Никто не забыт...

День Победы 9 мая 2014 года. Прошел ровно один год, как удалось узнать, кому принадлежала красноармейская книжка. И вот, в этот праздничный день, в Богучар приезжали родственники солдата 8-й роты Герасимова Ивана Харитоновича. Их удалось разыскать благодаря помощи и содействию неравнодушных людей!

Родных Ивана Харитоновича встретили на Богучарской земле как самых дорогих гостей. Командир поискового отряда "Память" Николай Львович Новиков, опекавший наших гостей, первым делом привез их на то место, где в далёком уже 2006 году нашли красноармейскую книжку и останки шести погибших защитников высоты.

9 мая 2014г. Внучки Герасимова И.Х. на месте боя 8-й роты на окраине с.Залиман

Николай Львович рассказал о том, что происходило здесь в июле 1942 года, на этом удобном для обороны месте. Услышали присутствующие и историю обретения красноармейской книжки. А история эта, можно сказать, с мистическим оттенком!

Когда раскопки на этом месте решили прекратить, удалось обнаружить в старых окопах останки пяти воинов. Но буквально на следующий день Геннадию Шкурину, заместителю командира отряда, приснился сон. Будто стоит перед ним красноармеец в полном обмундировании и спрашивает: "Что же вы, ребята, всех взяли, а меня оставили?" Для собственного успокоения поисковики решили тогда еще раз пройтись по ходам сообщений. И сон оказался вещим: подняли еще одного солдата!

Июль 2006 г. Н.Л.Новиков с учениками Дубравской школы на месте раскопок.

Найденные на месте раскопок личные вещи бойцов хранятся в школьном музее поселка Дубрава Богучарского района. А найдено тогда было много:

- В документах Герасимова был спрятан маленький крестик на цепочке. Вероятно был человек верующим, или жена подарила, провожая на войну, - сообщил Николай Львович.

Похоронили тогда бойцов со всеми положенными почестями на северном кладбище города Богучара. Туда и отправились родственники красноармейца Ивана Герасимова.

На фото Лидия Мещерякова возлагает цветы на могиле, где покоится прах ее деда.

Лидия Мещерякова из поселка Цильна Ульяновской области, внучка солдата, рассказала:

- Дедушка ушел на фронт, когда ему было 45 лет. Дома у него остались 8 детей. Моему отцу было тогда только 7 лет. А бабушка моя - Надежда Осиповна, прожила долгую жизнь, почти сто лет.

Прошел еще один год. По ставшей уже доброй традиции, в июне 2015 года решили провести военную реконструкцию на том самом месте. На репетицию (без неё никуда) съехались участники, поисковики из южных районов Воронежской области. У ребят из Россошанского района с собой оказался металлоискатель - "глубинник". Решили пройтись по ходам сообщений, и ... обнаружили пулеметную ячейку, а в ней - останки двух бойцов-пулеметчиков.

Седьмого и восьмого - найденных на этой безымянной высоте.

Памятный знак на месте боя 8-й роты.

У памятного знака - всегда цветы. Школьники из соседних сел проводят здесь уроки Мужества. Часто на такие мероприятия приглашаются поисковики, которые рассказывают молодым богучарцам о том, какой страшной ценой досталась Победа нашему народу!

Восьмая рота прикрывала

Войск наших тяжкий тот отход.

И солнце тусклое вставало

Над Галиевкою в день тот.

На роту выпала та доля,

И ротный повторял не раз –

Нам час бы выстоять, не боле.

Но как же труден этот час!

И чтоб добиться своей цели,

Огнем сметали все враги,

Но не добились, что хотели,

Хоть наши парни полегли.

Не изменить времени хода,

И солнце яркое встает

Над Галиевкой. Год от года

Не меркнет память, в нас живет.

Гремит салюта залп троекратный.

Склонясь, стоит старушка – мать.

Они свершили подвиг ратный,

И им теперь - не умирать!

Автор стихотворения Н.Л.Новиков

Первый бой, он трудный самый

В Богучарском историко-краеведческом музее хранятся документы, собранные Степаном Николаевичем Станковым – председателем совета ветеранов 58-й гвардейской стрелковой дивизии. Благодаря помощи тогдашнего директора музея Аллы Максимовны Сахно удалось среди воспоминаний участников боёв, фотографий ветеранов дивизии найти выдержки из документов Центрального архива Министерства обороны. Информации по июльским боям в них немного, да и та довольно противоречивая.
Попробуем восстановить хронологию событий первой половины июля 1942 года.
Во второй половине дня 5 июля 3-й стрелковый батальон 412-го стрелкового полка в составе 7-й, 8-й и 9-й рот занял позиции на участке Филоново – Галиёвка. Батальоном командовал старший лейтенант Фёдор Иванович Комарчев. Заместителем командира был старший лейтенант Николай Семёнович Губанов, а комиссаром – Василий Иванович Егоров.

Известно также, что для усиления огневой мощи защитников плацдарма командир дивизии выделил пулеметный батальон под командованием Тасолтана Моисеевича Битарова. В последствии Губанов и Битаров стали Почётными гражданами Богучара.

Переправу у села Журавка прикрывала 9-я рота. Боевое охранение выдвинули на восточную окраину Богучара, где установили связь с отходившим танковым батальоном под командованием майора. Из трех оставшихся танков в боях с наступающим противником два были подожжены, а один, не имея боеприпасов, удалось переправить на левый берег Дона.
10 июля разведчики сообщили о сосредоточении в Богучаре до роты пехоты противника с мотоциклами и семью танками. На следующий день противник перешел в наступление, на участке 3-го батальона он наносил главный удар в направлении на Галиёвку. Трижды переходил в атаку. Все атаки отбиты.
12 июля силой до 75 машин, мотоциклов с 10 танками при поддержке двух артиллерийских батарей немцы атаковали 3-й батальон, нанеся главный удар на Грушевое, были отбиты четыре атаки противника.

Бой в районе Богучара, июль 1942

Следующий день оказался самым тяжелым для защитников плацдарма. Их силы были на исходе. Яростно отбивались и пали смертью храбрых командир 7-й роты Бекетов, пулемётчики М.С.Кедров и Гришков. Вражеский танк раздавил пулемётчика Королёва. Героически сражались, прикрывая отход 9-й роты на левый берег, Нестеренко, Кривушин и Гончаренко. Батальоном в этот день командовал заместитель командира полка по строевой части майор Николай Нестерович Добриянов. Вероятно, комбат Комарчев выбыл по ранению. Информации о боевых действиях с 14 по 16 июля найти не удалось.

Уже в 2015 году, когда стали доступны ранее засекреченные документы времен Великой Отечественной войны, удалось найти донесение штаба 63-й Армии № 003 от 15 июля 1942 года:

"...1 сд занимает прежние позиции:

3/412 сп (имеется в виду 3-й батальон 412 полка - С.Э.), оборонявший богучарский тет-де-пон, под давлением противника силой до 2-х пехотных батальонов, усиленных танками, понес значительные потери, оставил Грушевка, Галиевка, и к исходу 14.7 занял оборону на левом берегу р.Дон..."

А вот как описывает события июля 1942-го Федор Максимович Беспалов – в те трагические дни командир отделения саперного взвода 412-го Стрелкового полка:
«На Дон наш 412-й стрелковый полк прибыл вечером и расположился на левом берегу в районе населенных пунктов Журавка и Подколодновка... 3-й батальон перебросили на правый берег к селу Филоново. Он должен был преградить путь к переправе….Мой саперный взвод расположился в Журавке, но вскоре нас перевели в соседнюю Подколодновку, где взвод и стоял до начала декабрьского (1942 г.) наступления на Богучар.
По прибытии на Дон стрелковые батальоны стали закапываться в землю, так как с каждым днем артиллерийская канонада становилась слышней, а ночью все ярче светилось зарево на западе….
В то время в батальонах и ротах часто можно было видеть командира дивизии полковника Семёнова. Алексея Ивановича я запомнил высоким, подтянуто-стройным человеком. Ходил он с палочкой, прихрамывая на правую ногу. Еще чаще мы видели майора Добриянова – заместителя командира полка. Беседуя в окопах с солдатами, он ободрял их перед предстоящей встречей с противником.

На фото командир 1-й сд А.И. Семёнов

В июле война пришла и к нам на Дон. Я не помню числа, когда это произошло. Знаю, что погода стояла жаркая, сухая и безветренная. Солнце с самого утра палило нещадно, а солдаты, обливаясь потом, отрывали окопы, строили огневые точки, совершенствовали хода – сообщения и стрелковые ячейки.
Накануне прихода немцев всю ночь через Дон переправлялись отступающие наши войска. А утром появились немцы. Шли они походным порядком, без разведки и боевого охранения. Они были уверены, что на правом берегу наших войск нет. За два дня до этого такой же самоуверенный обер-ефрейтор на мотоцикле один приехал ловить рыбу, и его схватили наши солдаты.

В штабе дивизии он нагло заявил: «Вы уже завоеваны, армия ваша уничтожена, сопротивление бесполезно. Лучше будет, если я вас сдам в плен. Мне дадут крест, а вам сохранят жизнь».
И вот, гремя амуницией и оружием, с гортанными криками и беспрестанным ором, идут они к Дону, к переправе, чтобы с ходу форсировать реку. Вот уже до реки осталось два – три километра. И вдруг тишину утра разорвал артиллерийский гром. По колонне противника ударила полковая артиллерия и минометы с левого берега. Открыли огонь минометы и пулеметы, приданные третьему батальону. Неся большие потери, немцы принялись рассредоточиваться.
Стреляя на ходу, они продолжали движение вперед. Ещё не обнаружив хорошо замаскированные окопы 3-го батальона, противник оказался под шквальным огнем стрелкового и минометного оружия… Первая атака захлебнулась. Оставив на поле боя десятки убитых и ранных, нападавшие отошли. Однако часа через два, после короткой артподготовки, они повторили атаку, но уже под прикрытием танков. Наши солдаты из 3-го батальона, пережив нервное напряжение первой встречи с врагом, приготовились к новой атаке.
И когда немцы, прячась за танками, приблизились к нашим окопам, то их встретил дружный огонь из всех видов оружия и гранаты… Поддержанные артиллерийским огнем с левого берега, используя ПТР, гранаты и бутылки с зажигательной смесью, наши бойцы подбили несколько танков, обратив остальные в бегство вместе с пехотой. В этот день противник предпринял еще две атаки, но все они были отбиты с большими для него потерями. Наши тоже понесли большие потери, но своих позиций не оставили.
Ночью, по приказу командования, батальон, забрав всех убитых и раненых, а также всю боевую технику, переправился на левый берег.
На следующий день немцы захватили позиции, оставленные третьим батальоном, но форсировать Дон не решились…»

Надо понимать, что воспоминания ветеранов Великой Отечественной, оставленные ими в 70-80-е годы прошлого века, а именно такие хранятся в Богучарском краеведческом музее, следует воспринимать с некоторой поправкой. Не обо всем тогда могли они открыто говорить.
И не очень понятно, принимал ли Федор Максимович участие в боях на правобережном плацдарме? Или вместе со своим саперным взводом находился за Доном в Подколодновке? И как стало ясно, не всех убитых и раненых бойцов 3-го батальона смогли забрать при отступлении на левый берег Дона.
Многие навсегда остались в полуразрушенных окопах на плацдарме. Что подтверждают рассекреченные ныне документы: удалось найти донесение о потерях 1-й Стрелковой дивизии в июльских боях. В нем список из двадцати восьми бойцов 3-го батальона 412-го Стрелкового полка, погибших на плацдарме 13 июля, и «оставленных на поле боя, занятом противником».
Сейчас невозможно точно установить, в каком месте оставили наших погибших бойцов, но, в любом случае, память о них должна быть увековечена!

