. Очень важно успеть записать их воспоминания о том времени. Сберечь для потомков.

Постараюсь еще пообщаться со старожилами, надеюсь, что удастся узнать что-либо новое и интересное по теме узкоколейной железной дороги.

Время мелкий бисер нижет:

Час за часом, день ко дню…

В.Ходасевич

Об этой истории я впервые услышал лет десять назад, но, признаюсь, не очень поверил, что такое возможно. Слишком, многое казалось неправдоподобным. Но недавно в мои руки попали материалы, проливающие свет на эту историю, которая просто не могла не случиться в начале 1990-х годов. Такое было время… И тогда были живы многие из участников, свидетелей и очевидцев страшных событий 2-й мировой войны.

В силу возраста я, тогда, в 1990 - 1991 годах, мало что знал о приезде в Богучарский район Воронежской области делегаций из Итальянской Республики. Зачем они приезжали к нам в район, где время будто остановилось, тоже особо нам не говорили. Мы с ровесниками питались, в основном, слухами. «Приехали! Итальянцы! Что-то копают!»

А потом название села Филоново узнала вся наша огромная страна, когда по телевидению и в газетах сообщили о церемонии передачи останков неизвестного итальянского солдата представителям Итальянской Республики. Доехали итальянцы и до моего хутора Варваровка (итальянцы знают его как совхоз № 106): в небольшом ярку при въезде в хутор справа от дороги еще долго краснела глина на месте раскопок. Там, где итальянцы «подняли» одного своего солдата. Почему-то долго ту яму наши не засыпали, может, не решались, а, может, ждали, что итальянцы снова приедут проводить свои раскопки.

Это было предисловие, теперь о главном.

История эта началась в ноябре 1990 года. Тогда, во время посещения итальянской делегацией села Филоново, сотрудница Богучарского музея Антонина Афанасьевна Анникова передала итальянскому генералу Бенито Гавацца котелок из музейной коллекции. Его нашли на местах боев на территории Богучарского района.

Котелок был подписан, и когда-то принадлежал итальянцу Аделио Меноцци (Adelio Menozzi). Подписанные (именные) котелки, фляжки и другие личные вещи – не такая уж и редкость! Например, в школьном музее поселка Дубрава хранится фляжка итальянского солдата Франческо Милилло.

Но на переданном генералу Гавацца котелке, кроме имени и фамилии предположительного владельца, были нацарапаны … и десять женских имен! Котелок оказался очень необычным!

Надо понимать, что в то время, пусть и в самый разгар перестройки и «нового мышления» – это был смелый поступок для советского человека – передать вещь пусть и бывшим, но врагам.

Генерал Гавацца с благодарностью принял бесценный подарок из рук богучарцев, пообещав разузнать о судьбе Аделио Меноцци.

Слово свое генерал сдержал, и уже весной 1991 года Антонина Анникова получила ответ из Министерства обороны Итальянской Республики.

«Рим, 8 марта 1991 г.

Уважаемая госпожа директор! Прошло уже несколько месяцев с того дня, как Вы во время церемонии в честь неизвестного солдата, вручили мне котелок солдата Аделио Меноцци. За этот период был проведен розыск, и я рад сообщить Вам, что господин Меноцци нами был разыскан. Он глубоко взволнован возможностью узнать подробности о котелке, и выражает Вам благодарность за то, что Вы с такой любовью хранили эту дорогую реликвию.

Недавно, в ходе собрания ветеранов его части, которая дислоцировалась в зоне Филоново, котелок был вручен господину Меноцци, отчет о чем я посылаю Вам в копии статьи из газеты. Через Вас, дорогая госпожа Директор, хотел бы выразить еще раз властям Филоново и Богучара свою самую сердечную благодарность и наилучшие пожелания в будущем.

С уважением, генерал Бенито Гавацца»

Вместе с письмом Антонина Афанасьевна Анникова получила и перевод статьи из итальянской газеты. Привожу выдержки из этого материала за авторством Марины Ди Лео.

Бывшего лейтенанта 37-го пехотного полка дивизии «Ravenna» Аделио Меноцци разыскали в местечке Коньенто – пригороде Модены. Спокойную размеренную жизнь пенсионера синьора Аделио нарушил звонок из итальянского Генерального штаба. Вот так об этом рассказал сам Аделио Меноцци:

- Когда мне позвонил офицер Генштаба, я сначала не понял, что он от меня хочет, задавая множество вопросов: мое имя, фамилия, был ли я в России, и писал ли что-нибудь на котелке? Офицер меня буквально ошарашил – оказывается, мой котелок найден в России, и скоро будет мне вручен!

И в скором времени, в феврале 1991 года, в городе Болонья на встрече итальянских ветеранов котелок был вручен Аделио Меноцци.

37-й пехотный полк, в котором служил 20-ти летный Аделио, занимал позиции в районе села Филоново. Русское наступление началось утром 16-го декабря. К вечеру итальянцы, хоть и понесли чувствительные потери, но продолжали удерживать свои передовые позиции. Предчувствуя, что может не пережить следующего дня, Аделио Меноцци на своем котелке нацарапал имена знакомых девушек из родного поселка Коньенто: - Велия, Эстер, Нелла, Томазина, Марта, Иньес, Джойя, Ирис, Мария, Элида. Воспоминания о беззаботной юности, о своих друзьях: парнях и, особенно, девушках, обо всем веселом, что было в прошлом, немного согревали Аделио и вселяли в него немного мужества.

Наступило утро. В прорыв пошли танковые корпуса русских. Аделио Меноцци вспоминал:

Пленные итальянцы в районе Среднего Дона. Декабрь 1942 года

- 17 декабря 1942 года был ужасающий бой, когда несчетное количество итальянских солдат погибло. Никто не ожидал от русских такой мощи. Началось отступление, и я с другими пятью однополчанами отступал голодный, усталый и замерзающий от холода. Чтобы быстрее двигаться, мы бросали все, что казалось нам лишним. Да, именно тогда я и выбросил свой котелок. Но это не помогло, мы все равно были задержаны русскими.

Так начался плен. В котором, вся жизнь Аделио ограничивалась только одной мыслью – выжить!

- Русские не были готовы принять так много пленных, поэтому не хватало еды, бараки были очень холодными. Силы мои, и других итальянцев, были на исходе. Я весил приблизительно 30 килограмм, заболел бронхитом с пневмонией. И это меня и спасло – я попал в госпиталь, где меня в течение трех месяцев подняли на ноги. Подумайте, меня кормили пять раз в день!

Когда я поправился, меня направили в другой лагерь. Мне было 20 лет, я мог работать. С этого времени даже, если жизнь была трудной, мне казалось, что я спасся от смерти. И когда пришла весть об окончании войны, я был на седьмом небе!

Взволнованный Аделио Меноцци попытался выразить, что он чувствовал, когда через 45 лет получил такую весточку из прошлого!

- Это было очень странное, прекрасное и в то же время скорбное чувство! Я будто заново прожил свою жизнь. И воспоминания о боли, о страданиях, о смерти многих друзей смешались с мыслями о молодости, былой силе, о желании жить, не смотря ни на что!

Взгляд его на какое-то мгновенье подернулся слезой, в то время, когда руки сжимали котелок.

Действительно, прошлое нас не отпускает...

А слезы? Мне кажется, что бывший лейтенант итальянской 8-й армии искренне сожалел, что он и его соотечественники пришли незванными гостями к нам на берега Тихого Дона.

P.S. За предоставленные материалы благодарю Елену Васильевну Андросову - главного редактора богучарской районной газеты "Сельская новь".

Тет-де-пон. Это неизвестное слово встретилось мне при изучении немногочисленных архивных документов об июльских боях 1942 года в районе придонских сел Галиевка и Грушевое Богучарского района.

Согласно Большой Советской Энциклопедии, тет-де-пон — предмостное укрепление, предмостная позиция, оборонительная позиция, создаваемая с целью прикрытия (обороны) мостовой переправы. Передний край обороны обычно выбирается на удалении, исключающем ведение по переправе артиллерийского огня противника; фланги позиции упираются в реку…

Согласно документов 1-й стрелковой дивизии Богучарский тет-де-пон находился в районе сел Галиевка — Грушевое, защищая подходы к галиевской переправе. Определенный материал был собран мною несколько лет назад, некоторая его часть в литературной обработке размещена на сайте поискового отряда «Память» - в статье «8-я рота». Те материалы, которые не вошли в ту статью, опубликованную в областной газете «Коммуна», а также недавно найденные архивные документы, я постараюсь выложить для ознакомления и обсуждения.

