Хроника освобождения. Часть 4. От Богучара к Чертково.

20 декабря. 

На военторговской (столовая) машине приехал в Богучар. Живописный городок, расположенный в лощине, изуродован. В горсаду кладбище. Недалеко от крестов приготовлены новые могилы. Разрушен памятник богучарским партизанам. Пара танкеток. Догорают склады. Жители на волах везут своё имущество. Время три часа дня. Бегаю по городу — надо скорей закончить съёмку и послать сегодня плёнку в Москву. Не удовлетворён своей работой. Из-за машины не могу успевать за событиями. Договорился с генералом Колчигиным — завтра утром уезжаю в части.

21 декабря. 

Неудачи начались с утра: генерал уехал на пять часов раньше. Опять хождение по отделам штаба. Бесполезно — машины в 4-й корпус не идут. Пошёл на перекрёсток. Голосую час, второй. Вдруг из-за поворота показывается партия пленных. Впервые я вижу такую большую партию. Около пяти тысяч. Выбираю точки, снимаю. Во время съёмки спёрли рюкзак, еле потом отыскал. Идёт дождь. Валенки промокли.

23 декабря. 

Сегодня к вечеру выеду с офицером связи в 4-й корпус — в район Миллерово.

 

24 - 31 декабря. 

Ночью приехал Цветов. С утра ходили по отделам, выясняли обстановку. В час дня выехали в район Чертково — Миллерово. По дороге снимал трофеи. Ночевали в Шуриновке. Очень тепло приняли танкисты. Угостили замечательным обедом. Проехали Титаревку. Немцы оставили танки, не успев их вывести из гаражей. Первая бомбёжка. Светит солнце, дорога хорошая. Рад, что есть машина: теперь меньше всяких волнений, связанных с переездом. У Цветова весьма оригинальный шофёр. Его речь изобилует разными выкрутасами. Он не скажет: «Хочу кушать». Это желание он высказывает так: «Было бы весьма желательным, если к этому представится благоприятная возможность, ввести в желудочный тракт живительную бесцветную влагу с соответствующим жировым дополнением» и т. д. и т. п.

У Колесниковки начались путевые мучения. Накануне был сильный снегопад и позёмка. За дорогами, как правило, у нас не следят. Появились пробки. Часа полтора пробивались, чтобы проехать 200 метров. День короткий, уже вечереет. Подъезжаем к окружённому нашими частями немецкому аэродрому. В воздухе гуляет до десятка вражеских самолётов.

Бомбят. Стрекочет пулемёт, ухает артиллерия. Едем дальше. Недалеко от дороги валяется порядочная партия итальянцев. Жуткие позы. Мороз крепчает. За двумя грузовыми двигаемся дальше, вернее, пробиваемся. Заночевали в Просяном.

Жители рассказывают об итальянцах. Последние очень неплохо относились к населению. С немцами они не ладят. Зато буквально зверствовали полицаи: подлые людишки, палками до смерти забивали наших военнопленных. При занятии Красной армией этой деревни военнопленные сами расстреляли двух полицаев.

Холодно. Ярко светит луна. Поели картошки, запили чаем и завалились спать. Хата чистая, но мыши разгуливают свободно. Раздеваться не пришлось: близко противник.

На следующий день три часа разогревали машину. В воздухе гул моторов. С молниеносной скоростью на небольшой высоте пронеслись три «ИЛа» и столько же ястребков, бомбивших немецкий аэродром. Зашли погреться в хату, где ночевали наши спутники. Угостили нас замечательными блинами. В десятом часу тронулись дальше. Через пару километров встретили заносы. Мобилизовали колхозниц. Пробились. Опять заносы. Расчищаем сами. На солнышке тепло. Толкаем — толкаем. Какой-то бродяга, засевший невдалеке на бугорке, несколько раз обстрелял нас. Дали очередь из автомата, но он продолжал постреливать. Со свистом проносятся пули. Пробились.