Окопная правда

Уже в 90-е годы появились «не приглаженные» воспоминания ветеранов Великой Отечественной войны. Этой окопной правде нет цены, в отличие от «трудов» многочисленных очернителей истории. В 1998 году газета «Местное время», которая выходит в Димитровграде Ульяновской области, опубликовала статью Дмитрия Михайловича Кузина с воспоминаниями рядового роты противотанковых ружей 1-й Cтрелковой дивизии Геннадия Фёдоровича Болотнова:

Участник боев на Богучарщине Г.Ф.Болотнов. Фото Д.М.Кузина

«4 июля 1942 года наш батальон занял оборонительные укрепления на правом берегу реки Дон в районе Богучара. Разведка боем наступающих немецких войск, которой те прощупывали нашу оборону, оказалась внезапностью. Несколько дней батальон сдерживал атаки пехоты противника, затем немцы ввели в бой танки.
Свою первую и единственную победу над «стальной крепостью» я помню очень хорошо. Немецкий танк неожиданно вынырнул сзади со стороны реки, как-то проскочив по кромке берега в тыл к обороняющимся. Обернувшись, увидел вблизи ясно и отчетливо вражескую махину с немецкими крестами. Пулеметы «плевались» огнем, пушка хищно раскачивалась в поиске подходящей цели. Не успевая перекинуть и установить на сошках ПТРС на другой стороне траншеи, навскидку прицелился из тяжелого 20-килограммового ружья и выстрелил в борт танка несколько раз подряд. Танк загорелся и уткнулся передком в ров траншеи рядом со мной.
Моя личная победа мало чем могла помочь – батальон находился в тяжелом положении. Боеприпасов не хватало, подкрепления не было, а немцы напирали. Замком полка Добриянов в этих условиях принял единственное разумное решение: «Отступить!» И солдаты устремились к реке.
В этот момент рядом с Добрияновым разорвалась мина, и осколок ударил его в шею. Бросив в воду противотанковое ружье, мы с товарищем подхватили командира, и вместе с остатками батальона начали переправляться с раненым через Дон. Многие солдаты под вражеским обстрелом утонули в реке. «Кто плавал хорошо, тот спасся».
На следующий день, на другом берегу, комиссар части построил остатки батальона (64 человека) и начал нас отчитывать: «Как вы могли, предатели и трусы, оставить позиции и бросить оружие!? Да я вас всех расстреляю!» Раненый Добриянов, который лежал рядом и все это слышал, подозвал к себе комиссара, посмотрел ему в глаза и тихо сказал: «Замолчи, я не знаю такой войны, где бы оружие было важнее бойца!» Благодаря его вмешательству никто не пострадал…»
Согласно донесению 1-й Стрелковой дивизии майор Добриянов получил ранение 13 июля. Удалось найти воспоминания очевидцев тех событий – жителей пригородного села Залиман. Из письма Михаила Грибанова, автора «Отцовских рассказов про войну», который в 1942 году жил в селе Залиман:
«… Во второй половине июля 42-го залиманские ребята обследовали места боев, в том числе у кирпичного завода и у оврага Лейкова. Запомнилась, прежде всего, общая картина боя: окопы, трупы, разбитая пушка-сорокопятка… В память врезался «овраг в овраге» Лейкова, где в дикую жару находились раненые бойцы. Мы ничего не брали, так как могли нарваться на немецкий расчет дальнобойщиков, которые дислоцировались в байраке. А вот ребята постарше, в том числе и мой брат Василий, пробирались тайком на «поле боя».
Брат нашел письмо Вани Инюшина (или Июшина) своему отцу Николаю, который воевал в наших местах (за Залиманом). Сын тоже фронтовик, писал отцу из госпиталя (Челябинская область, ст.Аргаяш, п/я 39) … Мы хотели после освобождения найти через госпиталь домашний адрес Вани Инюшина, но все оказалось бесполезным….»
Выдержки из дневника Василия Алексеевича Грибанова: 19 августа 1942 г. Среда. «… Сегодня выехали косить пшеницу яровую на Шпиль. В обеденный перерыв пошли в Лейково, где наши занимали оборону. В три ряда тянутся окопы от яра. Мы осматривали яр. О, ужас! Сколько здесь душ священных, боровшихся за священное дело, погибло. Они уже почти не похожи на людей. Один лежит почти совсем на спине… правая рука его лежит через грудь и держит связанную шинель, левая – винтовку. Другой стоит в окопе (окоп в полный рост) и целится из винтовки. Вот они – русские люди. Мертвый – поражает врага…
… В одном окопе, вырытом во весь рост, я нашел письмо, вот его содержание: «11 июня 1942 г. Письмо от Вашего сына Ивана Николаевича Инюшина своему родному папаше! Добрый день или вечер, дорогой папаша!!! Папаша! Во первых строках моего письма разрешите Вам передать свой горячий чистосердечный командирский привет, также желаю Вам всего хорошего в Вашей жизни на долгие годы. Папаша, я Вам сообщу о своей жизни и здоровье. Здоровье мое пока хорошее, чувствую сам себя хорошо, сейчас нахожусь раненый в госпитале. Ранен я в правую руку, но рана уже подживает, скоро опять выпишут, и опять поедем на фронт громить фашистскую гаду.
Когда приеду в часть, тогда я Вам сообщу… Папаша, наверное, нам с Вами повидаться скоро не придется, а может быть, совсем не увидимся, но я, все-таки, думаю - увидимся… Пока, до свиданья!»

…Погибли и «оставлены на поле боя, занятом противником» 13 июля 1942 года: Шевцов Поликарп Степанович, 1898, рядовой; Козловский Алексей Владимирович, 1910, рядовой; Горбунов Владимир Владимирович, 1918, ст.сержант; Степухин Петр Максимович, 1904, рядовой; Ефименко Иван Павлович, 1918, старший сержант; Сердюк Тихон Александрович, 1918, мл.сержант; Мустапаев Саляр Шахутдинович, 1923, сержант; Жданов Василий Афанасьевич, 1921, рядовой; Мишнев Василий Андреевич, 1923, рядовой; Алшаров Нурлугова Хауч, 1912, рядовой; Червяков Леонтий Александрович, 1918, рядовой; Ипатов Александр Ульянович, 1916, рядовой; Харченов Хута Константинович, 1920, мл.сержант; Кадеров Александр Васильевич, 1906, сержант; Ивайкин Петр Кузьмич, 1918, мл.сержант; Ледяев Николай Андреевич, 1897, рядовой; Гришков Иван Петрович, 1897, рядовой; Суходолов Степан Сергеевич, 1906, рядовой; Казанцев Александр Григорьевич, 1902, рядовой; Ромашкин Михаил Андреевич, 1914, рядовой; Загрядский Николай Иванович, 1907, рядовой; Казаков Иван Григорьевич, 1923, рядовой; Анчин Василий Константинович, 1910, рядовой; Жихарев Павел Григорьевич, рядовой; Томаков Алексей Прокопьевич, 1923, рядовой; Винокуров Николай Николаевич, 1923, рядовой; Кабаргин Егор Кузьмич, 1923, рядовой; Хакин Василий Григорьевич, 1923, рядовой.

Вечная им память!

Окончание следует...

Весной 2013 года мне посчастливилось принять участие в военной реконструкции на окраине села Залиман. На том самом месте, где в июле 1942 года отход отступающих частей Красной Армии к донской переправе прикрывали бойцы 8-й роты 1-й стрелковой дивизии. И тогда, сидя с винтовкой в старом окопе, решил для себя, что нужно сделать всё возможное, чтобы стали известны имена погибших на этом месте воинов. И спасибо всем, кто помогал богучарским поисковикам спустя многие годы узнать фамилии, имена простых бойцов и командиров, навсегда оставшихся на этой безымянной высоте.

Солорев Эдуард.

В апреле 2013 года, где-то за месяц до Дня Победы, командир богучарского поискового отряда «Память» Николай Львович Новиков пригласил меня принять участие в военной реконструкции.

- За наших будешь! – улыбнулся в седые усы Николай Львович, увидев моё удивление. - Форму военную тебе подберем. Репетиция – в субботу. Сбор возле городского Дома ветеранов к десяти часам утра - поедем на место боя 8-й роты. Там и проведем 8 мая реконструкцию. Будут все наши поисковики!
«Диагноз» знакомые мне поставили сразу:
- Видно, в детстве ты в «войнушку» не наигрался!
Но, подъехав к месту сбора, увидел не только молодых пацанов. Мужики под пятьдесят о чем-то горячо спорили: «Я тебе говорю - это итальянская…»
Таких, не наигравшихся, в прохладный апрельский день собралось более двадцати человек. Мне сразу вспомнились строки песни Игоря Растеряева:

…мы из тех мальчишек, что в садиках советских,

после запеканки, подтянувши шорты,

начитавшись книжек, шариковой ручкой рисовали танки....

К своему стыду, я тогда почти ничего не знал о 8-й роте.

На фото поисковик из Богучара Николай Дядин

- Найти место боя нам помогла книга нашего земляка, писателя Михаила Грибанова «Отцовские рассказы про войну», в ней есть описание боя на высоте между Залиманом и Галиёвкой в июле сорок второго – рассказал мне перед репетицией реконструкции знакомый поисковик Николай Алексеевич Дядин из Богучара.
Я сел в его автомобиль, и мы поехали по объездной дороге к Дону.

- В старых окопах несколько лет назад мы нашли останки шести наших солдат, очень много оружия и боеприпасов. У одного бойца – красноармейскую книжку. Она была в очень плохом состоянии, удалось только прочитать: «8-я рота 1-й стрелковой дивизии». Теперь надо написать запрос в Подольский архив, чтобы уточнить состав 8-й роты! Ведь все её бойцы погибли на той высоте, прикрывая переправу в Галиёвке! – Николай свернул влево на Грушевое. Несколько минут подъёма по разбитой грунтовке – и мы остановились у небольшой лесополосы.

- Всё, приехали! Вот здесь их и нашли! Валунами обозначили места, где мы «подняли» бойцов! – Дядин показал на еле заметные теперь окопы. Отсюда, с высоты, всё было как на ладони – залитые весенним разливом луга, богучарские села на донском берегу, извилистое русло речки Богучарки, окраина Залимана.
- Хороший обзор, удобная позиция для обороны! – я посмотрел с высоты глазами солдата-окопника.
Мы подошли к памятному знаку – большому камню. «Здесь в июле 1942 года ценой своей жизни прикрыли отход частей Красной Армии бойцы 8-й роты 1-й стрелковой дивизии», - значилось на нем. И ни одной фамилии на плите…

Николай Львович Новиков во время репетиции реконструкции боя 8-й роты.

Репетиция реконструкции была в полном разгаре. По сценарию, оставшиеся в живых защитники высоты поднимались в свой последний рукопашный бой. Но что-то не ладилось.
- Не верю! – как великий режиссёр Станиславский Николай Новиков «метал громы и молнии». - Ребята, стойкости побольше! Что вы падаете все сразу? Люди придут посмотреть реконструкцию, да и фильмснимать будут – а вы ничком попадали и лежите! Представьте себя на месте тех бойцов, из сорок второго!
И каждый из нас, наверное, серьёзно задумался: а смог бы я, так же, как они, тогда подняться в атаку?
И какая же это несправедливость, что герои, погибшие здесь на высоте, остаются для нас неизвестными!

Книжка красноармейца

Повезло: фамилию первого бойца удалось установить уже в конце апреля. Как это часто бывает, помог случай. Еще в 2006 году, с помощью Воронежского центра судебной экспертизы, удалось частично прочесть найденную красноармейскую книжку. Фамилия – либо «Васильев», либо «Касимов», отчество – «Харитонович», год рождения – 1897-й, 8-я рота, и номер винтовки, выданной 27 июня 1942 года. К сожалению, «вследствие плохого физического состояния бумаги и полного угасания записей» полностью прочесть книжку эксперты не смогли.
Центральный архив Министерства обороны сообщил, что без указания точной фамилии, имени бойца, военкомата, откуда он призывался, навести справку не представляется возможным. Очень много однофамильцев – Васильевых и Касимовых.
Поиск в базе Мемориала результатов также не дал.
- Может, попробовать найти бойца по номеру выданной ему винтовки? - предложил Новиков Львович.
Он не терял надежды установить хозяина найденной книжки.

На фото красноармейская книжка после специальной обработки

Спасибо Интернету - помощь пришла из братской Белоруссии.
«Отсканируйте красноармейскую книжку и отправляйте нам снимок по электронной почте!» – прислал сообщение Александр Дударёнок, командир поискового отряда «Батьковщина» из Минска.
Новиков передал мне книжку утром 26 апреля: «Семь лет у меня в музее под стеклом пролежала!..»
И я долго не решался ее раскрыть, боялся – а если она рассыплется? Но всё-таки отправил. А вечером пришел ответ от Александра. Огромное ему спасибо! Он смог прочесть записи в книжке, используя возможности «Фотошопа». Теперь мы точно знали, кому принадлежал найденный документ: Герасимову Ивану Харитоновичу, призванному Богдашкинским РВК Куйбышевской области - 3-й батальон, 8-я рота. На оттиске печати стало различимо «412-й стрелковый полк 1-й стр. дивизии». Всё сошлось…

Жаркий июль сорок второго…

Пыльными дорогами Богучарщины отходили к донским переправам войска Красной Армии. Уходили на восток мирные жители, не желавшие оставаться «под немцем», угонялся скот. Фашистская авиация непрерывно бомбила переправы, сея смерть и разрушения.
Где наши войска? Где немецкие? Точной картины не представляли тогда и в Ставке Верховного Главнокомандующего. Красноречивое тому подтверждение – директива Ставки от 14 июля 1942 года «Военному Совету Сталинградского фронта о недостатках в его деятельности»: «Ставка считает нетерпимым и недопустимым, что Военный совет фронта вот уже несколько дней не дает сведений о судьбе 28, 38 и 57-й армий и 22-го танкового корпуса. Ставке известно из других источников, что штабы указанных армий отошли за Дон, но ни эти штабы, ни Военный совет фронта не сообщают Ставке, куда девались войска этих армий и какова их судьба, продолжают ли они борьбу или взяты в плен. В этих армиях находились, кажется, 14 дивизий. Ставка хочет знать, куда девались эти дивизии…»

А 14 июля в газете «Красная Звезда» вышла статья Ильи Эренбурга «Отечество в опасности!» Известный прозаик и публицист писал: «…Немцы подошли к Богучару. Они рвутся дальше – к солнечному сплетению страны – к Сталинграду. Они грозят Ростову. Они зарятся на Кубань, на Северный Кавказ… Угроза нависла над всей страной. На берегах Дона, в южной степи сибиряк защищает Сибирь и уралец Урал. Казах сражается за свою степь и армянин за свои горы. Немецкий клинок впился в южные просторы России. Бойцы Красной Армии выбьют клинок, отгонят немцев…»
На следующий день из вечернего сообщения Совинформбюро страна узнала, что «после ожесточенных боев наши войска оставили города Богучар и Миллерово». В действительности, немцы заняли Богучар раньше – 10 июля.
Чтобы не допустить переправы противника через Дон, Ставка Верховного Главнокомандующего приказала дивизиям 5-й резервной армии занять позиции на восточном берегу реки. 1-й Стрелковой дивизии определили участок обороны на участке Гороховка – Сухой Донец, одновременно с задачей закрепиться на западном берегу по высотам от Филоново до Галиёвки на так называемой полосе предполья.
Батальоны зарывались в землю. А мимо них шли и шли к переправам наши отступающие войска...