Схема оборонительного рубежа 1-й сд на 21.07.1942 года. Штаб дивизии - х.Мандровка

Выдержка из книги А.Ольшанского и У.Арзымбетова «Единой семьей в боях за Родину» о событиях лета 1942 года на Богучарской земле:

«1-я стрелковая дивизия, скрыто совершив 170-километровый марш, вышла в район Верхнего Мамона, Бычка, Мандровки, и к исходу дня 27 июня 1942 года заняла оборону на левом берегу реки Дон в полосе Гороховатка, Верхний Мамон, Журавка, Подколодновка, Старотолучеево, Абросимово, с задачей остановить на этом рубеже немецко-фашистские войска.

Одновременно закрепить на западном берегу реки плацдарм на участке – выс.217, Филоново, выс.209, Перещепный, Галиевка….

Командование дивизии, учитывая ширину фронта обороны 120 километров, строило ее в один эшелон. Главная полоса обороны проходила по левому берегу реки Дон. На правом берегу по высотам и населенным пунктам Филоново, Перещепный, Богучар проходила полоса предполья.Главные усилия дивизии в обороне сосредотачивались на Богучарском направлении по удержанию районов Терешково, Журавка. Понимая всю ответственность и важность защиты Дона, полки дивизии 28 июня приступили к строительству оборонительных сооружений.

Новый полевой устав 1942 года требовал, чтобы оборона была упорной и активной, способной противостоять массовой атаке танков, поддерживаемой мощным огнем артиллерии, и сильным ударам с воздуха…

Фортификационные мероприятия войск должны обеспечить живучесть и устойчивость обороны.

Дивизионный инженер Платонов, командир саперного батальона Гетман, командиры саперных рот и взводов Григорьев, Казин, Карпов, Прокопьев, Краснов и другие дни и ночи проводили на передовой, где отрывались окопы, пулеметные ячейки, огневые позиции для орудий и минометов, строились подступы к позициям и опорных пунктам…

К 8 июля 1942 года оборонительные работы в основном были закончены, все подступы к обороне простреливались с огневых точек. Особенно была усилена огневая система на танкоопасных направлениях, стыках и флангах подразделений и частей. На этих направлениях саперами были установлены противотанковые минные заграждения…

Максимальное внимание уделялось наиболее эффективному расположению артиллерии и пулеметов. Все было подготовлено к отражению атак противника».

К сожалению, на топографической карте 1941 года не отмечены отметки-высоты 217 и 209, так что расположение правобережного плацдарма можно только предполагать.

Для наглядности приведу схему боев за Вешенский тет-де-пон ниже по течению Дона. Принципиальное назначение предмостного укрепления понятно - защита переправы.

Итоги боев за Богучарский тет-де-пон оказались для частей 1-й стрелковой дивизии неутешительными. Потери дивизии за период боёв с 9-го по 22-е июля 1942 года составили: погибшими — 82 человека, ранеными — 243, пропавшими без вести — 682, заболевшими — 5, пропавшими по различным причинам — 9. Итого выбыли из строя 1021 человек.

Такими же неутешительными были для командования 1-й сд и выводы штаба 63-й Армии об итогах боев и причинах таких потерь: "1-я сд имеет большие потери из-за плохой организации и умения вести бой при обороне тет-де-пона в районе Богучара (приказ по войскам 63 армии от 14 и 25 июля 1942г.)".

А действительно была ли вина командира 1-й сд Семенова и комбата 3-го стрелкового батальона 412-го полка Комарчева в том, что в неравном бою с намного превосходящими силами противника 14-го июля пришлось отвести остатки батальона на левобережье Дона?

Извещение 412 стрелкового полка: лейтенант Субботин В.Н. пропал без вести 13.07.1942г.

В материале «8-я рота» были приведены воспоминания бронебойщика Г.Ф. Болотнова — участника боев на правобережном плацдарме. Геннадий Федорович вспоминал: «Боеприпасов не хватало, подкрепления не было, а немцы напирали. Замком полка Добриянов в этих условиях принял единственное разумное решение: «Отступить!» И солдаты устремились к реке.
В этот момент рядом с Добрияновым разорвалась мина, и осколок ударил его в шею. Бросив в воду противотанковое ружье, мы с товарищем подхватили командира, и вместе с остатками батальона начали переправляться с раненым через Дон. Многие солдаты под вражеским обстрелом утонули в реке. «Кто плавал хорошо, тот спасся».
На следующий день, на другом берегу, комиссар части построил остатки батальона (64 человека)и начал нас отчитывать: «Как вы могли, предатели и трусы, оставить позиции и бросить оружие!? Да я вас всех расстреляю!»Раненый Добриянов, который лежал рядом и все это слышал, подозвал к себе комиссара, посмотрел ему в глаза и тихо сказал: «Замолчи, я не знаю такой войны, где бы оружие было важнее бойца!»

В «Журнале боевых действий» 63-й Армии за июль есть такая запись: «14.7.42 … 3-й стрелковый батальон под давлением превосходящих сил противника отошел из района Грушевое, Галиевка и в составе109 человек (!) занял оборону на левом берегу р.Дон. В результате 4-х часового боя 408 сп выбил противника и занял Монастырщина...».

Шифровка штаба 63-й Армии № 25/оп от 15.07.1942г.

«Командиру 1 сд

Командующий армией приказал:

1. Предоставить донесение и изложить обстоятельства боя и причин отхода батальона с правого берега р.Дон из района Грушевка, Галиевка.

2. 3/412 сп вновь на правый берег не высылать».

По штату 1942 года в составе стрелкового батальона числилось 778 человек. Не трудно подсчитать, что ходе боев за Богучарский тет-де-пон выбыло из строя 669 человек из состава 3-го стрелкового батальона, большинство пропавшими без вести. «Высылать» на правый берег уже было практически не кого, батальон нуждался в пополнении личным составом.

Найти донесение командования 1-й сд об обстоятельствах боя за Богучарский тет-де-пон, пока, к сожалению, не удается.

В книге Ольшанского и Арзымбетова есть описание первого боя на плацдарме, к сожалению, без указания точного места: «...находясь в боевом охранении, взвод лейтенанта Осипова М.И. (в последствии Героя Советского Союза — С.Э.) и артиллеристы лейтенанта Алиева первыми вступили в жестокий неравный по силе бой с противником.

На фото Осипов Михаил Иванович - Герой Советского Союза (1923 - 1944), участник боев в составе 412 сп.

Короткие очереди пулеметчика Николая Кудряшова опрокинули в кювет два мотоцикла. Артиллеристы с первых же выстрелов подбили танк и два бронеавтомобиля. Фашисты остановились. Но вскоре заработала артиллерия, появились танки и пехота. Противник начал наступление.

Когда вражеские танки приблизились к боевым порядкам, прогремели меткие выстрелы артиллеристов, которые вскоре уничтожили три танка. Два танка на большой скорости шли прямо окоп, занятый отделением сержанта Степана Цыганкова.

- Укрыться на дно окопа! Приготовить гранаты! - раздалась команда сержанта, когда танки приблизились на 10-15 метров. Степан Цыганков сильным рывком метнул под гусеницу связку гранат. В ту же минуту несколько связок гранат полетело во второй танк. Раздались взрывы. Стальные чудовища вздрогнули, окутались черным дымом и остановились. Но фашисты продолжали рваться вперед. Четвертую атаку отбивал взвод лейтенанта Осипова...»

Читать продолжение ....

Первая часть статьи...

К вечеру 12-го июля противник прекратил атаки на правобережный плацдарм. По документам убитых врагов было установлено, что наступление вела 29 немецкая мотодивизия.

Интересно упоминание в книге «Единой семьей в боях за Родину» о том факте, что справа от стрелков 3-го батальона 412-го полка на плацдарме сражались пулеметчики под командованием Тасолтана Моисеевича Битарова. В базе ЦАМО РФ документов в подтверждение этого пока мне найти не удалось.

Вот как авторы книги Ольшанский и Арзымбетов описывают, тоже без особой конкретики, бой пульбата на правобережном плацдарме:

«Высокое мастерство при организации обороны проявил, к примеру, капитан Битаров Тасолтан Моисеевич, командир пулеметного батальона. На Дону батальон получил задачу оборонять подступы к важному узлу дорог. Изучив местность и определив вероятный характер действий противника, командир решил создать огневой мешок на направлении главного удара.

Опорные пункты рот располагались подковообразно по отношению к противнику. В результате дорога, ведущая вглубь батальонного района обороны, оказалась под перекрестным огнем подразделений. На подступах создавались засады, а в промежутках между опорными пунктами и в глубине – ложные позиции.