Днём приехали в деревню Тарасовка (Ростовская область). Командир корпуса генерал-майор Гаген Николай Александрович принял нас очень хорошо. Ознакомил с обстановкой. Подарил по пачке итальянских папирос, накормил обедом. Всё идёт хорошо, только хата попалась отвратительная. Грязь. Мыши стаями свободно разгуливают по столу, лавкам и везде, где им хочется. Не умолкая, кричит больной мальчик. Его лицо покрыто струпьями, головка расчёсана до крови. Мать всё время причитает, вспоминая лихую беду. Холодно. Спал не раздеваясь. Тело грязное. Крепко кусают вши и от мышей покоя нет.

Утром пошли посмотреть полицаев и старшин. Отвратительные продажные шкуры наперебой доказывают свою невиновность. Снимал их для истории. Познакомились с особистами — замечательные ребята. Зашли к Гагену. Торопит ехать и предупреждает о бандах. Сегодня на 15.00 назначен штурм Чертково. Пустынная степная дорога. Маньково—Калитвенское, где стоял штаб 41-й дивизии, — большое село, белые чистенькие хаты, в центре — церковь, каменные дома. Здесь у немцев были склады и ремонтная база. Часть домов разрушена бомбёжкой. Валяются пустые цистерны. Вечером зашли в особый отдел дивизии. Ребята рассказали много интересного.

Два красноармейца задержали одетого в форму немецкого офицера бывшего советского инженера. Он продался немцам в 40-м году за 500 рублей в месяц, совершил ряд диверсий в Свердловске и Куйбышеве, подрывал склады при отходе противника. Его жена и ребёнок живут в Куйбышеве, не зная, что он предатель.

Жители сообщили, что в лесу спустилась группа диверсантов. Нач. особого отдела с тремя товарищами, вооружившись автоматами, задержали их. 17 человек. Спортсмены, прекрасно говорят по-русски. Прошли специальную подготовку. Выброшены для диверсионной работы в тылу. Штаб дивизии двигался дальше, охраны их сопровождать нет. Их накормили обедом, а ночью расстреляли.

Задержана интересная молодая девушка. Ходила вдоль линии фронта. Называет себя партизанкой, работает по заданию секретаря Ворошиловградского обкома партии. Врёт. Ведёт себя спокойно. Видно, шпионка.

Артподготовка началась на час позже. Противник сильно укрепился. У него действующие и зарытые танки. Подходы к городу минированы. Каждый дом — дзот.

Трудно нашим бойцам, хотя Чертково и окружено. Подходы к городу простреливаются. Наши полки изрядно потрёпаны, снарядов мало, штурм подготовлен плохо. Прошло три часа, а сдвигов нет. Много раненых. К двенадцати ночи изменений также нет.

Утром начала работать вражеская авиация. Бомбила наши передовые и Маньково. Прямым попаданием разрушена баня, погибли люди. Чертково не взяли. В 9.00 сообщили, что до полка солдат под прикрытием 12 танков, смяв наш батальон, направились в сторону Миллерово. Опять бомбёжка.