Продолжение следует...

Гончаров Игнат Тимофеевич. Год рождения 1900. Место рождения Липчанская МТС. Место службы партизанский отряд 277. Белорусская ССР. Погиб 28.10.1943.

Научный коллектив Киевского национального музея задался благородной целью – «донести до потомков авторов этих посланий, большинство которых погибли в 1941 году, слова отчаяния, печали, любви, прощания и надежды». Пусть хоть и через 70 лет, но эти послания найдут своих адресатов.

Получатель одного из восьми «воронежских» писем проживал в 1941 году в селе Песковатка Богучарского района. На фотокопии конверта мне удалось разобрать, что письмо направлялось Ивану Михайловичу Кравцову. Отправил же его из Действующей армии П.И.Кравцов, адрес отправителя - полевая станция 356, п/я 18, подразделение № 4.

Это сейчас Песковатка – правобережная часть города Богучара. А в далекие 40-е годы село входило в состав Залиманского сельского Совета. Вот и вся исходная информация, которой я обладал, когда решил разыскать родственников погибшего солдата.

Конверт письма Петра Кравцова, адресованного отцу

Работники администрации Залиманского сельского поселения «подняли» похозяйственную книгу по селу Песковатка. Книга эта являлась основным документом первичного учета сельского населения: в том числе наличия у него земли, скота, жилых построек и другого имущества.
Из неё удалось узнать, что в селе Песковатка в 40-х годах проживала многодетная семья Кравцовых: глава семьи, Иван Михайлович, 1885 года рождения, и его жена, Марфа Фёдоровна, 1887 года рождения. Оба - украинцы. Их сыновья – Иван, Петр и Егор, дочери – Галина и Елена. Так вот, один из их сыновей - Петр Иванович Кравцов, родившийся в 1919 году, вполне мог быть отправителем письма, хранящегося в фондах киевского музея. К сожалению, ответа на вопрос, на какой улице и в каком доме проживала семья Кравцовых, похозяйственная книга не дала.
Дальше пошла работа с базой данных Центрального архива Министерства обороны Российской Федерации. Фамилия Кравцов очень распространенная в Богучарском районе. В районной Книге памяти увековечены два пропавших без вести Кравцова Петра Ивановича – 1901 и 1908 годов рождения. Я предположил, что Петр Иванович мог быть призван в ряды Красной Армии не по месту своего рождения, а потому не вернувшийся с фронта воин мог выпасть из поля зрения составителей Книги памяти.
Так и оказалось: в «недрах» базы Мемориал удалось найти информацию о том, что в 1953 году Иван Михайлович Кравцов из села Песковатка разыскивал через Богучарский райвоенкомат своего сына Петра Ивановича, 1919 года рождения. Заполнявшему бланк анкеты работнику военкомата Иван Михайлович рассказал все, что было ему известно о судьбе сына.
Место его рождения – село Терешково Богучарского района, до призыва в январе 1940 года в ряды Красной Армии Петр Кравцов работал в шахте №10 Краснолучского района Ворошиловградской области. Оттуда и призвался в армию, в город Николаев Украинской ССР в 255-й гаубично-артиллерийский полк (255-й ГАП), служил в звании сержанта. В последнем полученном родителями письме сын указал, что его часть передислоцируют в район Москвы. Само письмо, как сообщал в анкете Иван Михайлович, не сохранилось.

На фото родители Петра Кравцова

Проводился ли действительно поиск в первые послевоенные годы, когда миллионы советских людей разыскивали своих не вернувшихся с войны родных и близких, неизвестно. На бланке анкеты сделана сухая резолюция: «Учесть без вести пропавшим в марте 1943г.».
После того как узнал место службы Петра Кравцова, моя уверенность возросла: он и есть отправитель послания.
Дело в том, что в Киевском национальном музее среди многих полученных из Вены писем хранятся и те, которые отправляли воины, служившие в 255-м ГАП. Судьба полка оказалась трагической - в составе 116-й стрелковой дивизии Юго-Западного фронта полк в июне – июле 1941 года вел оборонительные бои, отходя от берега Днестра к городу Черкассы. Осенью сорок первого дивизия попала в так называемый киевский котёл, почти вся там и погибла. Петру Кравцову посчастливилось выйти из окружения, и родители позднее получили от него весточку.
Сомнений практически у меня не осталось, когда удалось найти информацию о втором письме Петра Кравцова, которое он отправлял в город Красный Луч (шахта №10). Именно там он работал до призыва. Вероятно, письмо Петр направлял своей невесте Евгении Денисовне Чередниченко.
Оставалось самое сложное – найти родственников и вручить им послание из 41-го. Обращался в официальные инстанции – не «футболили», старались помочь, но наибольшую помощь оказали простые люди. Благодаря им и удалось найти родственников Петра Кравцова. Огромная благодарность жительнице села Залиман Любови Тихоновне Звозниковой, которая и направила мои поиски по нужному руслу.
Благодарен и Татьяне Пантелеевне Крайнюченко – именно она сообщила информацию о живущих в Богучарском районе родственниках семьи Кравцовых.
Связался со старшим научным сотрудником Киевского национального музея Ярославой Леонидовной Пасичко и сообщил ей все найденные сведения. В ответ она сердечно поблагодарила за информацию и пообещала отправить почтой родственникам точную копию письма. По ее словам, вышлют муляж письма, изготовленный с использованием похожей бумаги, такого же цвета чернил.

По электронной почте уже пришла из музея фотокопия письма Петра Кравцова.

…И вот направляюсь на песковатскую улицу Заречную: там живет Любовь Андреевна Цурикова – родная племянница Петра Кравцова. Она немного взволнована. Читает: «Пущено письмо 28/VII/41. Письмо от вашего сына и брата К.П.И. Во-первых, дорогие папаша и мамаша, братья и сестры, я вам сообщаю, что в данный момент я жив и здоров, чего и вам желаю, и передаю свой письменный привет всем - братьям и сестрам, папаше и мамаше. Еще раз всем низкий поклон, а также передавайте братьям А.И. и И.И. и их женам Фросе и Клаве, Любе и Толе…»
У Любови Андреевны повлажнели глаза, она отложила письмо в сторону:
- Дядя Петя передает привет моим родителям и … мне! Брат А.И. – этой мой отец Андрей Иванович, его жена Фрося – моя мама, а Люба – это я! Своего дядю Петра я помню хорошо. Вот, как сейчас помню, захожу я в первую комнату, это было в Терешково, чуть прошла, а он стоит перед зеркалом. Увидел меня: «А, это ты, Любаша!» – «Дядь Петь, а вы куда собираетесь?» Он и отвечает: «Да гулять пойду, я же молодой!» Мой отец и дядя Петя были очень похожие: оба невысокие, стройные и темноволосые. Жаль, что не сохранились фотографии дяди Пети. Он очень любил детей, спрашивал у меня, кем я хочу быть, когда вырасту? Я ему и отвечаю: «Продавцом - конфетами буду торговать!» Ну что еще хотелось тогда ребенку?
Чуть помолчав, продолжает:
- У моей мамы был старший брат Алексей, он жил в Луганской области. Дядя Петя перед войной сказал: «Я, наверное, до Алексея поеду подработать!» Семья у нас была работящая, никто работы не боялся! А был ли женат дядя Петр, я, к сожалению, сказать не могу. Но, говорили, что девчата на него заглядывались!
Любови Андреевне было 10 лет, когда началась война. Отец писал им с фронта письма: «Знаю, что он погиб в конце 41-го под Москвой, - говорит она. - В самом начале нашего наступления».
А её дедушка и бабушка жили в конце Песковатки, в районе современного хлебозавода. При немцах у них, у единственных, в селе сохранилась корова. Немцы знали это, и, бывало, приходили за «млеком».
- Мою маму и многих других жителей фашисты гоняли на работу, они строили дорогу по селу Залиман к линии фронта, - продолжает Любовь Андреевна Цурикова. - И я часто оставалась дома одна, а жили мы с мамой на улице Кирова в Богучаре. А когда пришли наши солдаты – это было такое счастье! Я оставил Любовь Андреевну наедине с письмом и с нахлынувшими на неё воспоминаниями.
Неизвестной осталась судьба солдата Великой Отечественной Петра Кравцова, одного из многих миллионов советских людей, которые летом 41-го верили в Победу. «Скоро выйдут концы у нашего противника! И будем строить цветущую, молодую жизнь!» – это последние строки из его письма.
Письма из сорок первого.

Солорев Эдуард, поисковый отряд "Память"

«Был озабочен очень воздушный наш народ —

К нам не вернулся ночью с бомбёжки самолет...»

Несколько лет назад богучарскому фотографу и краеведу Николаю Фёдоровичу Дядину попала в руки старая фотография. Время не пощадило карточку, и Николаю пришлось приложить максимум умения, чтобы отреставрировать покрытый сетью трещинок снимок. На нём - трое молодых военных, один из которых в лётном шлеме. На реверсе фотографии проступила четко различимая подпись: «21-1-1942г. Кирсаново. На долгую и добрую память, вспоминайте и не забывайте. Шахунов М. Зименков Н. Агафонов М.»

На снимке М.Шахунов, Н.Зименков и М.Агафонов

Такие фото, присланные с фронтов Великой Отечественной, как бесценные реликвии бережно хранятся в семейных альбомах. Но у этого снимка – своя особая история.

– Многие богучарцы знают, что я занимаюсь коллекционированием и реставрацией старых фотографий, — начал рассказ Николай Дядин. - Так вот, один мой знакомый принес мне эту карточку и сообщил, что нашёл её прямо на улице. Я потом обошел с ней находящиеся рядом с местом находки дома, но никто из хозяев так и не признал фотографию своей.
Николай Дядин смог установить одного из воинов на снимке: им оказался Михаил Андриянович Шахунов, 1919 года рождения. В районной Книге памяти о нём имеется такая запись: «Старшина, в марте 1944г. погиб в бою на Чёрном море».

Скупые строки биографии

С помощью жителей села Радченское Николай разыскал женщину, которая до войны хорошо знала Михаила. Ксения Семёновна Шахунова и сообщила Николаю, что воин в летном шлеме (на снимке) — это и есть Михаил Шахунов, ее земляк, уроженец села Радченское. Умерла Ксения Семеновна совсем недавно, в марте 2014 года.
А в январе 2015 года Николай Дядин передал копию фотографии в Богучарский поисковый отряд «Память» с просьбой отыскать сведения о боевом пути и обстоятельствах гибели Михаила Шахунова.

Сейчас очень сложно найти сведения о довоенной жизни не вернувшихся с фронта воинов. Ведь почти не осталось людей, помнящих события тридцатых и сороковых годов ХХ века. «Детям войны» уже под восемьдесят. Семейные архивы если и пережили пять месяцев оккупации, редко у кого сохранились.
Так и остался бы белым пятном довоенный период жизни Михаила, если бы не его родственники. Жительница села Радченское Ольга Петровна Васильева поведала мне свою родословную: «Моя бабушка, Мария Андрияновна Ревина — это родная сестра Михаила Шахунова. Прабабушку мою звали Анастасия Петровна. Их семья жила в селе недалеко от речки. Анастасия Петровна работала рядом на лодочной переправе, а мой прадед Андриян был механиком в местном колхозе «Серп и Молот». У бабушки Марии были еще сёстры, Варвара и Татьяна, и братья, Иван и Захар. Они так же, как и Михаил, не вернулись с войны».

Из документов Центрального архива Министерства обороны России (ЦАМО), размещенных в сети Интернет в свободном доступе, стало известно, что Михаил в 1938 году вступил в ряды ВЛКСМ, а в 1939 году его призвали в Красную Армию.

– Дед Михаил был очень волевым и даже упрямым, всегда добивался своей цели. Как мне рассказывала бабушка, он очень хотел попасть в авиацию. Никто его не заставлял туда идти. В Каменске Ростовской области он отучился в летной школе.

Михаил был очень красивым, видным парнем спортивного телосложения. И радченские девчата на него засматривались, - продолжила рассказывать Ольга Петровна.

- Дружила я с одной женщиной - Ксенией Семеновной Шахуновой, она часто ходила ко мне, и рассказывала о своей жизни. Ксения Семеновна и призналась как-то мне: «Любовь у нас была с Михаилом! Очень я его любила!». Разлучила их проклятая война!

На фото Анастасия Петровна Шахунова

(фото из архива Ольги Васильевой с.Радченское)

Под крымскими звёздами

С августа сорок первого Михаил Шахунов воюет в Действующей армии. А с мая 1942 года – в авиации дальнего действия (АДД), в 325-м бомбардировочном авиационном полку (325-м БАП). Полк был оснащен «небесными тихоходами» – бомбардировщиками ТБ-3. На момент начала войны эти огромные четырёхмоторные самолеты уже считались устаревшими, и уступали немецким бомбардировщикам по своим характеристикам, прежде всего, скоростным. На таких воздушных кораблях и пришлось летать стрелку-радисту Михаилу Шахунову.
Основная задача стрелка-радиста – бесперебойное обеспечение самолета радиосвязью. Свою радиостанцию Михаил знал на «отлично», по его вине не было случаев «отказа материальной части и отсутствия связи при выполнении боевых заданий».