Для пулеметных расчетов заблаговременно готовились основные и запасные позиции. Умело, с учетом характера местности, осуществлялся маневр силами и средствами.

Так, для скрытного выдвижения роты второго эшелона использовалась лощина, пересекавшая батальонный район обороны с севера на юг. В ходе боя наступающим не удалось полностью раскрыть систему построения обороны батальона, и часть его атакующих подразделений попала в огневой мешок…

Начавшийся бой принял ожесточенный характер. Орудия и минометы не умолкали ни на минуту. На поле боя пылали подбитые немецкие танки. Воины батальона метким и массированным огнем из стрелкового оружия, штыками и гранатами сдерживали натиск до полка пехоты противника, усиленного 16-ю танками. В ходе отражения пяти яростных атак противника бойцы батальона подбили 8 танков и уничтожили до 200 фашистов.

Умело и храбро руководили боем своих подразделений лейтенанты Ханов, Назаров, политрук Тихонов…»

Титульный лист дела, хранящегося в Богучарском музее

В Богучарском музее хранятся выдержки из политдонесений 1-й стрелковой дивизии. Эти бесценные документы позволили узнать некоторые из имен героев - защитников правобережного плацдарма.

Красноармеец 412-го стрелкового полка Василий Акимович Фанеев за день боя 13 июля уничтожил до 40 солдат противника.

Командир взвода того же полка сержант Николай Тимофеевич Соснин из ручного пулемета уничтожил до 50 солдат и офицеров. За этот бой, а также за бои на Осетровском плацдарме он в сентябре 1942 года был посмертно награжден медалью «За отвагу». Погиб в бою под Осетровкой в конце августа 1942 года.

Санинструктор 9-й стрелковой роты 412 полка Иван Федорович Овсянников вынес с поля боя 9 раненых бойцов с оружием. Как указано в наградном листе - «выносил из окружения из под носа немцев». Медаль «За отвагу».

Командир взвода 412 сп старший сержант Сергей Илларионович Мокшанов 13 июля огнем своего автомата уничтожил до 25 солдат противника, был ранен, но с поля боя не ушел. Награжден за этот бой медалью «За отвагу».

Красноармеец 412 сп Михаил Васильевич Крайнов поднял бойцов в контратаку с криком «Ура! За Родину! За Сталина!». Награжден медалью «За отвагу».

Политрук 9-й стрелковой роты 412 сп Митрофан Николаевич Тихонов за бои в районе Богучара награжден орденом «Красного Знамени».

Командир огневого взвода батареи противотанковой артиллерии младший лейтенант Петр Федорович Комаров получил боевую задачу: не дать возможности танкам противника прорвать оборону 3-го батальона в районе Галиевской переправы. 12 июля противник попытался танками прорвать оборону 3-го батальона. Бойцы огневого взвода отбили атаку немецких танков. На следующий день 13 июля немецкие танки снова полезли на позиции артиллеристов Петра Комарова. Метким огнем удалось подбить один танк.

К 14-00 обстановка на плацдарме усложнилась. Под давлением превосходящего противника 3-й батальон стал отходить к реке Дон. Артиллеристы младшего лейтенанта Комарова прикрывали отход батальона.

Схема боевого порядка 1 сд на 19.07.1942г. из Богучарского музея. Показано расположение 8-й и 9-й рот 412 сп

Когда осталось всего 5 снарядов, взвод стал отходить в район переправы. Но мост через Дон был разбит немецкой авиацией. Что делать? Комаров не растерялся. Он приказал одному своих подчиненных (красноармейцу Власову) переправиться через реку на доске и доставить лодку на правый берег. Через 20 минут лодка была у пушки.

На этой лодке удалось переправить на восточный берег разобранную по частям уцелевшую пушку, 120 стреляных гильз, имущество красноармейцев. Лошадей удалось переправить вплавь. На другой день орудие было собрано и готово к действию. Петр Федорович Комаров за участие в боях на плацдарме был награжден медалью «За отвагу».

А сколько было безымянных героев обороны Богучарского тет-де-пона? Надеюсь, что рано или поздно станут доступны документы об этом периоде боевых действий на Богучарской земле.

Прошу пользователей делиться известной им информацией по этой теме!

До удивления оказались похожими судьбы двух участников освобождения Богучарского района: «художников на войне» - красноармейца Льва Ивановича Жданова из Москвы и уроженца Рязанщины лейтенанта Владимира Васильевича Мысева. Оба воевали в составе 38-й гвардейской стрелковой дивизии Юго-Западного Фронта: Жданов – в 115-м гвардейском стрелковом полку, а Мысев – в 113-м. 

Северная окраина Сталинграда. Октябрь 1942 г. Из фронтового блокнота В. В. Мысева.

Выжив в страшных боях осени 1942 год под Сталинградом, в начале декабря 1942 года они оказались на левом берегу Дона. Готовилось наступление на оборонительные позиции итальянской пехотной дивизии «Пасубио».

В районе хутора Оголев по ночам, не привлекая внимание противника, саперы Владимира Мысева намораживали толщу льда в местах переправы. Лед должен был выдержать тяжесть артиллерийских орудий.

Декабрь 1942 г. Подготовка к наступлению в районе реки Дон. Из фронтового блокнота В. В. Мысева.

А днем Владимир выкраивал немного времени для своего давнего увлечения – рисования. Конечно, Владимиру не поздоровилось, если бы вышестоящие командиры узнали бы о таком увлечении лейтенанта-сапера, «демаскирующем» подготовку к важной наступательной операции. 

Зато теперь потомки могут увидеть то, что видел и запечатлел он в своих рисунках в фронтовом блокноте.

11-го декабря батальоны 113-го полка перешли Дон и выбили итальянцев из придонского хутора Оголев. В ходе завязавшихся боев захваченный плацдарм удалось удержать.                              

 Плацдарм у Оголева сыграл свою роль в дальнейшем наступлении 38-й гвардейской стрелковой дивизии. 

Общее наступление началось утром 16-го декабря. А 17-го при разминировании противотанковой мины в районе хутора Оголев погиб товарищ Владимира Мысева – инженер 113-го полка лейтенант Сергей Акимович Лавринович. Как вспоминал Мысев: «Никаких останков». Его фотографию и память о погибшем товарище Владимир Васильевич Мысев бережно хранил всю свою жизнь.

Фамилия лейтенанта-сапера москвича Сергея Акимовича Лавриновича нанесена на плиту братской могилы в селе Красногоровка Богучарского района.

Ценой больших потерь дивизии удалось прорвать первую и вторую линии итальянской обороны: первая проходила по высотам правого берега Дона, а вторую линию оккупанты успели построить к концу осени, и она прикрывала с севера шоссейную дорогу на Монастырщину.

На фото инженер 113 гв сп Лавринович С.А.

Противник стал отходить в южном и юго-восточном направлении, части 38-й гвардейской и 1-й стрелковых дивизий преследовали отступавших немцев и итальянцев.

Как вспоминал ветеран: «Бойцы, долго будут помнить слезы радости на глазах жителей освобожденных селений. Ночи озарялись пожарищами. Вместо домов торчали обгорелые печные трубы. У пепелищ грелись оставшиеся в живых члены семей – дети, женщины, старики. Уцелевшие хаты битком заполнены ранеными или военнопленными…». На одном из рисунков мы видим брошенную и разбитую технику противника.

Остатки итальянских помощников Гитлера. Из фронтового блокнота В. В. Мысева.

Сильные бои были в районе деревни Арбузовка и у города Миллерово Ростовской области. В бою за деревню Локтево недалеко от Миллерово 29 декабря 1942 года лейтенант Мысев был ранен в левую ногу. Потом были госпиталь, а после выздоровления лейтенант Мысев попал уже в другую часть.

При создании статьи были использованы материалы, размещенные на сайте: http://www.imha.ru/print:page,1,1144537987-mysev-v...

«Мы встретили в России замечательных людей…»

В начале сентября 2019 года в Богучарском районе Воронежской области побывала делегация из дальнего зарубежья. Туристы из Италии приехали не только полюбоваться красотами и достопримечательностями Богучарского края, но и посетить места, связанные с событиями Великой Отечественной войны.

Как правило, одним из обязательных пунктов маршрута гостей из этой средиземноморской страны является посещение известного далеко за пределами Воронежской области музея в поселке Дубрава Богучарского района. Побывали в нашем уникальном Дубравском музее итальянцы и в этот раз. Причём некоторые из них не в первый раз.