Особисты рассказывали нам, что в этой деревне похоронен Евгений Петров. Когда пришли немцы, они выбросили останки писателя, причём в этом деле принимали участие и некоторые колхозники. Волостной старшина, «избитый бабами», подтвердил это. Решили с Яшей Цветовым поехать посмотреть. Приближаемся к центру. Шофёр оставил машину и пошёл посмотреть дорогу. Я вышел из машины, прислушался и говорю Цветову: «Как будто, самолёты». И буквально в этот миг раздался шипящий визг падающих бомб. Я повалился на землю, прижался к ней. Бомбы разрывались очень близко, в 5-10 метрах. Взрывы оглушительные. Поджимаю ноги, отползаю в сторону, чувствую, как по спине колотят комья земли. Вот последний взрыв. Спасаясь от пулемёта, побежал за дома в блиндаж. Отбомбился гад. Выхожу на воздух. Из другого блиндажа вылезают шофёр и Цветов. Ну, хорошо, что живы. Наше счастье, что бомбочки были небольшие, а то бы — капут. В машине пробито стекло. Закручиваем быстро назад. Опять самолёты. В глаза лезет пыль от разрушенных домов. Выждали и поехали в политотдел. Не успели поговорить, как опять послышался вой падающих бомб. Одна из них упала в 15 метрах. Выбиты стёкла. Недалеко от дома лежит убитый красноармеец, у него осколком сняло половину головы. Разрушена соседняя хата. Из неё выбегает женщина с ребёнком. Два командира ведут контуженного товарища. Без шапки, лицо пепельного цвета, он безвольно передвигает ноги. Испуганно мычит корова. Население бежит на край деревни. Где-то опять гудят самолёты. Виден дым горящей хаты. Мимо промчались машины с прицепными 76-мм орудиями. Неприятное ощущение прошло.

В штабе дивизии ничего нового не сообщили. Решили ехать в штаб полка Внука. Хорошо, что ещё вдвоём: не чувствуешь одиночества. В Галдине, где расположился полк, нас хорошо приняли. В непринуждённой беседе незаметно прошло время. Отвели хату. Отдохнули.

Лучший первый батальон майора Внука со вчерашнего дня атакует аэродром. Опять факт плохой организации. Огневые точки врага не подавлены. Противник на транспортных самолётах сбрасывает боеприпасы и десанты. Кроме этого, регулярно бомбит. А у нас нет снарядов. Постепенно уничтожаются люди. Утром от 750 человек осталось 190. Смело идут в атаку, но что толку? 195-я дивизия здесь также потеряла много людей. В воздухе всё время «ходит» немецкий корректировщик. Есть сведения: прорвалась большая банда, находится недалеко от нас. Поснимал. Поехали опять в штаб корпуса узнать обстановку. Изменений нет. Банда находится в 5 км. Сидеть дальше бесполезно: прошло золотое время. Зря мучились. К вечеру благополучно добрались. Половина штаба уже уехала в Алексеево-Лозовское. С большим трудом отыскали ночлег. Замнач политотдела Фомичёв, имея два свободных дивана, не предложил ночлега. Хам и чиновник!

По дороге на Калач видели проволочные заграждения, рвы, разрушенные дзоты. Недалеко стоят столбики, указывающие: «Минное поле», «Опасно. Минировано». Днём приехали в Калач. Остановились в домике, где жил Лидов. Квартиру найти невозможно. В этот же день узнал очень тяжёлую для меня новость. Шайхет побывал в Лозовке. Там, оказывается, истреблена большая группировка противника. Настоящее поле боя. Он сделал замечательные кадры в короткое время. А я мучился напрасно. Зачем нас туда направили? Хотя, если бы операция у Чертково удалась, я, конечно, бы сделал один неповторимые кадры. Ведь, по данным разведки, в этом городе находятся 11 эшелонов с танками, да плюс аэродром. Так было обидно, что даже уснуть не мог. Тяжело пережил, и Цветов тоже крепко волнуется. Не повезло, да ещё как!

Завтра Новый год. Настроение отвратительное. Лидов улетел в Москву. Из редакции на четыре мои просьбы о получении материала даже не удосужились ответить. Вот как относятся наши руководители к делу. Не знаю, почему я всегда волнуюсь за посланный материал. Пожалуй, в дальнейшем не стоит этого делать.

Вечером в автороте увидели «Правду» за 23, 24 и 25 декабря: идёт официальный материал. За всё время не поместили ни одного снимка. Работаешь и зря. С таким настроением хорошего не сотворишь. Днём был на митинге пленных итальянцев и румын. Присутствовало около нескольких тысяч.

Вечером вместе с Яшей выпили, закусили и завалились спать. Так впервые очень скучно и тяжело я встречал Новый год.

0
483
Нет комментариев. Ваш будет первым!