Огнём из крупнокалиберного (12,7 мм) авиационного пулемета системы Березина Михаил помогал воздушным стрелкам экипажа отбивать атаки вражеских самолетов, а также обстреливать наземные объекты противника. Так, 1 мая сорок второго при выполнении боевого задания по бомбёжке скопления войск противника в районе города Старая Русса он огнем своего пулемета «потушил» три прожектора, и вместе с воздушными стрелками экипажа отбил атаку налетевших немецких истребителей.
А 6 июня 1942 года, возвращаясь с боевого задания, обнаружил автоколонну противника и обстрелял ее из пулемета, в результате чего фашисты не досчитались трёх автомашин.
С мая 1942 года 325-й БАП использовался командованием АДД для снабжения крымских партизан. Летчики на парашютах ночью сбрасывали партизанам боеприпасы и продовольствие. А вот решить проблему вывоза больных и раненых на Большую землю оказалось очень сложно — небольшие самолеты- "кукурузники" других авиационных соединений не могли взять в обратный путь много раненых, а большегрузные самолеты ТБ-3 слишком рискованно было сажать на небольшие площадки.

Самолёт бомбардировщик ТБ-3

Но командир одного из экипажей, Фёдор Андреевич Жмуров, твёрдо решил попробовать посадить свой воздушный корабль на один из партизанских аэродромов и вывезти сколько возможно раненых. В состав экипажа вошёл и стрелок-радист Михаил Шахунов.

В ночь с 21 на 22 июля 1942 года «небесный тихоход» ТБ-3 оторвался от аэродрома и взял курс на полуостров. Вот как описывает случившееся в ту ночь Иван Гаврилович Генов, один из руководителей партизанского движения Крыма, в своей книге «Дневник партизана»:
«22 июля 1942 г. ночью на одну из наших площадок прибыл самолет. Экипаж блестяще посадил большегрузную машину. Началась посадка раненых и больных. Руководил ею старший бортмеханик Михаил Мац. С болью в душе глядел он на своих «пассажиров», которых на руках вносили внутрь самолета.
— Достаточно, — сказал ему командир корабля Жмуров. — Посадили 22 человека. Больше нельзя... Перегрузимся...
Мац понимал это, но невозможно было выдержать обращенных к нему молящих взглядов измученных недугом людей. Посадка продолжалась. Загрузили кабины штурмана и стрелка-радиста, задние и передние плоскостные переходы, проходы между отсеками бомболюков.
Вдруг послышался крик: «Немцы! Немцы!» Вскоре донеслись звуки автоматных очередей.
— Приготовиться к взлету! — отдал команду Жмуров.
Костры, которые горели при посадке, уже погасли. В суматохе их оставили без пригляда.
— Куда лететь? — спросил пилот Маца. — Кругом темь. Ничего не видно.
— Сейчас спрошу, — ответил Мац.
Встреченный им партизан показал направление, предупредив:
— Держитесь правее. Влево — скала.
Взревели мощные моторы. Колеса плавно покатились по земле. Самолет уже поднимался в воздух, как вдруг страшный удар потряс машину — левым колесом задели скалу. Машину удалось посадить. Это сделал Жмуров, хотя у него были перебиты обе ноги. Экипаж своими силами вынес партизан. В это время появился командир района Иван Кураков.
— Фрицы совсем рядом, — сказал он, — самолет надо сжечь!
Жаль было машину, но иного выхода не оставалось».

Михаил Шахунов снял с самолета рацию, а воздушные стрелки – всё вооружение. Через минуту гигантский костер запылал в крымских горах. С болью смотрел Михаил Шахунов на пылающие останки своего воздушного корабля.
- Что теперь нас ждёт?
Из тяжелых раздумий лётчиков вывели звуки пулеметных и автоматных очередей. Враги были на подходе.

На снимке командир крымских партизан Иван Генов (второй слева) с лётчиками

(источник фото http://krymology.info)

Так началась партизанская жизнь Михаила Шахунова, полная опасностей и лишений. Снятые с самолета пулеметы уже очень скоро пригодились партизанам. После падения Севастополя 4 июля 1942 года немецкое командование решило уничтожить отряды крымских партизан. Освободившиеся от боёв в Крыму две немецкие дивизии и горно-стрелковая бригада получили задачу – двигаться в район Керчи и по пути прочесать лес от Севастополя до Феодосии, и, таким образом, очистить тыл от партизан. 24 июля ровно в 8.00 началось наступление.

Партизаны идут на задание

Командир одного из отрядов Иван Юрьев сделал в тот жаркий день такие записи в своём дневнике:

«8.00. В бой вступили все наши боевые группы. Противник наступает со всех сторон...

8.30. Отбиваем уже третью атаку. Потери у немцев огромные, но они идут, как ошалелые. Держись, «курилка», это еще только начало.

9.30. Более двухсот солдат бросил противник против группы Яши Крыма. Партизаны пустили в ход пулемет, снятый с самолета. Это так ошеломило немцев, что они бросились бежать, устилая землю своими трупами. 10.00. Отбили пятую атаку. Особенно хорошо идут дела в группе Гриши Рыженко. Здесь немцы залегли. Офицер пытался поднять своих солдат и даже охрип от крика. Его «успокоил» Рыженко, прошив очередью из своего ручного пулемета.

11.00. Обстановка осложняется. Противник обложил нашу высоту со всех сторон. Но партизаны дают ему жару. Пропуская вражеских солдат, то та, то другая наша группа обрушивает на них огонь с тыла. Молодцы, ребята!

15.00. Все еще держимся. Отбили восьмую атаку...»
После ожесточенных трехдневных боев партизанам удалось вырваться из окружения.

Семьдесят один день пробыл Михаил Шахунов в партизанском отряде. Вместе с партизанами участвовал в боевых операциях. На его личном счету — десять убитых фашистов.
Большой проблемой для партизан стало отсутствие еды. Вместе со всеми голодали и летчики жмуровского экипажа. Иван Генов вспоминал: «28 июля 1942 г. Потеря баз сказывается. Мы перешли на «подножный» корм. Щавель, крапива и дикий лук — наша единственная еда.

Крымские партизаны идут на боевое задание. Фото из Госархива Республики Крым

На получение продовольственной помощи с Большой земли надежд мало. Самолеты не летают. 4 августа 1942 г. Мы сидели под большим буком, когда мимо нас два бойца провели под руки своего товарища.

— Ранен? — спросил я. Партизаны не ответили. Только один из них как-то безнадежно махнул рукой.
— Отощал, — сказал сидевший возле меня Кураков. — Результат хронического недоедания. Таких в каждом отряде 10-20 человек. Они уже не могут передвигаться самостоятельно. Если нам в ближайшее время не подбросят продуктов с Большой земли, костлявая рука голода всех передушит».
У партизан оставался только один выход из создавшегося непростого положения: с оружием в руках добывать продовольствие у противника и местных предателей. Для этого в каждом отряде формировались специальные «интендантские» группы из добровольцевпартизан. В состав одной из таких групп вошёл и наш земляк Михаил Шахунов. На его счету и несколько самостоятельных операций по доставке так необходимого партизанам продовольствия. До момента вывоза из отряда партизан 2-го района Михаил вёл себя мужественно, и командование партизанского движения Крыма составило о нем хороший отзыв.
Когда через год, в августе 1943 года, командование 325-го БАП представляло Михаила к ордену Красного Знамени, в наградном листе были отмечены и его партизанские подвиги.
Всего Шахунов до представления к высокой награде совершил 14 боевых вылетов по доставке боеприпасов и продовольствия крымским партизанам, за что получил грамоту от имени Президиума Верховного Совета Крымской АССР.

Вывезли Шахунова и его товарищей на Большую землю однополчане - летчики 325-го БАП. Заместитель командира эскадрильи капитан Георгий Васильевич Помазков с 11-го по 16 сентября 1942 года на своём ТБ-3 каждую ночь из Адлера летал к партизанам, но садиться не рисковал, помня о печальной судьбе самолета Фёдора Жмурова. Продовольствие сбрасывали на парашютах. Жизни многих партизан были спасены благодаря Помазкову. Впервые за 50 дней партизаны поели хлеб. Но оставались раненые, которых надо было срочно вывезти.
325-й БАП улетел под Сталинград, но четыре самолета в последнюю минуту удалось выпросить у члена Военного совета фронта Лазаря Кагановича, и они задержались в Адлере.
Один из самолетов был более поздней модификации, командовал экипажем лейтенант Николай Павлович Маляров. Именно этот самолет ТБ-3ФРН решили сажать на партизанском аэродроме, и 27 сентября 1942 года к партизанам прилетал самолет У-2 с штурманом 325-го БАП Николаем Семеновичем Фетисовым на борту.

Руководители партизан встретили гостя холодно:
— Какова цель вашего прилета?
— Посмотреть площадку.
— Смотрели ее не раз, а что толку? Кормите обещаниями, а столько раненых скопилось. Катаетесь зря, только место в самолете занимаете!
Фетисов спокойно выслушал упрёки и объяснил, что капитан Помазков решил посадить ТБ-З ФРН. На этом воздушном корабле легче будет взлететь с горной площадки.

Капитан Г.В. Помазков со своим экипажем

(из архива Натальи Атроховой (г.Севастополь)

- В случае нормальной погоды ждите нас 29-го в 21.30, - сказал на прощание Николай Фетисов.
Наступило долгожданное 29 сентября. Когда стрелки часов показали 21.25, послышался слабый гул, и в небе мигнули навигационные огни. Аэродромная команда партизан зажгла костры. Экипаж сбросил гондолы с грузом, и на земле возникло тоскливое предчувствие, что и сегодня посадки не будет. Маляров повел самолет на север, оставляя за собой линию горевших на площадке костров. За его спиной появился капитан Помазков и тронул Малярова за плечо. Тот уступил ему место.
Сделав разворот, самолет пошел на новый заход, уже ориентируясь на огненную дорожку костров. Все, казалось, шло хорошо. ТБ-3 уже катился под небольшой уклон, покачиваясь на неровностях, и перед самой остановкой вдруг содрогнулся и замер, накренившись на правое крыло. Выключены все моторы, и наступила тишина.
Штурман Фетисов взял с собой группу партизан, и они начали выгрузку продовольствия. Вскоре возник человек в комбинезоне — борттехник Сугробов и что-то шепнул Помазкову на ухо. Тот сразу же направился к самолету.
— Камнем покрышку пробило! — указал он на дыру с кулак в покрышке. Помазков сунул руку в отверстие, и она ушла туда по локоть.
— Запасная покрышка в Адлере есть? — поинтересовался Помазков, но Сугробов отрицательно покачал головой.
— Машину здесь на пару суток оставить можно? — обратился он к партизанам.
— Ни в коем случае! Уже завтра здесь будут каратели!
Оставалось два выхода: либо сжечь самолет, либо попытаться взлететь. Летчик повернулся к Сугробову:
— Как думаешь, Егорыч, на ободе оторвемся?
— Посадки на одном колесе бывали, а вот про взлет слышать не приходилось…
Помазков обернулся к Малярову:
– Может, удастся при разбеге поставить машину на одно колесо элеронами?
— А левое крыло подзагрузить! — добавил Фетисов.
— Сколько человек сможем загрузить в левое крыло?
— Человек двадцать…
Лететь согласилось 23 человека, в том числе и Михаил Шахунов. Помазков с Маляровым заняли прежние места.
— Николай, — сказал Помазков, — будем взлетать «дуэтом»: ты жми на педали и поднимай хвост, а я буду ставить самолет на левое колесо и «играть» газами.
Когда промелькнули последние костры, и корабль погрузился во мрак ночи, единственным ориентиром оказалась висевшая над горой крупная звезда. Прерывать полет уже было поздно, и Помазков включил форсаж всем четырем моторам. Они неистово взревели, из патрубков посыпались искры, летчиков начало заметно вдавливать в сиденья, и тогда они взяли штурвалы на себя — корабль взмыл и на некоторое время вроде бы завис, покачиваясь с крыла на крыло.
В это время Фетисов выпустил ракету, и летчики увидели за бортом черный провал — самолет летел! Маляров почувствовал, как у него по спине побежала струйка холодного пота, а Помазков освободил руку от перчатки и перекрестился.
Когда самолет делал круг, от него отвалилась изжеванная покрышка. Уже над Чёрным морем отказал один из моторов. Но Помазков нашел силы привести корабль на адлерский аэродром и посадить ночью на одно колесо. Партизанская «командировка» Михаила Шахунова благополучно завершилась.

В экипаже капитана Ганюшкина

После Крыма Михаил Шахунов вернулся в родной 325-й БАП. Определили его в экипаж орденоносца Николая Саввича Ганюшкина. О мастерстве и удачливости командира воздушного корабля в полку ходили легенды. Так, в мае 1942 года экипаж, в котором летал Ганюшкин, после выполнения задания возвращался на свой аэродром. День был пасмурный. Небо затянуло плотной серой облачной массой. ТБ-3 спокойно шел на высоте 100 метров над Таманским побережьем. И вдруг из облаков выскочили три фашистских истребителя.

Пользуясь внезапностью, «фокке-вульфы» подожгли ТБ-3 и тут же снова скрылись в облаках. Только благодаря высокому летному мастерству и большой выдержке командира корабля горящую машину удалось посадить на береговую черту.
14 июля 1942 года, возвращаясь после бомбёжки важного для гитлеровцев завода в Мариуполе, Ганюшкина атаковали два «мессершмита» над Керченским проливом. Первые атаки были успешно отражены воздушными стрелками. Но кончились патроны, и фашистские истребители подошли вплотную, открыли огонь из пулеметов и пушек на поражение.
ТБ-3 загорелся, и экипажу пришлось прыгать с парашютами. Всю ночь шестеро летчиков плавали в волнах Азовского моря. Утром их подобрал советский рыболовный баркас и доставил к своим.