Создатель и бессменный руководитель музея Николай Львович Новиков (он же командир Богучарского поискового отряда «Память») нашёл время в своем жёстком графике и показал итальянской делегации богатую музейную экспозицию, часть которой посвящена теме бесславного «русского» похода 8-й итальянской армии.

Посещение итальянской делегацией музея в п.Дубрава.

По просьбе итальянцев Николай Новиков показал им места ожесточенных боёв, проходивших в декабре 1942 года, особенно туристы заинтересовались районом так называемого «Фригийского колпака» - это участок правобережья Дона между селом Красногоровка, «Рыжкиной» балкой и селом Абросимово. Несколько неожиданных встреч и историй случились во время посещения итальянцами правобережья Дона. Но обо всем по порядку…

Позиция уважаемого Николая Львовича по вопросу визитов итальянских делегаций к нам на Богучарщину давно известна, и сам Новиков не раз её озвучивал, в том числе и на страницах своей автобиографической книги «Память». И с разрешения Николая Львовича мы напомним нашим читателям: «Русский народ славится своим гостеприимством, и мы всегда рады гостям на нашей Богучарской земле. И туристы из Италии должны понимать, куда они приезжают, уважать традиции и устои жизни русского народа. Понимать, что в далеком 1942 году итальянских солдат на нашу землю никто не звал, и для русских людей они были оккупантами, пусть даже и относились итальянцы к местному населению лояльнее тех же самых немцев и венгров. И эта та самая «красная черта», преступать которую никто сейчас не в праве! Потому жители Богучарщины категорически против восхваления так называемых «геройств» и «подвигов» 8-й итальянской армии на нашей земле!»

По словам Николая Новикова, не было никаких проблем с этой итальянской делегацией! Общаясь с помощью переводчика, наши гости осуждали преступные действия режима Муссолини, отправившего тысячи молодых итальянцев на верную гибель.

Туристы с интересом рассматривают итальянские котелки, хранящиеся в музее.

Уже после отъезда делегации нам удалось связаться с организатором поездки. Им оказался 33-летний итальянец по имени Фабио. Интересный факт – Фабио Кальдера уже четыре года как живет в России, у него русская жена и две дочки. Так что связан синьор Кальдера с нашей страной очень и очень крепко. Престижная работа в популярном ресторане итальянской кухни в центре Москвы (Фабио один из лучших в нашей столице специалистов по итальянским сырам и сыропродуктам) – всё это не мешает ему находить время и для своего хобби – военной истории. При том, что никто из родственников Фабио не воевал в России. И уже во второй раз он привёз итальянскую делегацию в наши места.

Николай Новиков и делегация итальянцев до дворе Дубравской школы.

Фабио Кальдера и сообщил для нашего сайта: «Наше путешествие было прекрасным, фантастическая природа окружала нас, и главное, мы встретили в России замечательных людей…

Нас было 16 человек итальянцев. Кто-то был ранее в России, кто-то впервые побывал в Вашей стране. Целью нашей поездки было постараться проследить историю похода итальянцев России, побывать в тех местах, о которых мы только читали в книгах. К примеру, в районе «Фригийского колпака» и в «Долине смерти» (селе Арбузовка Ростовской области – прим. С.Э.) Мы очень хотели встретиться с русскими людьми, найти тех, кто помнил то страшное время. Мы прибыли в Россошь 1-го сентября. Там мы встретились с Алимом Морозовым (уроженцем Богучарского района – прим.С.Э.), известным писателем. Затем наш путь лежал в район Богучара. В селе Писаревка в войну находился дедушка человека, который был с нами в составе делегации. Зимой 1942 года в Писаревке располагались склады продовольствия и боеприпасов для частей 8-й армии. По приезду была встреча с местными жителями. Я не забуду взгляд старика, который, сказал, что он помнил итальянцев...».

В составе итальянской делегации у 12 человек родственники не вернулись из «русского» похода – кто-то погиб в боях, кто-то сгинул бесследно в бескрайней русской степи, кто-то умер в лагерях военнопленных морозной зимой 1942-1943 годов. А у приехавшей к нам итальянки Марии-Терезы Буччино отцу повезло вернуться домой из русского плена. В декабре 1942 года он воевал в составе пехотной дивизии «Pasubio», эта дивизия занимала оборону в районе так называемого «Фригийского колпака». Потому так стремилась туда синьора Буччино и другие члены итальянской делегации.

Район так называемого "Фригийского колпака". На месте бывшего опорного пункта итальянской обороны.

У туристов оказались с собой подробные карты и схемы расположения опорных пунктов итальянской обороны на высотах правого берега Дона. В боевых документах 8-й армии их называли «краеугольными камнями» (caposaldo).На картах и схемах боевых действийотмечены опорные пункты с вычурными названиями - Олимпо, Венера, Купидо, Марта. В декабре 1942 года они должны были остановить наступление частей Красной Армии. А сейчас только едва заметные холмики напоминают о местах расположения итальянских caposaldo. Почти все они ранее были известны богучарским поисковикам, потому Николаю Новикову и его помощнику Геннадию Шкурину не составило большого труда показать туристам эти самые caposaldo. А вот проехать к селу Абросимово получилось не сразу – виной тому ставшие непроезжими полевые дороги. Зато побывали туристы на знаменитой Каменной горе и в Монастырщине.

О посещении этого придонского села рассказал Фабио Кальдера: «В Монастырщине мы встретились с пожилой женщиной, она, узнав, что мы из Италии, вспомнила несколько строчек итальянской песни «Mamma». Будучи маленькой девочкой, она слышала, как эту песенку напевали итальянские солдаты. У всех нас были слёзы на глазах… А в Мешкове (станица Мешковская Ростовской области – прим. С.Э.) мы тоже встретились с пожилой женщиной, но она мало что могла вспомнить об итальянцах – ей тогда было только 4 года…».

Николай Новиков рассказал о встрече с Марией-Терезой Буччино, которая уже посещала музей в Дубраве в 2016 году. Три года назад она была в восторге от музея и тогда официально предлагала Николаю Львовичу сотрудничество, планируя создать в Италии музей дивизии «Pasubio». Настолько нам известно, музей этой дивизии был недавно открыт в итальянском городе Мантуя (и без какого-либо участия российской стороны). А жительница Милана госпожа Буччино поделилась своими впечатлениями об уже пятом посещении ею нашей страны:

«Первый раз я побывала в России в далёком 1994 году, и сразу поняла, что буквально влюбилась в русскую степь и в русских людей.

Почему именно район Дона? Я связана с этими местами, где более 70 лет назад произошли трагические события войны, через моего отца Адольфо Буччино. В совсем юном возрасте (ему исполнился 21 год) его отправили на «русский» фронт в дивизию «Pasubio». В район Богучара младший лейтенант Буччино прибыл в конце октября 1942 года, незадолго до начала наступления советских войск. Несколько недель он находился на передовых позициях дивизии в селе Абросимово, затем его перевели в штаб дивизии. А штаб находился как раз в Дубраве (Getreide), в здании старой школы. Там же располагался и лазарет дивизии «Pasubio». 19 декабря отец начал отступать вместе с дивизией, а 24-го числа попал в плен в Арбузовке. После пребывания в лагерях Тамбов, Оранки и Суздаль в 1946 году он вернулся домой в Италию.

Три года назад мы добирались до многих мест «Фригийского колпака» пешком, прилагая немалые усилия. Это осталось в памяти. На этот раз мы воспользовались автотранспортом, и легко достигали расположения итальянских «краеугольных камней», известных по воспоминаниям некоторых ветеранов 8-й армии. К сожалению, только издалека я увидела грандиозные руины церкви в Абросимово. И очень жаль, что в этом селе почти не осталось жителей…».

Небольшая ремарка: как рассказал Николай Львович, они очень долго пытались проехать в Абросимово, полевые дороги заросли почти метровой травой, все очень устали – жара была неимоверная, несмотря на начало календарной осени. Кто-то из итальянцев предложил пойти полями в Абросимово пешком и купить «в киоске» питьевой воды. На что Новиков ответил, что там не только киоска нет, но и людей почти не осталось… К большому сожалению, это некогда большее село почти обезлюдело.

М.-Т. Буччино продолжает рассказывать: «… Огромные эмоции лично для меня вызвало первое посещение Дубравского музея в 2016 году. Я тогда увидела на полках огромное количество предметов, даже повседневного использования, и думала об отце, который находился в Дубраве, и, вполне возможно, трогал какие-либо из этих экспонатов.

На этот раз я подготовилась к посещению музея, но сильные эмоции вновь с головой «накрыли» меня.

Хочу еще раз выразить огромную признательность и благодарность директору музея Николаю Новикову! Дубравский музей действительно представляет собой важный ориентир не только для россиян, но и для тех, кто в Италии пытается восстановить то, что произошло в годы 2-й мировой войны, как с исторической точки зрения, так и с точки зрения личного (семейного) исследования. Надеюсь на будущее сотрудничество между музеем в Дубраве и музеем дивизии «Pasubio», год назад открытом в городе Мантуя.

От имени всей нашей группы я также благодарю директора музея Новикова за изысканный арбуз, который он подарил нам и которым мы наслаждались во время ужина на борту баржи в незабываемый вечер, проведенный на Дону. Все это невозможно забыть, и потому мне не терпится вернуться в Россию в шестой раз…».

P.S. Во время посещения Богучарского района итальянцам был передан найденный поисковиками у села Абросимово жетон сержанта 8-й итальянской армии Джузеппе Венеция (Giuseppe Venezia).

Долгие пять месяцев линия фронта проходила по реке Дон и по Осетровской излучине. Шли бои, которые историками принято называть боями местного значения. В боях за высоты, с которых хорошо просматривалась оборона противника, в боях за отдельные населенные пункты, при отражении попыток противника переправиться на левый берег, при проведении разведки боем и захвате плацдармов на правом берегу Дона, гибли солдаты и офицеры 1-й стрелковой дивизии 63-й армии (с 4 ноября 1942 года – 1-й гвардейской армии Юго-Западного фронта).

На немецкой карте за 25 июля 1942 года единицей обозначено место дислокации 1-й стрелковой дивизии. Дивизия занимала оборону на участке села Гороховка Верхнемамонского района – села Сухой Донец Богучарского района. Протяженность линии обороны дивизии превышала уставные нормы в несколько раз.

Немецкая карта с обстановкой на 25.07.1942г.

Дивизия имела в своем составе 408-й, 412-й, 415-й стрелковые полки, 1026-й артполк, 339-й отдельный истребительно - противотанковый дивизион. Командовал дивизией полковник Алексей Иванович Семенов, с ноября 1942 г. генерал-майор. Дивизия формировалась в городе Мелекессе Куйбышевской области с марта по май 1942 года. Закончено же формирование в июне сорок второго года (как 1-я стрелковая дивизия 1-го формирования). Боевые действия она начала в июне 1942 года на Богучарском направлении.
За скупыми строчками ежедневных оперативных сводок Генерального штаба Красной Армии – десятки и сотни жизней наших солдат и офицеров. По оперативным сводкам можно отследить, как развивались тогда события. Так, на участке 1-й стрелковой дивизии во второй половине дня 18 июля была отбита атака противника ротой пехотинцев. Противник, понеся потери, отошел в исходное положение. Точное место боя в оперативной сводке не указано, но, согласно воспоминаниям участников тех событий, хранящимся в Богучарском музее, в этот день противник попытался форсировать реку Дон в районе села Журавка и хутора Оголев. Происходили и ответные акции советских войск. Так, в 10 часов 30 минут утра 21 июля разведотряд дивизии овладел юго-восточной окраиной села Грушевое. Во второй половине дня отряд, захватив пленных, отошел на левый берег реки Дон.
Полк дивизии с утра 5 августа перешел в наступление и к 15.00 овладел северными скатами высот 184 и 191, дальнейшее его продвижение остановили организованным огнем противника. А 7 августа части дивизии вели бои с наступающим противником силой до батальона пехоты в районе высоты 184. Эти высоты - доминирующие в Осетровской излучине, поэтому борьба за них была исключительно упорной.

Карта Генштаба Красной Армии района Осетровского плацдарма.

Высоту 191 многие богучарцы знают как место, где установлена 57-миллиметровая противотанковая пушка ЗИС-2, и в настоящее время начато строительство мемориального комплекса «Осетровский плацдарм». В самом центре излучины расположена высота 184 (указана на топографической карте Генштаба Красной Армии. –Э.С. ), захватив ее в ходе июльских боев, противник мог своей дальнобойной артиллерией вести обстрел переправы в селе Верхний Мамон.

К 20-м числам августа наиболее боеспособные немецкие дивизии были переброшены в район Сталинграда, и позиции на правом берегу Дона заняли части и соединения 8-й итальянской армии. В районе Осетровского плацдарма держала оборону 3-я пехотная дивизия «Равенна». Позиции от села Новая Калитва Россошанского района до хутора Красно-Ореховое заняла 5-я пехотная дивизия «Коссерия».

20 августа к 11 часам утра силами двух батальонов дивизии удалось овладеть высотой 184 (4 километра юго-западнее села Осетровка). Были взяты в плен 14 солдат, принадлежащих 3-й пехотной дивизии итальянцев. Ожесточенные бои в этом районе продолжались до 22 августа.

В результате боев с итальянцами плацдарм в излучине был расширен 1-й стрелковой дивизией до 4 километров в глубину и до 8 километров по фронту. В выписке из боевого пути 412-го стрелкового полка, приведенной в книге А.В. Ольшанского и У.А.Арзымбетова «Единой семьей в боях за Родину», сообщается, что 21 августа 3-й стрелковый батальон капитана Фёдора Комарчева совместно с 415-м стрелковым полком форсировали реку Дон и завоевали Гадючинский плацдарм. 23 человека награждены орденами и медалями.

Среди них - Федор Иванович Комарчев, командир 3-го стрелкового батальона награжден орденом Красной Звезды. В наградном листе от 2 сентября 1942 года указано (орфография сохранена – Э.С.): «Комбат-3 ст. лейтенант Комарчев Ф.И. в бою за высоту 184.2 4 5 августа показал умение руководить боем, будучи ранен, отказался ехать в госпиталь, остался в строю. В бою 21 - 22 августа 1942г. за высоты 184.2 и 191.0 показал образцы мужества управления боем в составе б-на.

Батальон под командованием ст. лейтенанта Комарчева уничтожил до 2 батальонов живой силы противника, 20 огнеточек, захватил: 5 огнеметов, 2 ст. пулемета, 19 ручных пулеметов, 15 ротных минометов, 183 винтовки и большое количество боеприпасов…».

К большому сожалению, информации о Федоре Ивановиче удалось найти немного. Известно, что 3-й стрелковый батальон под его командованием защищал в июле 1942 года подходы к Галиевской переправе, что давало возможность отступающим советским войскам переправиться на левый берег Дона. В 2006 году богучарскими поисковиками на окраине села Залиман были найдены останки советских воинов. И – редкая удача! – была найдена красноармейская книжка, которую удалось частично прочесть только в апреле 2013 года.

412-й стрелковый полк, 3-й батальон, 8-я рота - они стояли до конца! Капитан Комарчев погиб в первый день наступления - 16 декабря 1942 года, похоронен на хуторе Ковыльный.

Несмотря на то, что фашисты укрепились на правом берегу реки Дон, небольшие бои продолжались до декабря сорок второго года. Так, в ночь на 11 сентября пять стрелковых батальонов переправились на правый берег Дона в районах Красно-Ореховое, Журавка и наступали на село Филоново. Была проведена разведка боем с целью выявления сил филоновской группировки противника. К полудню части дивизии овладели районом высот 158.1, 197.0, 200.8 (они находятся в нескольких километрах севернее села Филоново). В боях захвачены в плен 60 итальянцев, воевавших в 5-й и 3-й дивизиях, одно орудие и несколько пулеметов. В ночь на 12 сентября части дивизии были отведены на прежние рубежи обороны.

Командный состав 1-й стрелковой дивизии

Противник не оставлял попыток захватить островки на реке Дон, на этих небольших участках земли находилось советское боевое охранение, располагались опорные пункты разведчиков. 5 ноября 1942 года 27 бойцов под командованием лейтенантов Алексея Макаровича Коротуна и Михаила Егоровича Богданова отбили многочисленные атаки противника и удержали полуостров в районе села Галиевка.

Пятнадцать человек за этот бой были награждены орденами и медалями. Алексей Макарович Коротун, лейтенант 1-го батальона 412-го стрелкового полка, был представлен к ордену Ленина высшей награде Советского Союза, однако получил орден Красного Знамени.

Вот описание его подвига из наградного листа: «5.11.1942 г. гитлеровские захватчики ворвались на Галиевский полуостров, в район боевых позиций минрасчетов двигалось до 25 гитлеровцев. Подойдя на 10 метров, начали кричать «Рус, сдавайсь!». Командир минвзвода лейтенант Коротун из винтовки в упор застрелил офицера, а солдат обратил в бегство. Лейтенант Коротун занял круговую оборону, и на протяжении 9 часов отбивали атаки численно превосходящих сил противника.