На фото Михаил Шахунов, 1942 год

(из архива Натальи Плохих с.Радченское)

Зимой 325-й БАП действовал на Сталинградском направлении — добивая окруженную группировку Паулюса. Экипажи полка бомбили вражеские аэродромы в Тацинской и Гумраке, наносили удары по скоплениям техники противника.
В ночь на 26 января 1943 года полки 54-й авиадивизии дальнего действия бомбили станцию Касторная. Бывший штурман 325-го БАП Александр Иванович Черешнев вспоминал: «25 января наступило резкое похолодание.
Во второй половине дня мороз достигал 35 градусов. Все кругом побелело. Только на аэродроме выделялись темно-зеленые бомбардировщики. На стоянках кипела работа.
Технический состав под руководством старшего инженера полка Максима Георгиевича Попкова готовил машины к боевому вылету. А на командном пункте, в землянке, за длинными столами сидели летчики, штурманы и, развернув карты, внимательно слушали командира.
— По данным разведки, — говорил командир полка подполковник Сабуров, — на узловую железнодорожную станцию Касторная каждую ночь прибывают вражеские эшелоны с техникой и живой силой. Там сильная зенитная оборона, ночью барражируют истребители, в основном «Мессершмитты-110». Наша задача — нанести по Касторной бомбардировочный удар. Бомбовая нагрузка — 2800 килограммов на самолет.

Вскоре бомбардировщики начали взлетать, поднимая снежную бурю. Взяв курс на запад, они один за другим скрылись в ночной темноте. На линии фронта шла ожесточенная перестрелка. Наши беспрерывно «долбили» передний край противника. Гитлеровцы огрызались. Их счетверенные пулеметные установки посылали в черное небо длинные полосы огня.
Слева вспыхнул прожектор, его луч приближается к нам. Командир моего корабля Петр Медведев приглушает моторы, валит машину вправо. Наш бомбардировщик разворачивается, в окно кабины вижу пожары. Но засматриваться некогда, самолет подходит к району бомбометания. Впереди на нашей высоте вспыхивают светящиеся авиабомбы. Это наши осветители сделали свое дело. Открываю бомболюки, подаю команду летчикам: «На боевой!» Капитан Медведев «зажал» рули: курс, скорость и высота строго расчетные. Цель медленно ползет по курсовой черте прицела.
Вижу длинные эшелоны. Два из них горят, в третьем что-то рвется… Впереди три огненных языка лизнули черное небо. Машина вздрогнула и сразу же выровнялась. Переношу руки на рычаг бомбосбрасывателя. И вдруг вместо цели вижу белое полотно. Что такое? Тут же понял: купол парашюта. Кого-то сбили, гады!» И уже после боя все узнали, что в ту ночь не вернулся экипаж капитана Трушкина.
Весной и летом 1943 года 325-й БАП действовал в районе Курского выступа. Экипаж капитана Ганюшкина отличился в этих боях. 22 апреля 1943 года самолеты 325-го авиаполка совершили массированный налет на железнодорожную станцию Орел. Над городом в эту ночь не затухали огненные зарницы. Вражеские зенитки посылали в небо тысячи снарядов. Но экипажи выполнили поставленную командованием задачу.
3 июня 1943 года экипаж Ганюшкина разбомбил вражеские эшелоны на железнодорожном узле Оптуха. Огромный пожар на станции наблюдался другими экипажами за десять километров при подходе к цели. Следующей ночью, получив задание бомбардировать станцию и склады в городе Карачеве, капитан точно вывел самолет на станцию. Девять авиабомб попали в цель. «Ну, дела! Ночь была! Все объекты разбомбили мы дотла!» Этими словами из ставшей очень популярной в годы войны песни «Бомбардировщики» можно было заменять боевые донесения экипажей авиаполка.
20 июня 1943 года при бомбардировании живой силы и техники противника в городе Почепе «зверствовала» вражеская зенитная артиллерия. Бомбардировщику ТБ-3 Михаила Шахунова пришлось сделать на цель два захода.
В окно своей кабины Михаил увидел два разгорающихся в темноте ночи пожара. Самолеты ложились на обратный курс.
А через шесть дней полк бомбил скопление вражеских войск на станции Навля, расположенной в 50 километрах южнее Брянска. В эту ночь с боевого задания не вернулся экипаж флагманского воздушного корабля первой эскадрильи, на котором командиром летал майор Кацюржинский. На борту самолета в эту ночь находился подполковник Сабуров — командир 325-го полка. Он летал на проверку действий экипажа в боевых условиях. В июле 1943 года командование полком принял гвардии майор Афонин.

На фото А.И.Черешнев

К сентябрю 1943 года полк вооружили новыми самолетами Ли-2. Александр Черешнев вспоминал: «В новой машине мне многое нравилось. Оборудование штурманской кабины расположено удобнее, чем на ТБ-3. Прямо перед лицом штурмана смонтирован электросбрасыватель: стоит нажать кнопку, и бомбы полетят вниз. Удобно было работать и с членами экипажа: радист сидел сзади меня, летчики чуть впереди, а между ними бортмеханик. Переговоры не требовали специальных аппаратов и устройств. Два мотора с воздушным охлаждением вынесены далеко от пилотской кабины, поэтому разговаривать было легко: мы хорошо слышали друг друга…».

Пиши на мой адрес – полевая почта

… Шла жестокая кровопролитная война, гибли молодые совсем ребята, которым хотелось любить и быть любимыми. Война – войной, а молодость брала своё. Неженатые старались найти себе девушек для переписки, просили сослуживцев поделиться адресами сестёр, одноклассниц, просто знакомых до войны девушек. На адреса воинских частей также приходили от девушек подарки, чаще всего – вышитые кисеты и связанные заботливыми девичьими руками теплые носки и рукавицы «для самых лучших солдат», с просьбой дать адресок для переписки.
Вместе с Михаилом в 325-ом авиаполку служил воздушный стрелок сержант Василий Хрипунов - его земляк из Воронежской области. Родился Василий в селе Пчельники Березовского (сейчас – Рамонского) района. Василий и Михаил вместе летали в экипаже Ганюшкина.
В марте 1943 года Василий получил серьезное ранение при посадке поврежденного самолета. Медицинская комиссия признала Хрипунова негодным к летной работе. Но Василий остался в своей части на должности начальника почтового отдела. Видимо, просматривая входящую корреспонденцию однополчан, он и узнал почтовый адрес Ксении Шахуновой. Между молодыми людьми завязалась обычная для того времени переписка.
«Здравствуйте, Ксения! Извините, что нарушаю покой Вашего сердца, но я все же должен написать. Спешу вам сообщить, что скромный подарок, который вы послали в часть 1-го Мая, был передан мне командованием авиаэскадрильи. За что разрешите вас поблагодарить за ваше уважение к Сталинским соколам. Я этот скромный подарок принял с полной уверенностью и заверил командование, что я оправдаю это в действительности. У меня еще больше разгорается ненависть к проклятому врагу. Не жалея жизни, сил и не считаясь с любыми трудностями, будем продолжать громить врага с воздуха, разрушая его коммуникации, ж.д. узлы, живую силу, технику и аэродромы противника. Тем самым обеспечим нашим доблестным наземным войскам продвижение вперед.
Возложенную на наш полк командованием авиации дальнего действия задачу выполняем отлично. И не далек тот час, когда враг полностью будет уничтожен на нашей родной земле, и за все злодеяния, которые совершили фашистские мерзавцы, они будут расплачиваться своей собственной кровью...
До свидания, Ксения! Ваш земляк Василий Леонтьевич Хрипунов»;

На снимке Ксения Шахунова (1940-е годы)

(фото из архива Аллы Жуковской г.Богучар)

«25-9-43г. …Ксенечка, кратко о себе. В данный момент здоровье хорошее, настроение тоже неплохое. Продолжаем громить врага, тем самым обеспечиваем продвижение наших наземных войск. Ксенечка, вы интересуетесь моей биографией — уроженец я Воронежской области Березовского района. Недалеко от вас, почти земляки. Возраст — 24 года, холост... Если есть какие у Вас сомнения относительно меня, то можете написать Мише Шахунову. Он все напишет относительно меня, он хорошо знает, что я из себя представляю. Мы с ним долго вместе были, вместе летали и т.д. …. Пишите на мой адрес - полевая почта 15424»б»; «19-12-43г... Спешу сообщить, что в настоящее время нахожусь на с-западном фронте, жизнь проходит нормально, по-фронтовому, настроение отличное. Но только одно плохо, что в данный момент выбыл из авиации по состоянию здоровья, и нахожусь в пехотном подразделении...»;
«09-2-44г... Ксенечка, ты в своем письме пишешь, что послала мне фото. Верю, но я до сего времени не получил все письма, которые ты писала по адресу полевая почта 15424»б». Они находятся у Шахунова Михаила... Но с ним связь до настоящего времени не установлена. Какая причина — не известно. От всех товарищей по полку получаю, а от него нет. Вероятно, болеет. Но я все же установлю, и все ваши письма должны поступить по адресату...»
Фронтовые письма из личного архива незадолго до своей смерти Ксения Семёновна передала в музей поискового отряда «Память».

Среди пожелтевших от времени «треугольников» удалось найти только одно письмо от Михаила: «Здравствуй, Ксеня! Прими мой горячий привет и тысячи наилучших пожеланий в твоей жизни! Ксеня, твоё письмо я получил, за которое очень благодарен. Стало ясно из твоего письма, что девушки не так весело проводят время, в частности, и ты. Да, это точно, и я охотно верю. Но что касается на счет переписки, ну, что же, я не против… О себе — я живу хорошо, здоровье пока замечательное. Мои дела, специальность, по-моему, тебе известны. Если что неясно, то пиши. Опиши все подробно, пропиши все новости, передавай привет всем девушкам, подругам.
Пока! С приветом, твой (подпись), целую крепко, крепко жму руки. 19-5-43г.»
Удивительную историю об одном из писем Михаила Шахунова рассказала жительница села Радченское Прасковья Михайловна Фабрицкая.
- Помню, мы с друзьями, такими же детишками 10-12 лет, как и я, купались на речке возле радченской мельницы. Там вода всегда была тёплая, и мы все дни «пропадали» на речке. А бабушка Настя Шахунова работала рядом на переправе. Вдруг видим, летит низко-низко самолет. Он сделал несколько кругов над домом, где жили Шахуновы. Мы все — и детишки, и взрослые – стали смотреть на этот самолет: что он дальше будет делать? Из самолета вдруг что-то выпало и быстро полетело к земле. Как потом мы узнали, таким способом летчик, сын Анастасии Шахуновой, передал письмо своим родным. Мы все кинулись искать письмо, а нашла его внучка Анастасии Петровны. К письму Михаил привязал тяжёлую гайку, чтобы его не унесло ветром. Потом старшие рассказывали нам, что было написано в письме: «Дорогая мама, я жив и здоров. Сесть не могу, потому что гружённый бомбами, нашу часть переводят на другой фронт». Все наше село в тот день радовалось за семью Шахуновых».
Последний полет

В декабре 1943 года полк перелетел на аэродром у города Великие Луки. Планировалась наступление советских войск на Ленинградском фронте. Войскам очень нужна была поддержка авиации, ведь за два с половиной года противник создал в этом районе глубоко эшелонированную систему обороны. И уже 15 января 1944 года летчики 325-го БАП бомбили укрепленный район противника в Красном Селе. Через несколько дней этот важный узел немецкой обороны был взят нашими войсками.

Частям и соединениям, отличившимся при штурме, было присвоено наименование Красносельских. В том числе и 325-му авиаполку. 10 февраля из 54-й авиадивизии поступил приказ нанести бомбовый удар по Котке - финской военно-морской базе. Вылетевшие на задание экипажи полка сбросили авиабомбы на цель и благополучно вернулись на свой аэродром.
Наши войска с тяжелыми боями продвинулись до старой эстонской границы. Упорные наземные и воздушные сражения завязались в районе Нарвы. Около месяца 325-й полк бомбил этот важный узел сопротивления в системе немецкой обороны. Экипажам приходилось по три раза в ночь вылетать на бомбардировку.
В ночь с 19 на 20 марта 1944 года вылетел к Нарве и экипаж капитана Николая Саввича Ганюшкина. Кроме него на борту воздушного корабля находились штурман капитан Василий Авдеевич Алырщиков, штурман-стажер младший лейтенант Иван Данилович Сыпченко, второй пилот младший лейтенант Григорий Андреевич Лямцев, бортовой техник Андрей Илларионович Поздняков, воздушный стрелок старший сержант Николай Александрович Зеленов и наш земляк, стрелок-радист старшина Михаил Андриянович Шахунов. С боевого задания экипаж не вернулся.
- Полк бомбил Нарву несколько раз. Но 20 марта радость успеха была омрачена. Тяжело терять людей, с которыми вместе жили, летали на боевые задания. Три года войны сделали нас близкими, родными, - вспоминал Александр Черешнев.
А 21 марта полк опять вылетел в район Нарвы бомбить войска противника, отступавшие северо-западнее города. В этот день зенитная артиллерия противника бездействовала. Экипажи отбомбились с малой высоты по намеченным площадям. Когда полетели второй раз, немцы успели установить пулеметы, прожекторы. Однако это не помешало выполнить задание. Внизу наблюдались взрывы и пожары.
«Это за экипаж Ганюшкина!» - произносил каждый из участников вылета. Лётчики отомстили врагу за смерть своих боевых товарищей.