Лейтенант Коротун, руководя боем минометчиков и стрелков, лично вел огонь из миномета, где уничтожил 30 фашистов. Все время, воодушевляя бойцов, умело руководил боем, в результате чего противник был выбит с полуострова». Противник оставил на поле боя 70 трупов и отошел в район Галиевки. «8 октября 1942 года один из советских батальонов начал переправу через Дон в районе с. Грушовое. Было взято в плен 11 итальянцев, одна 75-миллиметровая пушка. Были и ответные акции итальянцев. Они пытались захватить остров напротив Подколодновки. Завязался бой. Противник отступил».

В период пятимесячных оборонительных боев широкое распространение в дивизии получило снайперское движение. Чему есть объяснение: искусство снайпера наиболее востребовано тогда, когда есть устойчивая линия фронта. Лучшим снайпером дивизии стал красноармеец 412-го полка Григорий Федорович Зарайский, который за пять месяцев боев довел свой счет до 94 убитых немецких и итальянских солдат и офицеров. Его наградили орденом Красного Знамени. Из наградного листа узнаем, что «снайпер Зарайский Г.Ф. с 13 июля по 20 октября 1942г. уничтожил из винтовки 89 солдат и 2 сторожевые собаки противника, обучил снайперскому делу четверых бойцов, которые тоже стали снайперами. В августовско-сентябрьских операциях показал себя стойким, храбрым, презирающим смерть».

Плакат времен ВОВ

В 1942 году ему исполнился только 21 год. Григорий Федорович прошел всю войну в составе различных воинских соединений, после войны проживал в Куйбышевской области.
середине декабря сорок второго произошли серьезные изменения на советско-германском фронте. В районе Сталинграда, в ходе проведения операции «Уран», была окружена 330-тысячная группировка противника. Но в полосе фронта 1-й стрелковой дивизии продолжалось относительное затишье.

По воспоминаниям итальянского офицера дивизии «Пасубио» Эудженио Корти, полк которого держал оборону в районе села Абросимово, «до начала декабря жизнь на берегах Дона казалась нам вполне терпимой. Даже когда великая русская река полностью замерзла, жизнь продолжала идти своим чередом. Периодически то там, то здесь возникали вялые перестрелки, временами включалась артиллерия, по ночам противник иногда устраивал внезапные вылазки. Но к середине декабря разрозненные ночные атаки стали значительно интенсивнее, зачастую переходя в короткие яростные баталии. Мы начали понимать, что русские готовят массированное наступление».

Далее в своей книге воспоминаний «I più non ritornano» («Немногие возвратившиеся») Корти описывает бесславное отступление итальянских войск в декабре 1942 года через села Дубрава, Малеванный, Медово, Каразеево, в район села Арбузовка и города Чертково Ростовской области.

С 11 по 15 декабря советскими войсками была проведена разведка боем, захвачены и удержаны важные плацдармы на правом берегу Дона. Период активной обороны закончился. А с 16 по 21 декабря в ходе операции «Малый Сатурн» части 1-й гвардейской армии Юго-Западного фронта и 6-й армии Воронежского фронта полностью освободили территорию Богучарского района. 1-я стрелковая дивизия, отличившись в декабрьских боях, приказом НКО СССР 31 декабря 1942 года была переименована в 58-ю гвардейскую стрелковую дивизию.

Свой славный боевой путь дивизия, получив боевое крещение на богучарской земле в июле 1942 года, закончила в мае 1945 года в столице Чехословакии Праге.

Эдуард Солорев

Об этой малоизвестной странице в истории боевых действий в декабре 1942 года удалось узнать совсем недавно. Оказывается в районе Богучара итало-немецкое командование использовало в активных боях части, состоявшие из уроженцев Средней Азии, так называемый «Туркестанский легион». Ввиду плачевного итога, в дальнейшем такие части на переднем крае уже не появлялись почти до самого окончания войны.

Вспоминает уже цитируемый мною ранее корреспондент газеты «Правда» Александр Устинов, в декабре 1942 года освещавший ход операции «Малый Сатурн»: «Вместе с итальянцами попали в плен казахи и узбеки, одетые в итальянскую форму. Выяснилось, что эти типы, сдавшись в плен, добровольно вошли в состав Ташкентского легиона, сформированного в Варшаве. Сперва несли караульную службу, а потом начали воевать против советской власти… Один из таких батальонов прикрывал отступление противника в Богучаре. Среди них батальонный комиссар и узбек с партбилетом…».

Пленные из 8-й итальянской армии. Декабрь 1942г. (Фото из книги "На флангах Сталинграда")

Есть упоминания об участии в боях "легионеров" и в рассекреченных недавно архивных документах:

Докладная записка о результатах оперативно-служебной деятельности войск НКВД, охраняющих тыл Юго-Западного фронта за период с 20.11.42 по 20.01.43г.

«…В разное время 1941-1942г. в числе военнослужащих Красной Армии попало в плен к противнику несколько сот красноармейцев – казахов. На призыв германского командования, казахи встали на путь измены Родине и вступили в так называемый «восточный» легион, формируемый в районе Варшавы по инициативе белоэмигранта ШАХАЙ МУСТАФА (Чокай-оглы Мустафа – С.Э.)

Этот легион после прохождения определенного курса обучения был направлен на фронт и принимал активные боевые действия в районе Богучара. После окружения и частичного уничтожения врага, сопротивлявшегося в районе Богучара, казахи разбежались, и часть их была задержана сторожевыми нарядами. При задержании большинство из них пыталось выдать себя за выходцев из плена, но в результате бдительности нарядов и последующей фильтрации, были разоблачены как изменники Родины. Всего их задержано и разоблачено 114 ч.»

Но есть материалы и другого рода. Например, информация, опубликованная в книге «История Казахстана. Белые пятна» , и предоставленная Сужиковым Б.М., казахским историком. Сужиков приводит факты нежелания "легионеров" воевать на стороне Германии, а также массового перехода их на сторону Красной Армии:

«Один из батальонов «туркестанцев» фашисты в сентябре 1942 г. ввели в бой в полосе 6-й армии Воронежского фронта. Подпольная организация готовила восстание батальона, но в начале декабря ее руководитель командир взвода Бахит Байжанов был выдан предателем и заключен в тюрьму г. Богучар. Там его и казнили, но товарищей своих Байжанов не выдал, и 19 декабря подпольщики решили ускорить выступление. Четверо подпольщиков — Н. Табишкин, К. Мухамеджанов, М. Малыбаев и А. Алиакбаров — в разных местах перешли линию фронта и установили связь с командованием советских войск. В результате 193 легионера, перебив немецких инструкторов, с оружием в руках вернулись в Советскую армию…».

Продолжение

В книге Викторова Б.А. «Без грифа «Секретно»: Записки военного прокурора» подробно описана история перехода на сторону Красной Армии 193-х бойцов-"легионеров". По роду своей деятельности Викторов занимался послевоенной реабилитацией бывших "легионеров", не запятнавших себя военными преступлениями.

"...Война застала Бакита Байжанова на службе в пограничных войсках на одной из застав западной границы. Но на войне пограничник Байжанов был всего несколько часов. Затем плен. Нет, он не сдался врагу, не смалодушничал. Его обезоружили и захватили. Захватили после того, как Бакит Байжанов и его товарищи-пограничники сделали все возможное, чтобы сдержать натиск гитлеровцев. Но силы были неравны…

Начались скитания по лагерям. Первый, второй, третий и, наконец, «особый». Его фашисты организовали осенью 1941 года в местечке Легионово, недалеко от Варшавы, и назвали так не случайно. Он комплектовался строго по национальному признаку — из военнопленных среднеазиатских национальностей.

...Прошло некоторое время. Однажды всех военнопленных свели на плац лагеря и перед строем объявили: «Отныне все вы без исключения зачисляетесь на службу в «туркестанский легион». По такому случаю в лагере появился «вождь» так называемого мусульманского комитета некий Вали-Каюм-хан, пригретый фашистами. Этот презренный предатель Родины, провозгласивший себя «фюрером» Средней Азии, обошел строй военнопленных и изрек антисоветскую речь. Его слушали внешне внимательно. Оратор, конечно, понимал, что вряд ли кто разделяет его взгляды, а тем более сожалеет об изгнанных навсегда баях и ханах. Но Вали-Каюм-хан не обращал на это внимания. Он держался надменно.

...Однако многие задумывались: как найти выход из создавшегося положения?

— Что думаешь делать, Бакит? — спросил его однажды знакомый Айдарбек Тиметов.

— Хочу понравиться фашистам, — со скрытой иронией ответил тот.

— Это зачем тебе?

— Не столько мне, сколько всем…

На этом разговор оборвался. Но смысл его постепенно прояснялся.

Сначала Бакит Байжанов пожелал пойти на учебу. Зачем? Чтобы занять командную должность. На курсах он старался прослыть за исполнительного, прилежного слушателя и этим обратил на себя внимание, заслужил доверие своих «учителей» — фашистских офицеров. После окончания курсов Байжанова назначили на должность командира взвода.

Подчиненные Бакита почувствовали, что добился он этой должности не для личного благополучия, а для облегчения их участи. Главное — он получил возможность свободнее общаться с людьми, изучать их.

Когда в сентябре 1942 года один из батальонов «туркестанского легиона» прибыл на фронт, Бакит Байжанов каждому из своих подчиненных наедине сказал: «Стрелять по своим не будем. Я свяжусь со всеми другими командирами, и мы решим, что предпринять».

Пока шло строительство оборонительных сооружений, предприимчивый Бакит сумел за это время разведать, кто из жителей тех сел, где дислоцировался легион, был настроен против фашистов. Позже через этих людей он связался с партизанами. От них он регулярно получал сводки Совинформбюро, советские листовки, а иногда даже газеты. Они являлись источником самой правдивой информации о том, что делается на фронтах, и Байжанов, оставаясь незамеченным, распространял их среди своих подчиненных.

И вдруг Бакита арестовали. Пока остается неясным, каким образом и что именно удалось немцам узнать о Байжанове. При аресте у него нашли советскую листовку, которую он не сумел ни уничтожить, ни передать. Фашисты не без оснований предполагали, что Байжанов действует против них давно и не один, что у него немало соратников. Но кто они? Чтобы как-то выйти на их след, фашисты наугад арестовывали то одного, то другого подчиненного Байжанова. Но никто не выдал патриота. Стойко, мужественно выдержал все муки и пытки фашистского застенка и Бакит Байжанов.

Гитлеровцам так и не удалось раскрыть тайной организации и ее планов. И все же Байжанова казнили. Его злодейское убийство свершилось в первых числах декабря 1942 года в тюрьме г. Богучара. Нацисты не раз напоминали его товарищам: «Так будет с каждым из организации».

В ночь на 19 декабря 1942 г. участники группы Байжанова собрались на свое тайное собрание и приняли решение действовать, как только начнется наступление. Решено было направить самых верных товарищей в расположение передовых частей Красной Армии и доложить командованию, что легионеры не будут воевать против своих и откроют свои позиции для облегчения обхода и разгрома фашистских войск на этом участке фронта.

Смельчакам было также поручено рассказать о расположении огневых точек фашистов и условиться, что наступление частей Красной Армии станет для них сигналом к восстанию. Фашисты будут уничтожены тем же самым оружием, которым они вооружили легион.

Выполнить это опасное задание было поручено Нигмету Табишкину, Курумше Мухамеджанову, Мусабаю Малыбаеву и Аскару Алиакбарову. По двое они должны были пробраться в разных местах на позиции частей Красной Армии. Им удалось это сделать.

В архиве Министерства обороны сохранились документы, официально подтверждающие, что во время декабрьской наступательной операции частей Красной Армии в районе Дона 193 советских военнопленных — казахов и узбеков, насильно зачисленных фашистами в «туркестанский легион», восстали, не пожелали воевать против Красной Армии и влились снова в ее ряды. Многие из них потом продолжали громить врага до окончательной победы..."

.....

Малыбаев Мусабай

Родился в 1918 г., Джамбульская обл., Аулиеата с.; казах; неграмотный; Проживал: Жамбылская обл. (Джамбулская) Новотроицк с..
Арестован 2 апреля 1943 г. НКГБ Морд.АССР.
Приговорен: Особое Совещание НКВД СССР 11 декабря 1943 г., обв.: 58-1б УК РСФСР..
Приговор: 5 лет ИТЛ Реабилитирован 15 апреля 1965 г. Выездная сессия военной коллегии Верховного Суда СССР за отсутствием состава преступления

Источник: Сведения ДКНБ РК по г.Алматы

Табишкин Нигмет

Родился в 1921 г., Северо-Казахстанская обл., Советский р-н, Шолак-Дошан с.; казах; образование среднее; Проживал: Северо-Казахстанская обл. Тикенек с..
Арестован 2 апреля 1943 г. НКГБ Морд.АССР.
Приговорен: Особое Совещание НКВД СССР 11 декабря 1943 г., обв.: 58-1б УК РСФСР..
Приговор: 7 лет ИТЛ Реабилитирован 15 апреля 1965 г. Военный трибунал Приволжского ВО за отсутствием состава преступления

Источник: Сведения ДКНБ РК по г.Алматы

Мухамеджаев Курумша

Родился в 1916 г., Кзыл-Ординская обл., Джалагашский р-н, аул 21.; казах; образование среднее; Проживал: Павлодарская обл., с., Цюрупинский, Бурлы.
Арестован 2 апреля 1943 г.
Приговорен: Особое Совещание НКВД СССР 11 декабря 1943 г., обв.: 58-1б..
Приговор: лишению свободы в ИТЛ Реабилитирован в июне 1963 г. Военный трибунал Приволжского ВО за отсутствием состава преступления

Источник: Книга памяти Алма-Атинской обл. (Казахстан)

Алиакбаров Асхар

Родился в 1918 г., Кзыл-Ординская обл., Сырдаринский р-н, аул 16.; казах; образование начальное; Проживал: Кзыл-Ординская обл. им. Сталина к-з..
Арестован 2 апреля 1943 г. НКГБ Морд.АССР.
Приговорен: Особое Совещание НКВД СССР 11 декабря 1943 г., обв.: 58-1б УК РСФСР..
Приговор: 5 лет ИТЛ Реабилитирован 22 июня 1963 г. Военный трибунал Приволжского ВО за отсутствием состава преступления

Источник: Сведения ДКНБ РК по г.Алматы

19-го декабря 2015 года жители Богучара в очередной раз отметили день освобождения города от немецко-фашистских захватчиков. Богучар освободили подразделения 1-й стрелковой дивизии (в последствии — 58-й гвардейской стрелковой дивизии), о чем давно известно и написано во многих исторических трудах и монографиях, и … 44-й гвардейской стрелковой дивизии 1-й Гвардейской Армии.

Не знаю, по какой причине факт участия в боях за Богучар 44-й гвардейской дивизии «выпал» из поля зрения историков. Пришло время восстановить историческую справедливость, и рассказать о боевом пути 44-й дивизии на Богучарской земле. Эта дивизия освободила и другой районный центр Воронежской области — село Радченское.

Командир 44-й гв сд Д.А. Куприянов.

Перед началом общего наступления 44-я дивизия сменила части 415-го стрелкового полка 1-й стрелковой дивизии на Осетровском плацдарме. Полки дивизии «обживали» новые позиции. Сведениями о противнике, с которым вскоре пришлось сражаться — итальянской пехотной дивизии "Ravenna" - поделился командир 415-го стрелкового полка майор Федор Федорович Солдатенков.

Но полного представления об итальянской обороне на участке наступления 44-й гв сд эти разведданные не дали. Поэтому, было принято решение провести утром 11-го декабря разведку боем, совместно силами 415-го полка (майор Солдатенков смог выделить две стрелковые роты и один артдивизион) и по роте от 128-го и 130-го полков 44-й гв сд.

Задача разведки была в следующем: овладеть северными скатами высот 151,8 и 197,0 с целью улучшить исходное положение для наступления, определить систему огня и опорных пунктов противника, точно установить, где проходит передний край итальянской обороны.

С 6-30 утра весь комсостав 44-й дивизии (вплоть до командиров стрелковых рот) наблюдал за силовой разведкой соседей. В районе высоты 151,8 итальянцы применили огнеметы, поэтому особого продвижения вперед немногочисленных по составу рот 415-го полка не наблюдалось.

Видя такое положение, в 11-00 командир 44-й гв сд гвардии генерал-майор Дмитрий Андреевич Куприянов решил не ограничиваться только огневой поддержкой соседей, а ввел в бой для поддержки силовой разведки 415-го полка две своих свежие стрелковые роты. Это и предопределило успех операции в районе высоты 151,8: удалось захватить несколько дзотов, и передовые траншеи противника, и, главное, были захвачены пленные. К 13-00 силовая разведка боем была прекращена по приказу командования. Роты закреплялись на достигнутых рубежах. Успех разведки боем обошелся дивизии дорогой ценой: убито за день — 27 человек, ранено — 80.