Эпилог

Без участия людей, неравнодушных к истории своей Родины, не получилось бы этого материала о боевом пути Михаила Шахунова. Огромное спасибо крымчанам за предоставленные из Государственного архива Республики Крым копии архивных документов: Наталье Атроховой из Севастополя – внучке Героя Советского Союза Я.М. Фадеева, «партизанского» летчика, Сергею Николаевичу Ткаченко – известному крымскому историку и писателю.
Отдельная благодарность жителям села Радченское и города Богучара: Наталье Викторовне Плохих, Ольге Петровне Васильевой, Алле Жуковской, Николаю Фёдоровичу Дядину – за фотографии из личного архива. Командиру Богучарского поискового отряда «Память» Николаю Львовичу Новикову – за сохраненные им фронтовые письма - бесценные документы ушедшей эпохи. Благодаря всем этим людям Михаил Шахунов спустя 71 год «вернулся» из своего последнего полета.
Были использованы книга с воспоминания бывшего штурмана 325-го авиаполка Александра Ивановича Черешнева «Люди мужества», воспоминания крымского партизана Ивана Гавриловича Генова, материалы и факты, опубликованные в книге писателя Владимира Полякова «Страшная правда о Великой Отечественной. Партизаны без грифа «Секретно», а также рассекреченные документы ЦАМО РФ.
Помните и никогда не предавайте забвению тех, кто спас мир от фашизма!

Солорев Эдуард, поисковый отряд "Память"

«Кто найдет убитого, попрошу сообщить, мой адрес: Воронежская область Писаревский район слобода Рудаевка Рудаевский с/с. Ткачева Анна Мар...» - эту записку из смертного медальона пару лет назад обнаружил среди документов Центрального архива Министерства обороны поисковик из Севастополя Иван Лебедев.

Свою находку Иван разместил на форуме поисковых движений в Интернете. На небольшом кусочке тетрадного листа в клетку, а не на стандартном бланке медальонного вкладыша, безымянный воин оставил свое последнее послание. К записке её автор приклеил и свою фотографию.

Иван Лебедев, с которым мне удалось связаться, сообщил: - За давностью находки на сайте «Мемориал», сейчас и не вспомнить, по какому поводу наткнулся я на медальон. Одно точно - он не проиндексирован, ведь в документе не указаны фамилия и имя воина, и не так-то просто будет снова найти этот медальон. Только помню - найден он в районе городов Зубцов и Ржев.

Рудаевка и Ржев! Что-то было в этом, на первый взгляд, не сочетаемом сочетании слов до боли знакомое, «вертелось» в голове. Не хватало только какой-то малости, небольшого толчка, чтобы всё встало на свои места.

И вот оно, удивительное свойство человеческой памяти: услышав с телеэкрана знакомые строки Александра Твардовского:

Я убит подо Ржевом,

В безыменном болоте,

В пятой роте, на левом,

При жестоком налете...,

в нужный момент сразу вспомнилось, что несколько лет назад в СМИ проходила информация о том, что в тех самых ржевских болотах поисковики подняли останки десяти бойцов Красной Армии, и с ними медальон Семёна Городнянского. Тоже уроженца села Рудаевка.

Теперь все дороги для меня вели в Рудаевку — небольшое, затерянное в полях, село в Кантемировском районе. Нужно было найти сведения о Ткачевой Анне Марковне или Мартыновне, проживавшей там в годы войны.

Благодарен судьбе, что познакомила меня с Геннадием Васильевичем Радченко, главой администрации Титаревского сельского поселения Кантемировского района, а в недавнем прошлом – учителем здешней школы. Геннадий Васильевич по-настоящему увлёкся этой темой — чувствовалась педагогическая жилка. Да и помогло то, что глава поселения сам родом из Рудаевки, многих помнит и знает.

- Одного нашего рудаевского солдата в 2008 году тоже находили поисковики где-то в районе Ржева, - сообщил при первом нашем разговоре Геннадий Васильевич.

- Городнянского? - спросил я.

- Да, Семёна Григорьевича! - Геннадий Радченко ещё долго и увлеченно рассказывал о той давней истории, о том, как в поселковую администрацию звонили из «самой» Москвы и просили разыскать родственников Городнянского.

- Сын Городнянского, Владимир Семёнович, тогда ещё был жив… А Ткачёвых в Рудаевке — точно полсела! Но обязательно постараемся помочь! - пообещал мне Геннадий Васильевич.

И уже через несколько дней он перезвонил: - Я сейчас в Рудаевке! Жила у нас в селе после войны Анна Марковна Ткачёва. Мужа её звали Василий Артёмович, и с войны он не вернулся. Дети у них были: Раиса и Александр.

- А живёт ли кто-либо из родных Василия Артёмовича сейчас в Рудаевке? - мне не терпелось это узнать, чтобы показать родственникам фотографию из медальона. Может, узнают бойца?

- Нет, все поразъехались. Живёт в Рудаевке только приемный сын Анны Марковны - Фёдор Гаврилович, тоже Ткачёв. Его отец и Анна Марковна поженились сразу же после войны. А родной внук Василия Артёмовича, Сергей Александрович, живёт с семьёй в Нижнем Новгороде, – сообщил результат своих поисков глава поселения.

Анна Ткачёва была из зажиточной семьи, её родителей и братьев репрессировали и выслали из Рудаевки ещё до войны. Поэтому написать записку мог только ушедший на фронт её первый муж Василий Ткачёв. Подтвердить или опровергнуть эту версию могли довоенные фотографии Василия Артёмовича, но, к сожалению, у внука Сергея не оказалось фотокарточки своего деда Василия. Да и воспоминаний о нём тоже осталось немного:

- Были у нас разговоры про деда с отцом. Александр Васильевич, мой отец, родился 2 сентября 1936 года, и, понятное дело, об отце своём он почти ничего не помнил. Вроде бы, в семье говорили о деде Василии — как о рыжеволосом (светловолосом) парне, - сообщил мне Сергей Александрович.

Документы ЦАМО РФ и переписка с официальными инстанциями ясности особой тоже не внесли. Кантемировский райвоенкомат сообщил только то, что Ткачёв Василий Артёмович, 1912 года рождения, призван Писаревским РВК 12 августа 1941 года. И пропал без вести в апреле 1943 года. Извещение вручено 15 ноября 1946 года его дочери Раисе Васильевне.

Ответ из Кантемировского РВК

Вопросы внука Сергея Ткачёва - известно ли точное место, где нашли медальон деда Василия? и где его могила?- так и остаются пока без ответа.

Возможно, это просто совпадение, но есть общее у историй обоих рудаевских солдат. Это и место, где они приняли свой последний бой – окрестности города Ржева. И где спустя много лет были найдены записки из их смертных медальонов. Даже в послевоенном донесении Писаревского РВК в списке пропавших без вести воинов они указаны друг за другом: Семён Городнянский и Василий Ткачёв.

Останки Семёна Городнянского и остальных девяти найденных в 2008 году воинов торжественно перезахоронили 22 июня 2009 года на воинском мемориале города Ржева.

Надеюсь, что когда-нибудь и родные Василия Ткачёва обязательно узнают о месте его последнего упокоения. Где-то под старинным русским городом Ржевом...

Солорев Эдуард, поисковый отряд "Память"

олее 70-ти лет назад отгремели сражения Великой Отечественной войны на богучарской земле, навсегда оставшись в памяти военного поколения. Родившиеся после войны представляли ее, в первую очередь, по рассказам очевидцев тех событий, книгам, военной кинохронике, фотографиям и кинофильмам.

Фотографий военного Богучара известно немного, и каждая для краеведа – на вес золота. А если удается отыскать раннее неизвестное широкой аудитории фото, то это становится настоящим подарком и темой для исследования.

В Российском государственном архиве кино-фотодокументов (РГАКФД) хранится фотография военного корреспондента Сажина с аннотацией: «Подразделение гвардии лейтенанта А.Н. Завьявкина ведет уличный бой в окрестностях города Богучар». Снимок сделан в районе Среднего Дона в 1943 году – другими сведениями об этой фотографии архив не располагает. Единственное, что смущало, так это дата снимка – ведь Богучарский район был полностью освобожден от оккупации в декабре 1942 года. А в остальном, фотография вполне могла быть сделана в застроенном кирпичными домами Богучаре (на снимке группа красноармейцев ведет бой в таком полуразрушенном одноэтажном здании).

Помочь в решении этой загадки могла подпись к фотографии: фамилия командира подразделения Завьявкина – не самая распространенная. Поэтому, найдя сведения в какой части служил гвардии лейтенант, можно было сделать вывод, мог ли он в декабре 1942 года воевать на богучарской земле. Оказалось, что действительно воевал: командир взвода связи гвардии лейтенант Алексей Николаевич Завьявкин служил в 124-м гвардейском стрелковом полку 41-й гвардейской стрелковой дивизии Юго-Западного фронта. Дивизия 16-го декабря 1942 года занимала позиции на знаменитом Осетровском плацдарме, и в ходе операции «Малый Сатурн» с боями освободила хутор Красное Орехово, совхоз «Богучарка» (ныне поселок Вишнёвый), село Твердохлебовку, хутор Барсуки Богучарского района. Далее путь дивизии лежал к городу Чертково и в Луганскую область.

«Здравствуй, дорогая Веруся, Лёвушка, а также мои родные, и твои мама и папа! … Это письмо я пишу спустя большой промежуток времени, так как не имел возможности написать, был в боях, шел целыми днями подряд, проходил на своих ногах десятки километров в день. Был в наступлении, шел вперед на запад… Взяты большие трофеи, и большое количество пленных итальянцев и немцев… Скоро выеду в тыл. Тогда-то, Вера, я уже буду писать чуть-ли не каждый день… Дорогая Вера, не волнуйся и не скучай, если жив останусь, вернусь домой и мы с тобой заживем счастливой новой жизнью… Пиши, не забывай, твой Лёша» - это письмо гвардии лейтенант Алексей Завьявкин написал своей супруге Вере и сыну Лёвушке 14-го января 1943 года, но так и не успел его отправить.

В феврале 1943 года немецкие войска начали контрнаступление в Восточной Украине, и им удалось снова захватить Харьков. Части 41-й гвардейской стрелковой дивизии попали в окружение. В тяжелых боях дивизия понесла большие потери в офицерском и рядовом составе: погибли командир дивизии гвардии генерал-майор Николай Петрович Иванов, его заместители, командир 126-го полка гвардии майор Павел Петрович Внук.

27-го февраля 1943 года при отступлении частей дивизии погиб и Алексей Завьявкин. Это случилось в деревне Ялканка Барвенковского района Харьковской области. Местные жители похоронили Алексея в сельском саду. Его документы, фотографии и не отправленное письмо селяне сохранили, и после освобождения Ялканки от немцев отправили по адресу супруги Веры Дмитриевны, сообщили ей тяжелую весть о гибели мужа. Копия письма хранится в Центральном архиве Министерства обороны России.

Вот такую историю «рассказала» фотография корреспондента Сажина. Кстати, о самом Сажине найти информацию не удалось. Не вспоминает о нем в своих мемуарах и известный фронтовой корреспондент газеты «Правда» Александр Устинов. Александр Васильевич освещал для «Правды» ход операции «Малый Сатурн», находясь в расположении 41-й гвардейской стрелковой дивизии.

Как бы то ни было, вероятность того, что вновь обретенная фотография сделана на Богучарщине – очень высокая. А жители Богучарского района вскоре смогут увидеть копию фотоснимка в районном историко-краеведческом музее.

Эдуард Солорев, поисковый отряд «Память» г.Богучар

В один из своих приездов из родной Дубравы в Богучар командир поисковиков Николай Львович Новиков и привез эту ложку из своего музея.
- Нашли вот с ребятами на Осетровском плацдарме! – Николай Львович протянул мне ложку и стал с улыбкой смотреть на мои попытки разглядеть автограф владельца.
- Это же «нержавейка»! Так ты ничего не увидишь – надо под углом смотреть!
Повернул её «на свет» так, чтобы стала видна нацарапанная на ручке чем-то острым, скорее всего – остриём иглы, надпись. «Реус Толя»! - с нескрываемой радостью в голосе прочитал я фамилию и имя вероятного владельца найденной ложки.
- Посмотри еще на другой стороне!
Я перевернул ложку: там были следы нескольких неудачных попыток подписаться. «Анат.. Реус» - камнем преткновения стала для делавшего подпись буква «О», ее овал очень сложно аккуратно нацарапать.
- Ты «пробей» его там, в своем Интернете! - Николай Львович оставил находку на мое попечение и отбыл по своим делам.

На фото найденная "именная" ложка

В начале своего поиска я еще не знал, что ложка найдена не с останками воина, а отдельно лежавшей в старом окопе. Поэтому отсутствие Анатолия Реуса в списках погибших и пропавших без вести в годы Великой Отечественной войны меня поначалу поставило в тупик. Какими же были мои удивление и радость, когда, просматривая списки награжденных, я нашел в них гвардии лейтенанта Анатолия Павловича Реуса — уроженца Краснодарского края!

Награждался герой-разведчик медалью «За отвагу», орденами Красной Звезды и Красного Знамени в 1944-1945 годах, а также в 1985 году – к 40-летию Великой Победы. И самое важное, из наградных листов удалось узнать, что Реус с августа 1942 года воевал в составе 35-й Гвардейской стрелковой дивизии в должности командира разведвзвода!

Теперь немного истории. Осетровский плацдарм — не просто точка на карте. Для нас, жителей юга Воронежской области, это такое же знаковое место, каким для воронежцев является Чижовский плацдарм, а для жителей Волгограда – Дом Павлова. Этот небольшой по площади участок на правом берегу Дона на территории современного Верхнемамонского района с июля по декабрь 1942 года героически обороняли части 1-й стрелковой дивизии. Но к середине декабря им пришлось потесниться. Ставка Верховного Главнокомандующего готовила наступательную операцию «Сатурн», и к Верхнему Мамону стали скрытно подтягиваться свежие стрелковые дивизии и танковые бригады. Позиции на плацдарме, с которого и был нанесен главный удар, заняли 41-я и 44-я гвардейские стрелковые дивизии.

Утром 16-го части 1-й гвардейской армии начали наступление.

35-я гвардейская стрелковая дивизия находилась в резерве командования армии. Согласно боевому донесению дивизии от 17 декабря 1942 года, два её стрелковых полка сосредоточились в районе Нижнего Мамона на левобережье Дона. А 102-й гвардейский стрелковый полк перешел на правобережный плацдарм, где развернулся и окопался на скатах высоты 184.2. Николай Новиков показал на карте точное место находки. Это оказались западные склоны высоты 184.2. По всему, выходило, что ложка была просто утеряна хозяином.

А дивизия, следуя во втором эшелоне наступающих, через Твердохлебовку, совхоз № 397, Лебединку, к 21 декабря достигла рубежа Малая Лозовка, Алексеево-Лозовское, Кутейниково. Дивизии предстояли тяжелые бои по ликвидации окруженных группировок противника в районе Арбузовки и Чертково Ростовской области.
Возможности современной «всемирной паутины» позволили довольно быстро найти информацию о ветеране войны из кубанской станицы Темиргоевской — Анатолии Павловиче Реусе. Учитель истории местной гимназии Светлана Владимировна Дегтярева разместила в Интернете краеведческую работу своей ученицы Екатерины Сатышевой «Кубанцы в битве за Берлин», посвященную земляку-станичнику.
Связавшись со Светланой Владимировной, я просто не мог поверить такой удаче — она сообщила, что является внучкой Анатолия Павловича! Светлана передала фотографии и воспоминания своего дедушки.
Анатолий Реус прошагал вместе с дивизией от берегов Дона до самой столицы третьего рейха. Несколько раз он находился в шаге от смерти, но судьба хранила бравого казака -разведчика. Его гимнастерку украшали ордена и медали.
Орден Красного Знамени – это награда за бои в Берлине. Вот описание его заслуг из наградного листа: «Товарищ Реус при подходе к р.Шпрее сам лично разведал всю огневую систему, установил силу противника, а затем со взводом очистил участок берега, где выбрал переправу… На улицах Берлина Реус со своим взводом и сам лично штурмом очищал дом за домом, где брал пленных для подтверждения сил и группировки противника… Со всеми поставленными задачами товарищ Реус справлялся отлично».

Уже после окончания войны, бывая на встречах со школьниками, рассказывая им о прошедшей войне, Анатолий Павлович часто вспоминал об одном эпизоде из своей боевой биографии. В кинофильме «Битва за Берлин» показан эпизод одного из последних дней войны - начальник германского Генерального штаба Сухопутных войск генерал Ганс Кребс лично приходит в расположение советских войск в центре Берлина, сообщает командарму Василию Чуйкову о смерти фюрера и пытается договориться о перемирии. Так вот, Анатолий Павлович Реус, сам того тогда не ведая, стал непосредственным участником этого исторического события.
«30 апреля позвонили в штаб дивизии из 102-го Гвардейского полка и сообщили, что к ним прибыли парламентеры с немецкой стороны. Начальник разведки дивизии подполковник Городний приказал мне бегом мчаться в 102-й полк, забрать этих двух парламентеров и сопроводить их в штаб дивизии. Штаб полка находился в центральной гостинице на Александр-плац.
Я с пятью солдатами привел парламентеров в штаб дивизии. Нас встретил Городний. В штаб я не заходил. Прошло около получаса, и мне пришлось снова сопровождать немцев, но уже до их расположения, до пробитой снарядом стены. Они ушли, но предупредили, чтобы мы их ждали. Прошло еще около двух часов, потом послышались какие-то голоса: «Не стреляйте — генерал идет!» Их было много, а нас — три человека: я, Реус Анатолий Павлович, мой ординарец Куликов Дмитрий Иванович и сержант Насуля Иван.
Мы их окликнули. Генерал и с ним человек семь отделились, остальные остановились. Группа подошла к пробоине в стене. Я подал руку одному из них, пытаясь помочь, затем он помог остальным. Мы их сопроводили за угол, где уже стояли броневики. Позже я узнал, что сопровождал генерала Ганса Кребса. А 2 мая немцы капитулировали. Около рейхсканцелярии я из подъезда вытащил ключ, который, как память, до сих пор со мной».

На фото тот самый трофей - ключ от рейхканцелярии

Время неумолимо. В 2005 году ушел от нас ветеран Великой Отечественной Анатолий Реус. Но жизнь его продолжается в детях и внуках!

Солорев Э.А., поисковый отряд "Память"

Шёл июль 1944 года. Красная Армия, тесня германские войска, с боями выходила к западной границе Советского Союза. Свой путь от калужского города Мосальска и до белорусского Витебска прошла 90-я гвардейская стрелковая дивизия 1-го Прибалтийского фронта.В 95-м гвардейском отдельном истребительном противотанковом дивизионе этой дивизии воевал наш земляк – гвардии красноармеец Максим Трофимович Ковалев, уроженец села Залиман Богучарского района.

Воевал геройски, его гимнастерку украшала солдатская награда – медаль «За отвагу». Получил её Максим Трофимович летом 1943 года за бои на Курской дуге. 6-го июля 1943 года 90-й гвардейской дивизии пришлось выдержать атаку около 150 немецких танков на свои позиции в районе деревень Раково и Подымовка Белгородской области. Это был так называемый «южный фас» Курской дуги. Вот, выдержка из наградного листа номера орудийного расчета Максима Ковалева: «6 июля 1943 года, будучи ездовым, своевременно и под непрерывным огнем противника снабжал подразделения боеприпасами. Несмотря на окружение танков, вывел в сохранности вверенных ему лошадей и повозку. Помогал раненым в оказании первой помощи и эвакуации их в госпиталь. Достоен награждения медалью «За отвагу».

А через год, в середине июля 1944 года, части 90-й гвардейской стрелковой дивизии вели бои на «Двинском направлении», в районе, где сходятся границы Латвии, Литвы и Белоруссии. Здесь около деревеньки Яунмальгаузе 16-го июля 1944 года принял свой последний бой артиллерист Максим Ковалёв. В тот день два полка дивизии в 13-00 начали наступление на населенные пункты Анжелишки и Яунмальгаузе.

М.Т.Ковалев. Фото из семейного архива Н.М.Колодяжной

Противник из района Снегишки пытался несколько раз контратаковать наступающие советские войска. Позиции, которые занимала батарея Максима Трофимовича, атаковало до батальона вражеской пехоты при поддержке танков и самоходных орудий «Фердинанд». Бой был жарким: отражая атаки наседающих немцев, выбывали из строя бойцы орудийного расчета. Самоходки противника подходили все ближе, за ними перебежками двигались серые фигурки автоматчиков. Максим Трофимович, заменив наводчика, подпустил наступающих гитлеровцев на расстояние 100 метров. Огнем орудия отважный воин подбил вражеские самоходку и танк, и уничтожил до взвода немецкой пехоты. В этом бою наш земляк пал смертью храбрых у орудия, но не пропустил противника.

23-го июля командованием противотанкового дивизиона Максим Трофимович Ковалев был представлен к награждению Орденом Отечественной войны 1-й степени посмертно. И приказом по 22-му гвардейскому стрелковому корпусу от 4-го сентября 1944 года награжден «за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками, и проявленное при этом доблесть и мужество».

К сожалению, в архивах Министерства обороны пока не удалось разыскать точные сведения о месте захоронения героя. А на родине, в Богучарском районе, Максим Трофимович Ковалев, 1903 года рождения, согласно Книги Памяти считается без вести пропавшим в августе 1944 года. Супругу его звали Анна Харитоновна, после войны она проживала в селе Залиман. О судьбе своего мужа Анна Харитоновна до конца своих дней так ничего и не узнала.Потомки Максима и Анны Ковалевых живут в хуторе Галиевка и в селе Залиман Богучарского района. Разыскать их помогли работники администрации Залиманского сельского поселения, за что им огромная благодарность.

В доме у жительницы Галиевки Надежды Максимовны Колодяжной - родной дочки Максима Ковалева, на видном месте висит старая фотография в деревянной рамке. Действительно, «нет в России семьи такой, где не памятен свой герой. И глаза молодых солдат с фотографий увядших глядят…»- на снимке её отец в военной форме, такой молодой! О героическом подвиге своего отца Надежда Максимовна с мужем Василием Петровичем узнали совсем недавно – в мае 2015 года. Еще одним пропавшим без вести солдатом Великой Отечественной стало меньше…

Солорев Э.А. поисковый отряд «Память» г.Богучар

Воронежский историк Сергей Филоненко в своей книге «Крах фашистского «нового порядка» на Верхнем Дону (июль 1942 – февраль 1943)» приводит выписку из «Акта о зверствах итальянских фашистов в селе Белый Колодец Богучарского района Воронежской области». После боя 15 декабря 1942 года итальянцы захватили группу раненых красноармейцев, три дня жестоко над ними издевались. Вечером 17 декабря, слыша канонады и приближение частей Красной Армии к хутору, в присутствии местных жителей итальянцы расстреляли пленных из пулеметов.

Не такими уж «белыми и пушистыми», оказались сыновья солнечной Италии. Фамилий советских военнопленных историки и журналисты, ссылавшиеся на выписку из «Акта о зверствах...», в своих исследованиях и трудах не указывали. Его копию и, главное, список фамилий зверски замученных в Белом Колодце красноармейцев, в 2014 году удалось «раскопать» в архиве Министерства обороны Сергею Барулеву - человеку, известному в российском поисковом сообществе.

Привожу подлинный текст документа:

«1942г. 19 декабря составили настоящий акт в х. Белый Колодец Новокалитвенского района Воронежской обл. в присутствии бат. комиссара Старовойтова Лаврентия Филипповича, ст. политрука Клязника Алексея Степановича, лейтенанта Шеянова Ивана Павловича, военврача 2-го ранга Моисеевой Людмилы Яковлевны, мл. лейтенанта госбезопасности Узорова Ивана Ивановича, красноармейцев Сергеева Василия, Ульянова и др. сего числа обнаружено в вышеуказанном селе: фашистские изверги, захватив в плен 13 чел. раненых красноармейцев, 17.12.1942г. в присутствии населения, построив в шеренгу, начали расстреливать из пулемета, лиц, которые еще подавали хотя (бы) маленькие признаки жизни, добивали прикладами и штыками и пристреливали в упор.

До расстрела фашистские изверги подвергли раненых жестоким пыткам и издевательствам, у многих имеются разбитые черепа, вывернутые руки, раненых до этого держали 3 суток голодными, не давая … никакой пищи и воды.

Спасшийся «чудом» красноармеец тов. Сотников Андрей Петрович рассказывает, что перед расстрелом их морили голодом с первого дня их пленения, не давая никакой пищи и воды, а 17.12.1942г. построили их и в упор стали расстреливать из пулемета. Сам Сотников А.П. спасся лишь только потому, что когда его тоже ранили из пулемета, он упал и притаился мертвым, а когда фашисты ушли, то он ползком пробрался в одну из нежилых хат, спрятался в печку и просидел до 19.12.1942г., пока пришли части Кр. Армии… Акт составлен в 2-х экз. – один для политотдела, и второй – для газеты «Правда».

Когда вслед за передовыми частями Красной Армии в хутор вошли бойцы-зенитчики из 271-й гвардейского армейского зенитно-артиллерийского полка, местные жители рассказали командованию полка о расстреле пленных красноармейцев. В одной из хат нашли брошенные итальянцами красноармейские книжки и два личных письма. Итальянцы так спешили удрать из хутора, что не успели уничтожить эти документы.

Более семидесяти лет список бойцов из донесения политуправления Юго-Западного фронта «пылился» в архиве, все воины считаются пропавшими без вести или погибшими на фронте зимой 1942-1943 годов. Вот, эти возращенные имена:

Березовский Петр Прокопьевич, 1900, Иркутская область, Боханский район, Лузгинский с/совет. Жена — Березовская Мария Осиповна.

Борисов Филимон Степанович, 1896, Мордовская АССР, Лодский район, д.Ефимовка. Жена — Борисова Е.И.

Гришин Илья Иванович, 1906, г.Москва, Щербаковский переулок, д.21. Жена – Гришина (инициалы не указаны).

Кувакин Иван Васильевич, 1897, Ивановская область, Юрьевецкий район, д.Хораброво. Жена — Кувакина Мария Павловна.

Никитин Константин Зиновьевич, 1906, Молотовская область, Чесовской район, д.Рассольная. Жена — Никитина Мария Тимофеевна.

Федосеев Петр Дмитриевич, 1902, Тульская область, Тарусский район, д.Никишино. Жена — Федосеева Матрена Ф.

Смирнов Федор Иванович, данные из его красноармейской книжки по какой-то причине забыли указать в донесении.

Личные письма – конечно, не красноармейская книжка, но с большой долей вероятности они позволили установить еще двух бойцов по базе данных «Мемориал». Это Бутов Даниил Митрофанович из Омской области и Мартышин Василий Дмитриевич из Пензенской. Из омской Книги памяти известно, что Даниил Бутов служил в 747-м стрелковом полку 172-й стрелковой дивизии 6-й армии Воронежского фронта, по данным штаба дивизии погиб 16 декабря 1942 года и похоронен в селе Гороховка Верхнемамонского района. Возможно, и все красноармейцы из списка служили в 172-й стрелковой дивизии. Части и подразделения из состава 6-й армии до начала операции «Малый Сатурн» с 11 по 15 декабря 1942 года вели бои по захвату и удержанию плацдармов на правом берегу реки Дон в районе сел Дерезовка и Самодуровка.