Захваченные в плен итальянцы показали, что перед фронтом дивизии обороняются 37-й и 38-й пехотные полки дивизии "Ravenna". От пленных стала известна и система опорных пунктов итальянской обороны: командный состав дивизии теперь имел представление, с чем придется столкнуться буквально через считанные дни.

Командование 44-й гвардейской стрелковой дивизии прекрасно понимало всю сложность поставленной командованием армии задачи. Прорывать хорошо подготовленную оборону противника (линия фронта на этом участке стабилизировалась с сентября 1942 года) предстояло только силами «царицы полей» - пехоты! Танковые корпуса планировалось вводить уже после прорыва пехотой итальянской линии обороны. Поддержка авиации также была минимальной. Плюс многослойные минные поля и проволочные заграждения переднего края обороны, которые нужно было преодолеть!

Задача, поставленная командованию 44-й дивизии, состояла в следующем: во взаимодействии с соседом справа (41-й гвардейской стрелковой дивизией) и слева (1-й стрелковой дивизией) окружить и уничтожить противника последовательно в районах Гадючье, Филоново, Вервековка, Лофицкое, Богучар. Ближайшая задача — овладеть селами Гадючье и Филоново, в дальнейшем — селом Перещепное, и к исходу дня овладеть населенными пунктами Шуриновка, Липчанка, Радченское. В дальнейшем развивать успех в направлении Журавка, Поздняков, Каразеево, Медово. Обеспечить ввод в прорыв танковых частей.

В ночь с 15-го на 16-е декабря части дивизии заняли исходное положение. На левом фланге должен был наступать 133-й полк, на правом — 130-й, в центре — 128-й полк. Ровно в 8-00 началась артиллерийская подготовка, а в 9-30 пехота поднялась в атаку.

Никакие сухие строчки оперативных сводок и боевых донесений не смогут передать «нерв» боя лучше человека, непосредственного участника прорыва итальянской обороны в декабре 1942 года. В составе 128-го гвардейского стрелкового полка служил Михаил Моисеевич Калиш, ему тогда исполнилось только 19 лет. Служил он в пулеметном взводе. Михаил Моисеевич вспоминал о первом дне нашего наступления и боях за село Филоново:

«В ноябре 1942 года дивизию перебросили через Воронежский Калач и Нижний Мамон на передовую, мы расположились на передовой в районе деревни Осетровка и в ночь с 15-го на 16-е декабря перешли в наступление.

М.М. Калиш - участник боев в составе 44-й гв сд. Источник фото iremember.ru

Батальон шел вперед прямо через реку Дон, лед на которой был разбит снарядами и залит сверху водой. Перед нами была деревня, кажется, называлась она Филоново. Мы пошли в атаку, захватили высоту, но когда заняли узкие немецкие траншеи, то от моего пулеметного взвода уже никого не осталось, всех перебило.

Прибежал комбат, стал орать: "Где люди? Где пулеметы?", и ударил меня пистолетом по голове, я ему говорю, что все расчеты погибли, а он меня матом кроет: "Давай огня!".

Я пошел в полный рост между трупов по полю боя, собрал три исправных пулемета. Увидел среди убитых своего друга Берлина... Дали мне пятерых бойцов на замену погибших, и мы снова пошли в атаку. Я был за первого номера "максима". В какой-то момент боя комбат приказал пулеметчикам поменять позиции, это пришлось делать в открытую, укрыться было негде, и нас "накрыли"...

Подобрали меня на поле боя без сознания, в ночь на 17-е декабря на собачье упряжке доставили в тыл, а окончательно очнулся я уже в Воронежском Калаче, в госпитале, за шестьдесят километров от линии фронта. Ноги были перебиты...".

Продолжение ...

В течении всего первого дня наступления пехота 44-й дивизии при поддержке артиллерии штурмовала линию обороны противника. Итальянцы использовали огнеметы, встречая в упор огнем наступающих красноармейцев. К исходу дня части дивизии в лобовых атаках не смогли значительно продвинутся вперед. Поддержка артиллерии была недостаточной, и многие огневые точки итальянцев, выявленные в ходе проведенной пять дней назад разведки, так и оставались не подавленными.

Схема расположения частей 44-й гв сд на 16-00 16.12.1942г.

Относительный успех пришел не на главном направлении удара, а на второстепенном: на рубеже высоты 151,8 — Филоново - в полосе наступления 133-го стрелкового полка — батальоны полка закрепились на северо-западных скатах высоты 151,8. На этот фланг дивизии и был теперь перенесен главный удар.

Потери дивизии за первый день наступления составили 268 человек убитыми и 645 — ранеными. Для сведения — активный численный состав дивизии к началу наступления составлял около 10 тысяч человек.

В течение ночи с 16-го на 17-е декабря 128-й и 133-й полки медленно продвигались вперед, и с рассветом с новой силой рванулись в атаку. Окружив опорные пункты итальянцев на высоте 151,8 (самая северная точка на линии соприкосновения на Осетровском плацдарме) и на северных скатах отметки 197,0, подразделения 128-го и 133-го полков штыковой атакой захватили эти опорные пункты. Оборона итальянцев была прорвана.

С востока от хутора Свинюха к Филоново подходили части 1-й стрелковой дивизии, полки 44-й дивизии завязали бои на северной и северо-западной окраинах села. И к 11-30 Филоново было полностью освобождено. Из соседнего села Гадючье итальянцев выбили совместными усилиями с 41-й гвардейской стрелковой дивизией и подошедшей 32-й мотострелковой бригадой 18-го танкового корпуса. В центре Гадючьего рядом с церковью итальянцы бросили несколько своих танкеток, а также артиллерийские орудия.

Село Свобода

К исходу дня на плечах отходящих итальянцев части дивизии ворвались в Перещепное, слева наступали подразделения 1-й стрелковой дивизии.

Предстояли тяжелые бои с 298-й пехотной дивизией немцев, которая «подпирала» итальянцев сзади, находясь в районе Богучара.

Бои за Богучар

К 14-30 18-го декабря части 44-й дивизии овладели деревнями Вервековка, Лофицкое, Поповка. Город Богучар штурмовала 1-я стрелковая дивизия, атака успеха не имела.

Тогда 130-й и 133-й полки приказом командования были повернуты на восток, на Богучар, с задачей — во взаимодействии с 1-й стрелковой дивизией окружить и уничтожить противника в районном центре.

133-й полк начал наступление из района Вервековки на пригородное село Лысогорка, отбив контратаку атаку с западной части Богучара, с 15-00 вел бой за овладение городом.

Командир 130-го гв сп А.И.Тишаков (послевоенное фото).

Источник forum.patriotcenter.ru

130-й полк под командованием гвардии подполковника Александра Ивановича Тишакова, обходя Богучар с юга, овладел селом Купянка и северной окраиной Полтавки. И начал наступать на город с южного направления. Противнику оставался один путь отхода — в направлении Дьяченково.

128-й полк продолжал наступление на совхоз №397 (ныне — село Травкино).

Оставшиеся в Богучаре итало-немецкие части оказывали упорное сопротивление. Одновременно со стороны Радченского противник нанес контрудар в направлении Богучара, пытаясь деблокировать свою богучарскую группировку.

Все ночь с 18-го на 19-е декабря 130-й полк вел тяжелые бои с противником, одновременно пытающимся вырваться из Богучара на юг и наступающим на Богучар из района Радченского. Полк практически сам сражался в полуокружении. Комполка Тишаков принял решение — основные силы полка повернул на юг и повел наступление на село Радченское. Отбив контратаку пехоты и танков, 130-й полк ворвался в райцентр Радченское с востока, выбил противника из села и захватил значительные трофеи.

133-й полк ворвался в Богучар с юга и совместно с 1-й стрелковой дивизией освободил город.

128-й полк, наступая на Травкино, был повернут на Радченское, где и помог 130-му полку в захвате села.

Остатки пехотной дивизии "Ravenna" и 298-й дивизии немцев стали поспешно отходить в район Дьяченково и далее на юг и юго-восток.

В боях за Радченское, Дядин, Липчанку, Купянку и Полтавку 44-я гвардейская стрелковая дивизия захватила: 120 орудий, 185 ручных и станковых пулеметов, 1000 винтовок, 144 автомата, 5 мотоциклов, 35 тягачей, 6 продовольственных и вещевых складов, взято в плен более 1000 солдат и офицеров, убито до 3000 солдат и офицеров противника.

Дивизия продолжала наступление...