На публикацию в Интернете списка девяти воинов отозвались из Иркутской области родственники Петра Прокопьевича Березовского. Все эти годы после окончания войны родные не оставляли попыток узнать об его судьбе, делали запросы в советские и российские архивы. Но смогли узнать только то, что Петр Прокопьевич погиб в бою за «социалистическую Родину в декабре 1942 года». Где был захоронен, они не знали.

На фото Петр Березовский

Наталья Минина из Иркутска, правнучка Петра Березовского, прислала сообщение по электронной почте: «Мой прадед родился 12 июля 1900 года в деревне Оса Боханского района Иркутской области. 5 ноября 1926 года они поженились с Марией Осиповной, моей прабабушкой. До войны у них родились трое сыновей: мой родной дедушка Михаил, Иван и Николай. Петр Прокопьевич был хорошим семьянином, любящим отцом и мужем. Началась война, и 15 марта 1942г. его призвали на фронт. Проводив мужа, Мария Осиповна осталась с тремя сыновьями, продолжая жить и работать в колхозе, и растить сыновей. Получив 17 июня 1943г. похоронку, и не веря в его гибель, она ждала мужа до конца своей жизни, не выходя замуж. Вырастила и воспитала трех достойных сыновей. При жизни помогла вырастить 5 внуков и 3 внучек, а также 7 правнуков и 7 правнучек, 8 праправнучек и 8 праправнуков. Она прожила долгие 99 лет, и всю свою жизнь верила, надеялась, что ее муж не погиб».

К сожалению, в хуторе почти не осталось жителей, никто так и не смог показать место захоронения погибших красноармейцев. Родственники Петра Березовского обратились в Богучарскую районную и Твердохлебовскую поселковую администрации в год 70-летия Великой Победы спросьбой изыскать необходимые средства и установить в хуторе Белый Колодец памятный знак с фамилиями погибших бойцов Красной Армии.

Р.S. Надеюсь, что для Администрации Твердохлебовского сельского поселения это станет делом чести!!!

Среди документов Центрального архива Министерства обороны РФ (ЦАМО) поисковики разыскали персональные карточки военнопленных с фотографиями наших земляков. На лагерных снимках - они, пропавшие без вести на долгие 70 лет - и молоденькие совсем ребята, и умудренные отцы семейств. Изможденные лица, потухшие взгляды. Как же они хотели жить! О чем думали, стоя перед фотографом и держа в руках табличку с нарисованным мелом номером? И, что эти чудом сохранившиеся снимки подарят для потомков, может быть, единственную возможность увидеть их лица. Увидеть и узнать своих солдат! Как узнала на фотографии своего без вести пропавшего в войну отца Семена Захаровича Швыдкова жительница села Липчанка Александра Семеновна Ковтунова! Родилась Александра Семеновна в 1940 году, и детские воспоминания об отце у неё не сохранились.

- Когда я появилась на свет, отец приезжал домой на побывку. Он тогда служил срочную. Это мне мама потом рассказывала, — начинает вспоминать Александра Семеновна.
Семён Швыдков

У Семена Захаровича Швыдкова и его жены Прасковьи Потаповны было пятеро детей. По тем временам обычная семья. Жили, растили детей, надеялись на лучшее.

- Мне и сестрам мама приписала по годочку, чтобы мы раньше пошли работать. Тогда многие так делали. Так что, по документам я 39-го года. А два моих старших брата умерли в годы оккупации, и осталось нас трое сестер. Сейчас я — самая младшая осталась, - продолжила свой рассказ Александра Семеновна Ковтунова.

Семён Швыдков до призыва в армию учился на дорожного строителя. Успел и поработать по специальности: он руководил бригадой, выкладывавшей в Радченском районе дороги из булыжника. Эти дороги из плотно пригнанных друг к другу камней, в просторечьи «каменки», сохранились кое-где и до настоящего времени. Тот факт, что Семен Швыдков по своей мирной профессии дорожный строитель, сыграло свою роль в его судьбе.

Довоенное фото Семёна Швыдкова

- Уже после войны к нам пришла бумага о том, что отец пропал без вести. И мама пыталась разыскать хоть какие-то сведения о нем. Она ходила пешком в Вервековку, это около двадцати километров от нашей Липчанки. В Вервековку вернулся с войны солдат, служивший вместе с отцом. К сожалению, из рассказа матери я уже не помню фамилии того бойца. А звали его, кажется, Антоном. Он и рассказал матери, что весь их батальон летом 1942 года сдал в плен немцам командир батальона. Оказался тот командир предателем. Мать и спросила Антона: «А как же ты живой-то остался?» Тот ответил: «Погнали нас на запад. У меня не было сил больше идти, и немцы решили меня пристрелить. Пуля попала мне в плечо, я упал в канаву и притворился мертвым, а их всех погнали дальше...» Так моя мать узнала, что отец, скорее всего, попал в плен. Но говорить об этом в то время было нельзя, - закончила свое повествование Александра Семеновна.

Она показала единственную сохранившуюся довоенную фотографию Семена Швыдкова. На фото ее отец - молодой, красивый, в военной форме и фуражке с пятиконечной звездочкой.

В ЦАМО хранится и персональная карточка военнопленного Семена Захаровича Цветкова, уроженца села Липчанка тогдашнего Радченского района Воронежской области. Военный переводчик фамилию «Schwetkow» из персональной карточки ошибочно перевел как «Цветков». Так и числится отец Александры Семеновны, по данным ЦАМО, погибшим в плену, но под чужой фамилией.

Лагерное фото

Семен Швыдков прошел фашистские лагеря на Украине и в немецкой Померании, сейчас это территория современной Польши. Там, в районе города Штеттина (ныне — польского Щецина) - крупного торгового порта на Балтийском побережье, размещался лагерь военнопленных Stalag II D Stargard. Через Штеттинский порт немцы держали связь с оккупированной ими Норвегией: оттуда везли морем на континент медную и никелевую руду, другое сырьё, обратно — партии военнопленных для строительства военных объектов в этой северной стране.

В марте 1943 года очередная партия пленных из Stalag II D прибыла в северную Норвегию. Так Семен Швыдков оказался в местечке Сииластупа общины Энонтекио, в точке, где сходятся границы трех скандинавских государств — Финляндии, Швеции и Норвегии. Немцы строили в том районе дорожную сеть, и для этого отбирали пленных, имевших какой-либо строительный опыт. У многих умерших в Энонтекио военнопленных в персональных картах указана их гражданская специальность - «bauer» (строитель).

…Война близилась к своему концу. Это понимали и союзники фашистской Германии. В сентябре 1944 года Финляндия и Советский Союз заключили мирный договор, одним из условий которого было выдворение немецких войск с финской территории. Добровольно уходить фашисты не хотели. Так началась почти никому в нашей стране неизвестная Лапландская война между Германией и Финляндией. С осени сорок четвертого и до весны 1945 года на границе Норвегии и Финляндии шли бои. Советские военнопленные оказались в их эпицентре.

Сложно сейчас установить обстоятельства смерти Семена Швыдкова, в его персональной карточке указано: «Умер 04.11.1944 года в Сииластупа». Всего полгода не дожил он до Победы.

Автобус, пустив небольшой светлый клубочек дыма, покатил дальше, оставив Веру Аркадьевну на обочине дороги. В это июльское утро, как и всегда в эти дни, солнышко стояло уже высоко. Прямо к дороге примыкало ухоженное поле с наливающимися колосьями. Внизу простирался пейзаж обыкновенной русской деревеньки, каких тысячи разбросано по России. Среди новых построек видны старенькие домишки. От нахлынувших чувств сразу закапали слёзы, и, не стесняясь, Вера Аркадьевна заплакала.

В этом селе в 1942 году погиб её отец. До сих пор дома, в Павловском Посаде, что под Москвой, хранится казённая бумага с известием – пропал без вести. Сколько времени не знали вдова и дочь, где покоятся косточки родного человека. Да вот, пойди же, неугомонные следопыты распознали эту тайну. А земля пользуется слухом. Как только чудом долетело до неё это печальное известие, сразу же собралась в дорогу.

«Как примут её приезд сельчане? Какими словами благодарить ребят – следопытов? Ухожена ли могилка её отца?» - все это буравчиком сверлило мозг Веры Аркадьевны.

Первая встреченная ей женщина, узнав в чем дело, всплеснула руками:

- Цэ ж Семён Тихонович Ковалёв всэзнае. Вон вин и живэ, - показала она на дом.

Хозяин был дома. Узнав цель приезда, Семен Тихонович засуетился, не зная, куда усадить гостью.

- Я пацаном был, когда немцы заняли село. Расстреляли одного солдата недалеко от нас. За огородом. Меня с соседским парнишкой немцы заставили его закапывать. Так я его запомнил. А фамилию – Аркадий Ефимович Царевский – это уже ребята-следопыты узнали, - начал он разговор.

Вера Аркадьевна подала хозяину несколько фотографий с лицами различных людей, приготовленных для опознания еще дома. Семен Тихонович долго разглядывал фотографии, а потом сказал: «Вот этот сильно похож», - указал на переснятое фото её отца.

Вера Аркадьевна заплакала: «Он…».

- Мы вот что сделаем. Вы у нас заночуете, а я все подробно расскажу. Завтра утречком мой сын Вас отвезет, он шофером работает. Дело в том, что прах Аркадия перезахоронили после войны в соседнем селе, а до него с десяток километров будет – добродушно предложил хозяин.

А рассказать Семену Тихоновичу было о чём. Всплыли в памяти события тех давних военных лихолетных дней. Наши войска с боями отступали за Дон. В начале июля 1942 года немцы уже хозяйничали в селе. С приходом фашистов объявился дезертир из местных по фамилии Панич… «Будь он проклят», - выругался Семен Тихонович, - не поворачивается язык назвать его имя и отчество.

Его родной брат честно воевал где-то на фронтах за Родину. Впоследствии пришёл раненым с многочисленными наградами. Панич же пошел служить полицаем.

Старостой села назначили старика Григория Прокофьевича Шестопалова, честного и добросовестного человека. Он своей кровью расписался в немецкой комендатуре, что в селе нет семей коммунистов и командиров. Хотя, в самом деле, были.

Панич был реальным хозяином в селе. Грабил и издевался над селянами.

- Не зверствуй, все равнонаши придут, - сколько раз корил старик Панича.

- Вернутся ваши, когда у них вырастут хвосты. Смотри, какая техника и силища у немцев, - самоуверенно отвечал полицай.

Пленных русских солдат немцы разместили на окраине села. Днем их не так строго охраняли, вот одному и удалось бежать. Благо, рядом тянулся яр, который почти выводил к видневшемуся вдали леску. Бежавшим был Аркадий. До спасительного леска оставались считанные метры, когда Панич, вооруженный, и на коне, нечаянно наскочил на солдата.

- Отпусти, - просил Аркадий, - ты ведь русский. Да и никто не знает, что ты меня видел, тебе ничего не грозит.

Но предатель «сдал» Аркадия немцам. После допроса здесь в селе, за огородами, сам Панич его и расстрелял.

Вера Аркадьевна уже не плакала, вслушиваясь в речь рассказчика:

- На счету этого подонка много пакостных дел, - продолжал Семен Тихонович, - он пленил еще троих наших солдат, попавших в окружение.

Староста села был противоположностью Паничу. Троих солдат, плененных полицаем, посадили в сарай до допроса. Охранял пленников итальянец. Григорию Прокофьевичу удалось сообщить солдатам, что верхний венец бревен можно приподнять. Ночью солдаты тихо бежали.

Шестопалов скрывал у себя дома на чердаке и лечил нашего раненного офицера. Когда тот поправился, он взял в комендатуре пропуск на двух человек. Мол, нужно отвезти на быках веялку, позаимствованную в соседнем селе. Вооруженного автоматом воина Григорий Прокофьевич вывез далеко за село к глубокому яру, который выводил к Дону.

В этом селе стояли итальянские части. Григорию Прокофьевичу впоследствии не раз приходилось помогать нашим разведчикам различными сведениями.

16 декабря 1942 года немцев погнали с Богучарщины. Когда наши войска вошли в село, в первую очередь арестовали, как положено, старосту и полицая. Шестопалова в обиду народ не дал. Сразу же после боя примчался в село на взмыленном коне тот офицер, которого скрывал и спас от врага Григорий Прокофьевич. Он остался жив и дал показания.

Изменника Родины Панича расстреляли. Шестопалова оправдали, до самой смерти он был уважаемым человеком в селе.

Свет в окошке у Ковалёва горел до самого утра. Уже подъехал на молоковозе сын Семена Тихоновича, а Вера Аркадьевна все не могла расстаться с гостеприимным селянином, благодарила его. Кланялась от имени родных всем жителям села.

… И вот заклубилась вдали пыль под колесами удаляющегося автомобиля. Вера Аркадьевна спешила на встречу с отцом. На встречу, которую она ждала 50 лет.

Стоит в селе Мёдово на возвышенности, на братской могиле новый мемориал. Деньги на памятник собрали поисковики Богучарского поискового отряда «Память». Жертвовали фермеры и такие хозяйства как Южный, Дубрава, 1 Мая, Лофицкое, Залиман. Помогла и администрация района. Мемориал изготовил в Калаче местный мастер Виктор Иванович Грищенко.

За братской могилой ухаживают школьники и селяне. Здесь покоится прах 29-ти наших воинов, погибших за Родину. Тяжелая им выпала доля.

Вечная им слава!

Братская могила в селе Мёдово, где покоится прах Аркадия Ефимовича Царевского. Фото из личного архива Н.Л.Новикова, командира поискового отряда "Память"

Подлинные документы, хранящиеся в Центральном архиве Министерства Обороны РФ (г.Подольск)